нибудь. Ты говорил про отдых. Вот пускай он и отдохнет в Канаде. Пусть весь этот шум спадет и он тогда вернется...
- Нет, нет, Колька удерет и мы его от туда будем вытаскивать канатом.
- Но он же свободный человек.
- Нет, не свободный, он подписал контракт.
- На год, - подсказал я, - на год. Но это не значит, что я должен драться в следующем году, для подтверждения звания чемпиона. Через пол года наш контракт тю..тю... И по договору, у нас не оговорено, где я буду тренироваться, в Техасе ли, в Неваде или в Канаде.
Петр нервно забарабанил пальцами по столу.
- Давай не будем спешить. Еще по стопочке, ребята, и баста. Мне еще надо отдохнуть и вечером пробежаться по делу...
Утром, Петр удрал за газетами и пришел в дом в удрученном состоянии.
- Сволочь, гнида, - ругается он во всю.
- Ты это чего? - спрашиваю его.
- Наш губернатор дерьмо, он продался центру и готов выставить тебя чуть ли не в комиссию по анти американской деятельности.
- А твой хваленый Херст?
- Не знаю в чем дело, забыл наверно.
- Ваши то выступали?
- Выступали, заметки об этом есть только мелким шифром.
- Значит мне все же от сюда пора смываться.
- Наверно ты прав. Поезжай на отдых в Канаду. Раз ты говоришь, что вызов уже должен придти, то с документами я тебе помогу, деньги у тебя есть...
- Как Катю уговорить?
- Зачем уговаривать то. Скажи, что билеты уже купил, завтра отъезжаете.
Катя сдалась сразу же.
- Раз билеты есть, то поехали. А как с документами?
- Петр обещал достать.
- Значит Новый Год мы будем справлять там?
- Наверно так и будет.
ПРОШЛО ДВАДЦАТЬ ЛЕТ.
Мы прибыли в Техас-Сити на теплоходе. Катя очень волновалась, увидев очертания города.
- Ты знаешь, я не вижу знакомых домов. Господи, как все изменилось.
- Папа, так это здесь был взрыв?
Это мой сын, семнадцатилетний оболтус. Мы его взяли с собой, чтобы он без нас не выкинул что-нибудь в пустующем родном доме. Сергей прошел тестирование в Колумбийский университет и теперь две недели перед началом занятий проведет с нами.
- Здесь. Вон там справа порт. Я там работал на погрузчике...
- И что, весь порт был уничтожен?
- Весь и город весь.
- Город? Но здесь столько зданий...
- Их отстроили потом.
- Твой папа и еще один его товарищ единственные, кто спаслись в порту, - вступает в разговор Катя.
- Здорово. А ты мне ничего об этом не говорил.
- Я тебе говорил о трагедии города.
Теплоход подходит к пирсу и среди встречающих я вижу женщину с двумя девушками.
- Смотри, смотри, это Глаша, - тычет в них пальцем Катя. - Та старшая, эта Маша, а по младше - Мария. Глаша! - кричит она и машет рукой.
Женщины не слышат и мотают голами, оглядывая судно.
Глаша немного постарела, она долго прижимала меня к своей груди и даже прослезилась.
- Столько времени прошло, Коля.
- Да, Глашенька.
- У нас вторая дочка родилась. А Петя не дожил.
Про Петра я уже все знаю. Двенадцать лет назад какой то мексиканец убил его в ресторане из пистолета. Он отомстил за своих родных, погибших на горящем кресте кук-лук-склана. Я разглядываю дочерей и нахожу их красивыми.
- А вот мой сын, - толкаю вперед Сережку.
Глаша обнимает его тоже, Катя уже перецеловала девчонок и вскоре наша компания усаживается в две машины, одной управляет Катя, другую ведет Маша.
Это был все тот же двухэтажный дом, купленный Петром после активной застройки города, но здания стоящие рядом были другие. Глаша водит нас по дому и вспоминает первые дни, когда мы появились здесь.
- А это... - Глаша копается в настенном шкафу и достает яркий кожаный пояс... - Узнаешь?
- Но это же... чемпионский...
- Да, да. Чемпионский пояс, который ты выиграл в 47 году. Петр его утащил у адвоката, которому ты передал на хранение и никому не отдавал. Спортивный комитет Америки требовал выдачи пояса, но так ничего и не получил. Петр хотел вернуть регалии чемпиона тебе. Я хочу сказать, он твой.
- Спасибо Глаша.
Я передаю пояс сыну и он с удивлением его рассматривает.
- Ваши комнаты, там же, наверху, а Сережа может разместится в левом крыле дома, недалеко от вас, - объясняет катя.
Утром, следующего дня, мы идем к школе, где когда то преподавала Катя. Здание все такое же, грубо подмазанное и покрашенное, только недалеко от него, на большом бетонном постаменте стоит огромный черный якорь. Рядом табличка: 'В память о трагедии в городе Техас-Сити. 1947г.'
- Это остался единственный памятник в нашем городе, - с грустью говорит Глаша.
- Как все быстро забывается, - замечает Катя.
- Но мы то помним все.
- Остальные тоже не должны забывать.
Осень - зима 2002
