- Как же тебе удалось так шлепнуться?
- А как тебе удалось, отделаться от правосудия?
Директор хохочет.
- У меня все будет в порядке, кому надо вклеят, а меня на пол года отправят долечиваться в санаторий, а там все пройдет.
- А у меня все залечиться и я пойду домой.
Он опять ржет. Потом его понесло в воспоминания, про райскую жизнь, про баб, а я все мучаюсь и думаю о своих проблемах.
Утром приходит следователь, моего соседа из палаты как ветром сдуло. Мы сидим в палате вдвоем и аккуратный человечек в очках записывает мои показания.
- Вы в последнее время ни с кем не ссорились?
- Нет.
- В показаниях боцмана Альметьева, есть следующие слова: 'Замполит очень злился на старпома и четвертого помощника. Они не раз в каюте замполита ругались и однажды он даже слышал, проходя мимо двери, как замполит орал о том, что когда они вернуться на родину, то он постарается этих приятелей привести в чувство...' О чем вы спорили?
- Не помню.
- Хорошо. Вы были в номере гостиницы один?
- Да.
- Вы подошли к открытому окну, перед тем как выпасть?
- Не помню. Было оно открытым или закрытым, ничего не помню.
- Давайте все так и запишем.
- Давайте.
В конце разговора следователь сказал.
- К сожалению, мы не можем прекратить следствие, так как на лицо факт, что кто-то побывал в вашем номере и оставил следы. Уж больно этот кто-то хотел, что бы вы погибли. Придется разбираться, кто это сделал.
Ну и сволочь же полковник, мало того, что биографию испортил, так еще мне одну пакость подсунул.
Торгаш сразу стал выпытывать.
- Никак дело шьет?
- Разбирается почему упал, по пьянке или трезвый?
- Вот волчье племя, вцепиться так пока не сожрет, не выпустит. У меня из практики только один такой хорошенький хлюст попался. Я его накормил, напоил, денег дал и все..., а вот другие, как с цепи сорвались...
- Все равно когда-нибудь попадешься.
- Ну и дурак. К нему лицом, а он попой.
Входит Люся.
- А ну спать.
- Люсенька, девочка, ты не хочешь, что бы я тебя поцеловал.
- Больной, спать, иначе я доложу врачу, что вы нарушаете распорядок.
- Ой, как мне страшно. Ладно, ложусь, но все равно тебя потом поцелую.
Я иду на поправку. Каждую неделю регулярно приходит лже-жена с дочкой и рассказывает о своих делах, соседях, друзьях. Мне сняли гипсы с ног и рук, я учусь владеть ими. Наконец, пришел косметолог. Ему распаковали и показали мое лицо, он занялся им всерьез.
- Здесь почти нет носа, но мы вам его сделаем, будет лучше прежнего, так..., здесь подтянем кожу, а здесь исправим челюсть, придется ее оперировать. Ничего, молодой человек, и ни таких исправляли. Я вот восхищаюсь вами. Говорят вы упали с шестого этажа на землю, жутко разбились и надо же, не хандрили, не ныли и... поправляетесь.
- Наверно это так.
- Не наверно, а точно. Сегодня и мы с вами начнем курс лечения.
- Давайте начнем сегодня.
Торговец пришел в палату с распухшим лицом.
- Вот, сволочь, попортила все лицо.
- Вы о чем?
- Да эта тощая вобла, Люська. Придавил ее в препараторской, так она врезала мне 'уткой'. Надо идти к дежурной сестре.
- Ты лучше на Люську не дави. Если пожалуешься на нее, так мои ребята с пароходства тебя со света сживут.
- Тоже испугал. Хотя, что с замполита возьмешь, кроме неприятностей ничего не получишь.
- Вот и хорошо. Теперь иди... лечись.
Меня готовят к операции. Рядом суетится Люська.
- Вам сегодня есть нельзя.
- Разве последний раз поесть тощего картофельного пюре нельзя, неужели это отразиться на моей роже?
- Не знаю. У вас дома есть фотография, с вашим лицом? Интересно было бы сравнить, что сейчас сделают с тем, что было.
- Зачем это тебе?
- Хочу тоже научиться переделывать лица. Наверно это здорово. Приходит к тебе урод, нос длинный, подбородок на бок, а ты его раз... и сделала красавцем.
- Иванушкой дурачком...
- Нет, не обязательно. Красивые люди, всегда красивые.
- Учись. Будешь действительно тогда всех уродов переделывать.
- Легко сказать. Меня собираются увольнять. Надо куда-то на новое место устраиваться или уезжать от сюда совсем. Живу-то я в общежитии, если выгонят, то и от туда выгонят.
- Положение твое жуткое. Неужели эта жирная свинья накапала?
- Он расплакался дежурной сестре, а та меня недолюбливает, сразу утром поскакала к главному врачу.
- Придется провести с ним политбеседу, хотя я никогда в жизни этого не делал.
- Не надо, дядечка, нашу больницу, из-за этого жулика, по первому разряду стали снабжать продовольствием и медикаментами. Кто захочет лишиться этого?
- Поборемся, Люська. А вдруг победим.
- Ладно, поборемся, дядечка.
Лежу один и вдруг дверь распахивается и появляется профессор.
- Как дела, молодой человек?
Он быстро садится на табуретку и начинает бегло ощупывать мое тело.
- Вы все время меня избегаете, профессор, после того случая, когда поменяли фамилию.
- Нет, нет. Я просто очень занят. Я хотел зайти к вам и поговорить по душам, но все никак. То у вас народ, то у меня операции.
- А где сейчас мой сосед?
- В вестибюле, к нему там делегация пришла, похоже это надолго.
- Что же вы со мной сделали профессор? Я не по поводу здоровья, а по поводу перемены в жизни.
Он тарабанит пальцами по одеялу.
- Я был против этого, но меня убедили, что ради высшей политики и интересов страны, можно пожертвовать одним человеком.
- Это же изуверство.
- Я все время мучаюсь, вспоминая вас. Знаю, что действовал неправильно, но страх... понимаете ли страх. Эти же сотрут в порошок, если не сделаю, как они требуют.
- А я был хорошим теоретиком в космических вопросах. Разрабатывал тысячи идей и теперь...
- Не стоните. Еще не известно, как все обернется. Может и работать не сможете, а может и вернетесь в прежнее естество.
