— Позже… — В черных глазах плясало золотистое пламя желания, однако он повернул к себе голову Пенни и прерывисто проговорил: — Сейчас мне нужно, чтобы ты выслушала и приняла два важных условия нашего соглашения.
— Условия?
— Я требую от тебя абсолютной верности на это время.
Ресницы взметнулись вверх, синие глаза распахнулись. Пенни изо всех сил старалась сосредоточиться, потому что Ник смотрел на нее с той мрачной серьезностью, которая всегда немного пугала ее.
— На это время? — прилежно повторила она, словно человек, знающий не больше пяти слов на иностранном языке и тем не менее старающийся принять участие в оживленной беседе.
— Это влечение неизбежно пройдет. — Пенни застыла. И Ник обхватил ее обеими руками за плечи, пристально глядя в обеспокоенное лицо. — С другой стороны, оно может длиться и годы, — тут же добавил он. — Но я должен сказать и о другом условии: тебе в качестве моей любовницы придется быть куда более осторожной, нежели тогда, когда ты была моей женой. Люси не должна будет ничего знать.
Пенни с огромным трудом постигала смысл этого заявления, поскольку мозг ее работал крайне медленно. А когда стало понятно, что это — решающий для ее жизни и счастья момент, и вдруг осенило, что будущее не сулит ничего, кроме боли и разочарования, ей расхотелось думать вообще.
Однако сознание продолжало проясняться с ужасающей быстротой. Она неправильно поняла Ника! И не было ли это непонимание результатом того, что она слышала только то, что хотела услышать? Ей так хотелось верить, что Ник стремится восстановить настоящий брак! Но у него не было такого намерения. Он по-прежнему хотел развода.
И все же, несмотря на это, обдумывал возможность оставить ее здесь в качестве любовницы. Любовницы? Это просто эвфемизм. Без любви она будет для него просто сексуальным партнером, если не хуже. Неужели Ник считает, что она до такой степени цепляется за него? Обида, словно саван, окутала Пенни, охладив разгоряченное тело, заставив его онеметь.
— Отпусти меня, — дрожащим голосом попросила она.
— Да, мне придется взять эту проклятую трубку, иначе телефон взорвется.
— Телефон? — заморгала Пенни и только теперь услышала трели звонков.
Завернувшись в простыню, Ник с каменным лицом выслушал говорившего на другом конце провода и, прикрыв ладонью трубку, спросил:
— Сказать Джонни, что тебя нет?
— Нет!
Пенни, словно подброшенная пружиной, вылетела из постели и подбежала к нему, как будто от этого телефонного звонка зависела ее жизнь.
В каком-то смысле так оно и было. Ник придержал трубку, к которой Пенни уже протягивала руку, и сухо заметил:
— В холле есть параллельный аппарат.
6
— Джонни… О, Джонни! — чуть не прорыдала она в трубку, оказавшись в гигантском парадном холле.
Пенни мерила шагами мраморный пол, благо длинный провод позволял это.
— Я буду честна с тобой, Джонни. Ник по-прежнему мне небезразличен. Все, что я могу тебе предложить, — это дружба, а тебе, наверное, она ни к чему…
— Да ты никогда и не предлагала другого, — тяжело вздохнул Джонни. — Ты всегда была очень сдержанной.
В этот момент Ник, завязывая на ходу пояс халата, вышел на галерею как раз над тем местом, где с трубкой в руке вышагивала Пенни.
— Я очень благодарна тебе за то, что ты все еще слушаешь меня. Я так люблю тебя за это! — призналась Пенни, чувствуя, как к глазам снова подступают слезы. — Ты вышла замуж за настоящую крысу!
— Я знаю, что он крыса, но, может быть, в этом-то и заключалось очарование, — пробормотала Пенни. — Мне казалось, что в нем есть и многое другое. Но теперь я поняла, какой глупой была. В конце концов, все к лучшему, ведь правда? Я не подслушиваю, сказал себе Ник. Я нахожусь в собственном доме и слышу, как моя жена признается в любви другому мужчине. Она любит его! Так, как когда-то любила меня?! Ему хотелось разбить этот проклятый телефон вдребезги. Пенни — его жена! Повернувшись на пятках, он зашагал прочь. Ник знал только одно: он не хочет больше ничего слышать!
Странное ощущение холода и пустоты стало постепенно охватывать его. Ему это не понравилось. Словно большая черная туча всплывала из глубин сознания. За двадцать четыре часа Пенни сумела так завладеть его чувствами и воображением, что Ник не мог больше контролировать себя. Это не понравилось ему еще больше. Но не обращать внимания на пропасть между тем, что он думает, и тем, что делает, нельзя. Как иначе можно объяснить обращенную к Пенни просьбу стать его любовницей? Откуда взялась эта безумная идея? Когда в его трезвую голову мог закрасться столь далекий от реальности замысел? Это полное безумие. Он хочет развода. Он не хочет, чтобы Пенни оставалась его женой. Его совсем не волнует то, что она любит другого. Он просто хочет убить этого другого… убить ее. Нет, не ее — его! Черная туча все разрасталась; Ник не мог сосредоточиться, на его лбу выступил пот. В приступе ярости он стиснул кулаки, ощущая тревожную неуверенность. Ему необходимо выпить! Пенни положила трубку. Единственное, о чем она могла думать, — это о том, какой идиоткой была, хотя бы на мгновение вообразив, что Ник хочет возобновления их брака. Вместо этого он предложил стать его любовницей. Но чего еще она могла ожидать от него? Ведь он до сих пор не знает, что Алан его сын! А это роковым образом сказывается на их отношениях. О Боже, какие отношения?! — с горечью спросила у себя Пенни, обхватив голову руками.
Той зимой, полтора года назад, Ник организовал первую после долгой разлуки встречу Пенни с матерью в своей городской квартире. Потом пригласил девушку на ланч. Она не знала тогда, что в его жизни уже есть женщина — Джордан Брэм.
— Думаю, я влюбилась в тебя, едва увидела снова, — заявила она за ланчем. Ник ответил ей только пристальным взглядом.
— Ничего сильнее этого чувства я никогда не испытывала, — срывающимся голосом продолжала Пенни. — Ты, наверное, сражаешь женщин наповал своей красотой, но мне больше всего бросилось в глаза твое одиночество…
— Я никогда не был одинок, — сухо возразил ей Ник. — Не думаю, что ты кого-нибудь подпуска ешь к себе близко. Я наблюдала за тобой. Ты замораживаешь людей, и ничего не можешь с собой поделать. Любое слишком личное или эмоциональное проявление — и тебе немедленно хочется убежать подальше. Как сейчас. Ты хочешь только, чтобы я заткнулась, и думаешь, как бы уйти, не ранив моих чувств, — виновато проговорила она. — Что ж, спасибо за то, что хотя бы выслушал. Можешь уходить, если хочешь.
Ее слова ненадолго задержали Ника. Пенни на это и рассчитывала, но почувствовала угрызения совести, увидев, как крепко сжал он ножку бокала своими длинными сильными пальцами.
— Ты совсем еще ребенок… — начал он.
— Нет, я не ребенок. Я кажусь тебе ребенком потому, что говорю вслух вещи, которые ты не простонал бы и под пыткой. Прости, но это единственный способ достучаться до тебя. Ты ведешь себя так, как если бы мы были вместе, — застенчиво добавила она. — Ты не замечал этого? А я заметила, как ты смотришь на меня, а потом отводишь взгляд, словно делаешь что-то недозволенное, и…
— Довольно! Ты достаточно наговорила. — Встав со стула, Ник грозно посмотрел на нее с высоты своего роста. — Если тебя все это не смущает, то меня — да.
— Знаю. Но когда любишь кого-то так, как я люблю тебя…
— Что ты знаешь о любви в твоем возрасте? — с убийственной иронией протянул Ник.
— Знаю — даже больше, чем ты. Думаю, ты ни разу в жизни не был влюблен, — парировала Пенни. — Любовь — это беспорядок, а ты — воплощенный порядок. Любовь может потребовать от тебя делать то, что тебе не нравится, и тратить время на…
