- Завтра в девять позвоните мне, - сказал Амброзио, протягивая визитную карточку. - Я провожу вас в институт судебной экспертизы. , Распрощавшись с матерью Джино, комиссар и Надя направились на поиски дома, где жил Филиппе. Поиски были непродолжительными - первый же мальчишка указал им на невзрачное трехэтажное здание напротив театра Верди. Они поднялись по грязной, затоптанной лестнице, позвонили в дверь с белой эмалированной табличкой, на которой была написана фамилия 'Стране'. Голоса в квартире, слышные с первого этажа, сразу затихли, кто-то спросил: 'Кто там?'
- Полиция.
Дверь немного приоткрылась, сдерживаемая цепочкой. Амброзио скользнул взглядом по щели и увидел негритенка лет десяти. Зубы у мальчишки были такой же белизны, как эмаль на табличке.
- Мне нужно поговорить с Пиппо.
Негритенок закрыл дверь.
Минуты через две показался Филиппе с бледным усталым лицом. На нем была пижама в белую и голубую полоску. Его смелость и дерзость как рукой сняло.
- Мы пришли по поводу твоего друга Джино. Пиппо посмотрел на них в нерешительности и пробормотал:
- Проходите, раз уж пришли.
Они вошли в прихожую, за которой темнел длинный и узкий коридор. В квартире, кроме мальчика и парня, никого не было. Надя обошла комнаты. Маленький телевизор, включенный на всю мощь, показывал мультфильмы. Пиппо выключил его, потом улегся в кровать, под одеяло.
- Выйди, - приказал он ребенку.
- Твоего друга Джино убили, - сказал Амброзио, когда негритенок вышел.
Филиппе замер с широко открытыми глазами, у него перекосился рот. Чувствовалось, что он не в состоянии произнести ни слова. Затем приподнялся, взял со столика у кровати стакан воды. Его рука дрожала, может, от температуры, а может, и от страха.
- Он вышел из дома, а ты хорошо знаешь, что этого делать не следовало ни в коем случае. Его поджидали на улице.
- Джино застрелили?
- Две или три пули, пока не знаем точно, но большого калибра. Перед тем как выйти на улицу, он говорил по телефону.
- В котором часу? - Филиппе задыхался.
- Его мать говорит, что звонили в пять вечера. - Амброзио взглянул на часы. - Почти два часа назад.
- Тогда это я дал...
Он провел ладонью по лбу.
- Дал.., что?
- Дал возможность убить его, как собаку.
- На этот раз ты не виноват, я так думаю. Расскажи мне, даже если тебе трудно, подробнее обо всем, что произошло перед сегодняшним вечером. И даже раньше.
Комиссар подвинул стул к кровати и, бросив плащ на топчанчик, завершавший меблировку полупустой комнаты, сел. Парень время от времени посматривал на окно с закрытыми ставнями и белыми занавесками. Амброзио кивнул Наде на дверь, и она тут же вышла к ребенку (почему, Бог мой, женщины всегда понятливее мужчин?).
- Зачем ты ему звонил?
- Предупредить.
- О чем?
- Что нас обоих хотят убрать.
- Кто?
- Сначала я думал, что это шутка. Началось несколько дней назад, когда меня выпустили. Я слег с гриппом. Температура тридцать девять. Этот шизик звонит и говорит: это ты Пиппо Стране? Да, отвечаю. А он: ты умрешь, сукин сын.
- Какой у него был голос?
- Я думал, это шутка, как раз из-за голоса. Голос был.., ну, как дыхание. Как вам объяснить... Голос человека, который говорит и не хочет, чтобы его услышал еще кто-нибудь. Может, он был в баре?
- Были другие звуки, другие голоса?
- Нет, мне кажется. Потом, на следующий день, опять звонок. Я говорю: слушаю. А он: ты умрешь, подонок.
- Почему ты позвонил Джино сегодня?
- Потому что тот позвонил снова и сказал, готовьтесь к смерти, гады. Вот почему. Я понял, что это не шутка. Он сказал 'готовьтесь к смерти', значит, мы оба, вместе с Джино, одним словом.
- Что ты рассказал ему? Повтори точно, слово в слово все, что ты сказал два часа назад.
Филиппе опустил веко здорового глаза: 'Джино, - сказал я, - это важно, кто-то хочет убрать нас. Три вечера мне звонит. Я болею, не могу выйти. Приходи ко мне, нужно поговорить'. Он начал спорить, мол, тоже не должен выходить. Тогда я сказал, что нужно предупредить карабинеров. Быстрее, повторил я, приходи, нельзя терять ни минуты. Речь идет о нашей шкуре, понимаешь? Так я ему сказал.
Надя снова появилась, держа за руку мальчишку.
- Он прямо умница, ходит в четвертый класс. Ни разу не проваливал экзамены. Его мама работает здесь рядом, у нее магазинчик канцелярских товаров на площади Аркинто.
- Моя сестра молодец, на ней весь дом держится с тех пор, как отец...
- Знаю, - прервал Амброзио, поднявшись. - Сколько лет твоей сестре?
- Джемма на четырнадцать лет старше меня. Но я от второй женщины отца. Она ушла от него, никто ее больше не видел.
- Хотите знать, комиссар, как зовут этого бравого школьника? Филиберто, его зовут Филиберто. Его отец живет в Америке, в Вашингтоне. - Надя держала руку на кудрявой головке негритенка.
- Меня зовут Филиберто, а еще Авраам, как президента Линкольна. - У мальчика был немного хриплый голосок.
Кто-то внизу крикнул: третий этаж направо! Потом послышались тяжелые шаги, громкие голоса. Амброзио вздохнул: экая бесцеремонность.
- Кто это? - встревоженно спросил Филиппе, испуганно насторожившись.
- Учитывая, что я из полиции, это карабинеры. Так ты будешь в большей безопасности.
Они позвонили в дверь, как будто звонили побудку в казарме Форта Апакэ.
Вдова хозяина траттории жила на тихой улочке рядом с небольшим прудом, который торжественно именовался: озеро Редечезио.
Одетая в черное, синьора Датури была худа, невысока, ходила медленно, опираясь на палку, седые волосы собраны в пучок на затылке. Выцветшие глаза ее пристально смотрели на собеседника. От этого взгляда комиссару стало не по себе: казалось, воспоминания о страшных минутах, пережитых женщиной, лишили ее рассудка.
- 'Подлецы!' - кричал он бандитам на мотороллере, а я пробовала удержать сумку. Потом Альваро неожиданно упал на землю. Я бросила все, но не могла поднять ему даже голову. Бедняга.., шел дождь, а он лежал там, в воде, с открытым ртом...
- Вы давно поженились?
- Больше двадцати лет. Альваро ездил по всему свету. Париж, Ницца, Лозанна... Он был отличный кулинар. Когда мы познакомились, он только что вернулся в Милан с небольшими сбережениями, открыл маленькое кафе в конце улицы Лоди, потом продал его и купил тратторию в Милано-Сан-Феличе.
- Несчастный случай, я попала под машину, - объяснила она, когда Амброзио поднял упавшую палку.
Синьора Датури стояла возле столика, на котором возвышалась лампа с розовым абажуром. Мебель из темного дерева, подделка под Возрождение, оловянные канделябры на подставках, тяжелые портьеры с кистями придавали комнате мрачный вид.
- Я старше его, правда, не намного. Альваро казался юношей. Прекрасный был человек...
