Какой подвергнусь Я Хуйне?
Скажи, скажи, гадалка!
Она: Покорен будь Судьбе!
Воткнётся в Жопочку Тебе
Берёзовая палка!
Демоны чвохънутыя пиздять,
Что лет мне уж иакобы дваццать пять.
Но я царзтвенно ссу на злоумный их ков,
Я их в Жопе видал, мудаков.
Сьел Я булочку, допустим, с маком,
А блюю каким-то габриаком.
Как же все не просто под Луной,
Особливо в случяе со Мъной!
Мёрзлый Шпынь из коросты и мела
Ойкумену седую разъемлет,
Чтоб она
Колыбельную Дьяволу пела
И ждала бы, пока он задремлет…
О-бана!
некоему певцу
Ты лучьще на хухоньке пой,
А не на стогнах, как чмошный гобой,
Или, прости Господи, Земьфира.
Вот тебе указанье, родименький мой,
От Скрытаго Пастыря Мира.
нечуемым братьям моим
Есьли б мы всё время вьверьх тянулись
Наподобьи стройных тонькых лип,
Никогда бы мы не пезданулись,
Никогда мы на Хуй не пошли б.
Зреть всё моё вам не можно, не можно,
Да вам это впрочем не нужно, не нужно -
Сразу вам станет тревожно, тревожно
И все вы подохнете дружно.
Вы в мою норку не суйтесь, не суйтесь,
Будете в ней вы не дома, не дома,
Вас разъебёт моя горькая супесь,
Тьма моего чернозёма.
Вы лучше себе на иврите пиздите,
Вы лучше лежите в кровати, в кровати,
Вы лучше пойдите пожрите, посрите,
И поучавствуйте в пати.
О, всё моё так червиво, червиво,
Так глупо, что можно уссаться, уссаться.
Но моего прокажённого дива
Я вам не позволю касаться.
Смутно
чвохнула
плавкая
кукорячка,
Боги,
боги,
платите
налоги!
В новом
веке
всем
имбицилам
будут
имплантировать
в Жопу
свободу
слова.
Господа
европейские
мандавошки!
Не смотрите,
пожалуйста,
что я русской,
Я даже
Ртом
говорить
умею,
Вот
послушайте:
кошка,
кукышка,
пышка.
Каждому
беженцу —
по мухобойке!
А
в Саратов я
хуй поеду.
Ах вы сучее племя!
Ах вы козее вымя!
