Но все же этот виноград растет и в других местах на берегу Черного моря, в том числе и в Аджарии.
Есть тысячи сортов винограда, отличающихся друг от друга цветом, размером и формой ягод, временем созревания, степенью сладости, терпкости, ароматом и оттенками аромата. Но вкус и аромат 'изабеллы' настолько своеобразен и отличен от других сортов, что непривычному человеку сначала даже не нравится. Кажется резким. Потому что одно дело вкус, а другое привкус. 'Изабелла' обладает исключительным, одному только этому сорту присущим привку-сом. Кроме того, ягоды 'изабеллы' своеобразны и по внешнему ощущению. Вы раздавливаете ягоду во рту и ждете, что сок из нее тотчас вытечет, облив язык, губы, нёбо, весь ваш рот и даже гортань. Тем более если раздавливаются сразу две-три, а то и четыре ягоды. Но ничего похожего не происходит, когда вы едите 'изабеллу'. Кожица лопается, и содержимое ягоды выскальзывает из нее упругим скользким комочком, который нужно еще, в свою очередь, раздавливать с некоторым усилием. Впрочем, можно проглотить целиком. Все равно уплотненное содержимое ягоды успеет, пока проскальзывает, передать вашему рту и всю свою сладость, и весь свой, как мы условились, привкус.
Вы можете привыкать к 'изабелле' долго, или полюбить ее сразу, или считать, что так и не привыкли в конце концов, но, взяв когда-нибудь другой виноград и начав его есть, вы вдруг почувствуете, что в нем чего-то, увы, не хватает. Он пустоватый, неинтересный, этакая сладкая водичка. Тогда вы вспомните 'изабеллу' и будете стремиться вернуться к ней, возобновить во рту ее вкус. Но для этого нужно ехать в Абхазию или вообще на Черное море, потому что до Москвы 'изабеллу' почему-то не довозят, так же как и вино с этим названием.
Фридон собирался свозить нас в Верхнюю Аджарию, в глухую деревню, где живет винодел, который делает будто бы самую лучшую 'Изабеллу'.
Вот из каких ощущений и предвкушений состояла моя жизнь в том сентябре. По утрам я работал (без этого у меня не может быть полноценного восприятия жизни), остальной день заполнялся шумным базаром, купанием, предвечерней прогулкой по набережной, иногда 'киношкой' - и всюду я ловил себя еще на одном драгоценном ощущении. Смотрел ли я на Еву, сидя за столиком в Цихидзири, смотрел ли, как она переходит улицу, смотрел ли, как она ест 'изабеллу', смотрел ли, как она входит в морскую воду,- мне не верилось, что она, именно она, и остается со мной вечером.
Но были теневые стороны. Слух о светловолосой и стройной красавице быстро распростра-нился по всему курортному городку. Евин знакомый москвич Коля Макаров, случайно встретившись с ней на почте, обрадовался:
- А, так это о тебе все говорят как о прекрасной москвичке. А я думал, о ком, о ком.
Ей нельзя было выйти одной ни на улицу, ни на пляж без того, чтобы не начали навязываться со знакомством, предлагая тотчас же поехать в Батуми, а то и в Тбилиси.
- Послушай, дэвушка, машина есть, деньги есть. Говори, чэго хочешь.
Однажды я видел (нарочно наблюдал с другой стороны улицы), как Ева шла по тротуару с базара, а рядом с тротуаром со скоростью пешехода и с приглашающе открытой дверцей все три километра за ней ехала 'Волга'. В конце концов я перешел улицу, и не успел водитель 'Волги' опомниться, как оба мы - я и Ева - уже сидели в его машине.
- Насколько я понимаю, вы предлагаете нам свои услуги? Отвезите нас, пожалуйста, в Цихидзири.
Растерявшийся и сохранивший в глубине души врожденную вежливость грузин молча развернулся и отвез нас куда нужно. Три рубля, которые я пытался всучить ему, он не взял.
Еще большую настойчивость приходилось переживать Еве на пляже, особенно в те часы, когда я работал. И вот однажды (сюжет, сделав окольный и, казалось бы, никчемный виток, выходит на прямую и ложится на курс) мне пришлось даже поругаться с солидным, интеллигентного вида отдыхающим из нашего санатория.
- Вы же великая нация,- бил я обросшего шерстью ловеласа по самым больным местам. - Мы приехали из Москвы, мы фактически гости этого края. Где же ваше благородство, ваше рыцарство? И что это вы бросаетесь на нее, как дикари. Ну ладно бы еще комплименты, ухаживания, а то ведь сразу: машина, цитрусы, деньги. Вы что, никогда не видели белой женщины? Или думаете, что она не видела ваших цитрусов?
Накопившееся раздражение прорвалось у меня.
- Отойдите немедленно на десять шагов и не смейте больше никогда приближаться к ней на более близкое расстояние.
Грузин, оказавшийся все же интеллигентным (или испугавшись), отошел и лежал до конца дня на своем лежаке, не поворачивая головы в нашу сторону, но злость на меня, видимо, затаилась в нем. На другой день, когда мы с Евой, выйдя из воды, растирались махровыми полотенцами, он подошел ко мне и, ловко скрывая свои истинные чувства, заговорил:
- Слушай. Я не хочу с тобой ругаться, потому что ты скоро умрешь. Ты видишь этот черный бугорок у себя на коже? Ты знаешь, что это значит? Это меланома, мой дорогой. Самая скоротеч-ная форма рака. Я - хирург. Я сам режу такие опухоли. Я бы на твоем месте немедленно полетел в Москву.
- В самом деле, что это у тебя такое? - заинтересовалась и Ева.
- Пустяки. Просто очень изощренная форма мести. У нас в Москве был писатель (умер совсем недавно), который любил говорить людям гадости. Подойдет к человеку и скажет: 'А ты плохо выглядишь. И цвет лица у тебя какой-то серый. У тебя, братец, не рак ли?' - 'Что ты, что ты,- замашет руками жертва.- Я себя хорошо чувствую'.- 'Сначала все себя хорошо чувствуют. Ты уж поверь, я повидал на своем веку. У тебя, наверное, рак'.'Да я и молодой еще'.- 'Ничего не значит. Рак молодятину еще больше любит. Он тебя скоро съест'.
- Какой ужасный это был человек! Но на самом деле, что это у тебя и давно ли? - не унималась Ева.
- Уже два года. Да забудь ты о ней. Неужели какая-то жалкая бородавка на коже бедра может затмить для нас эту жизнь. Море, небо, деревья, 'изабеллу', тебя, наконец. Рай - и вдруг бородавка! По всей вероятности, это узелок завязался на сосуде. Единственная неприятность от него: когда заденешь - болит. Например, вчера, когда меня волочило прибоем по гальке..
Но тут на пляже появился Фридон в сером костюме, галстуке, и мы пошли одеваться, чтобы ехать в Верхнюю Аджарию и пить там настоящую 'Изабеллу' Жизнь прекрасна!
4
Звучит, не жалуя, не милуя,
Мотив знакомый издавна:
'Твоих лучей неясной силою
Вся жизнь моя озарена'.
Озарена, как утром розовым,
Или как ночь озарена,
Когда плывет над тихим озером
Во всем величии луна.
Так освещает скудость сада
Цветущей яблоней весна
Иль золотистый свет лампады
Икону древнего письма.
Так голубой туман долины
Пронизан солнечным лучом.
Так белоснежный снег вершины
Лучом заката освещен.
И благодарно и влюбленно,
Той озаренностью дыша,
Как снег, вода и лик иконный,
Ответно светится душа.
5
Если бы воспринять слова грузина-хирурга всерьез, то вот уж поистине гром среди ясного неба. Нарочно бы не придумать столь же радужной, идиллической обстановки для объявления мне столь внезапной и страшной новости. На подобном контрасте построена целая повесть Пушкина 'Выстрел'. Что толку убить тебя, когда ты не боишься смерти, равнодушен и, быть может, даже устал от жизни. Нет, я убью тебя, когда ты счастлив, когда ты хочешь жить. Среди обильного пира жизни настигнет тебя стрела моя.
Однако я отнюдь не бросился на аэродром, или хотя бы в какую-нибудь батумскую поликли-нику, или хотя бы к врачу в санатории, а поехали мы в Верхнюю Аджарию на поиски 'Изабеллы'. Потом еще целых две недели купались, потом я полетел в Тбилиси на декаду русской поэзии и только к 10 октября возвратился в
