отзывается.
- Из палочек нашли кого?
- Нету палочек, никого, - очень озабоченный голос.
Вот так так. Если и вкруг Адлига пехоты до сих пор нет - и у нас её нет. Где ж она?
- А что Урал?
- Урал говорит: ищите, плохо ищете.
- А кто именно?
- Ноль пятый.
Начальник разведки бригады. Ему б самому тут и искать, а не в штабе бригады сидеть, за тридцать вёрст. Да что ж они с места не сдвинулись? Когда ж - тут будут?
Копали трудно.
Ну, да окопчика три, не в полный профиль. Перекрывать всё равно нечем.
Проворный Останин вернулся даже раньше, чем ждался.
- Товарищ майор. С полкилометра - запад в лощину. И она, кажись, обхватом справа от нас идёт. А я налево сходил, наискосок. Вижу, фигуры копошатся. Еле опознались: заматерился один, катушка у него заела, - так и услышал: свои.
- Кто же?
- Правый звукопост. Тут до них одной катушки нам хватит и будет прямая связь с центральной. Хорошо.
- Ну что ж, тогда тянем. Пусть твой напарник ведёт.
Да - по кому пристреливаться? И с какой привязкой, все координаты на глазок.
- А больше никого? Пехоты нет?
- И следов по снегу нет.
- Да-а-а. Двенадцатый, двенадцатый, ищи палочки! Разошли людей во все стороны!
10
Теперь стало повидней малость: и лесок, что от Адлига слева вперёд. И справа прочернел лес пораскидистей - но это уже, очевидно, за большой тут лощиной.
А штаб бригады перестал отзываться по рации. Хорошо, наверно уже поехали. Но не предупредили.
Топлев очень нервничал. Он и часто нервничал. Он-то был старателен, чтобы всё у него в порядке, никто б не мог упрекнуть. Он - малой вмятинки, малой прогрызинки в своей службе не допускал, ещё прежде, чем начальство заметит и разнесёт. Да часто не знаешь, что правильно делать.
И сейчас места не находил. То - цепочку охранения проверить. То - к пушкам 4й-5й батареи. Из каждого расчёта дежурят человека по два. А остальные растянулись по домам. Ужинают? - есть чем в домах. Прибарахливаются? - тоже есть, а в батарейном прицепе всё уложится. (Осталось в деревне несколько стариков-старух, ничего возразить не смеют.)
Это просто - несчастье, что разрешили из Германии посылки слать. Теперь у каждого солдата набухает вещмешок. Да не знает, на чём остановиться: одного наберёт, потом выбрасывает, лучшего нашёл на свои пять килограмм. Топлеву было это всё - хоть и понятно, но неприятно, потому что делу мешало.
То - уходил к дивизионной штабной машине, на окраину Кляйн Швенкиттена. Там рядом, в домике, и кровать с пуховой периной, растянись да поспи, ведь уже за полночь. Да разве тут уснёшь?
За облаками всё светлело. Мирно и тихо, как не на войне.
А вот: поползи сейчас что с востока - как быть? Наши снаряды по сорок килограмм весу, с подноской-перезарядкой, от выстрела до выстрела- никогда меньше минуты. И убраться не успеешь - 8 тонн пушка-гаубица. Хоть бы какие другие стволы промелькнули - дивизионная, противотанковая, - никого.
В машину, к рации опять. Доложил майору: связь с Уралом прекратилась. И палочек нет, ищем, разослал искать.
И тут же - один посланный сержант сработал. По дороге, по какой сюда приехали, - лёгкий шум. Виллис. До последней минуты не различишь, кто да что.
Из виллиса выскочил молодо. Майор Балуев.
Топлев доложил: огневые позиции тяжёлого пушечного дивизиона.
У майора - и голос очень молодой, а твёрдый. И завеселился:
- Да что вы, что вы! Тяжёлого? Вот бы никак не ждал!
Вошли в дом, к свету. Майор - худощавый, чисто выбрит. А, видно, примучен.
- Даже слишком замечательно! Нам бы - чего полегче.
И оказался он - командир полка, того самого, из той дивизии, что искали. Тут Топлев обрадовался:
- Ну, как славно! Теперь всё будет в порядке!
Не совсем-то. Пока первый батальон сюда дошагает - ещё полночи пройдёт.
Присели к керосиновой лампе карту смотреть.
Топлев показал, где будут наши наблюдательные. Ещё вон там, в Дитрихсдорфе, - звукобатарея. А больше - ни одной пока части не обнаружено.
Майор, шапка сбилась на льняных волосах, впивчивым взглядом вонзился в карту.
Да нисколько он не был весел.
Смотрел, смотрел карту. Не карандашом - пальцем провёл предположительную линию - там где-то, впереди наблюдательных. Где пехоту ставить.
Раскрыл планшетку, написал распоряжение. Протянул старшему сержанту, какой с ним:
- Отдашь начальнику штаба. Забирай машину. Если где по дороге какое средство на колёсах - старайся прихватить. Хотя б одну роту подвезти вперёд.
А двух разведчиков при себе оставил.
- Пойду к вашему комдиву.
Топлев предупредительно повёл майора в Адлиг. И к исходу пути:
- Вот прямо по этой санной колее.
Она хорошо видна была под ногами.
Всё светлело. Луна пробивается.
11
После лёгочного ранения на Соже - майора Балуева послали на годичные курсы в Академию Фрунзе. Грозило так и войну пропустить - но вот успел, и прибыл в штаб Второго Белорусского - как раз в январское наступление.
Оттуда - в штаб армии. Оттуда - в штаб корпуса. Оттуда - в штаб дивизии.
И нашёл его только сегодня днём - нет, уже считай вчера это.
А у них как раз за день раньше - убило командира полка, и уже третьего с этой осени. Так вот - вместо него, приказ подпишем потом.
С командиром дивизии досталось поговорить пять минут. Но и того хватило для опытного офицера: топографической карты почти не читает, видно по двум оговоркам, и по движениям пальцев над картой. И - выше ли того понимает всю обстановку? Мутновато мямлит. Да кого, бывает, у нас в генералы не возвысят? А тут ещё - и по обязательной квоте национальных кадров? равномерное представительство нацменьшинств.
После академической слаженности теоретической войны - вот так сразу плюхнуться, немного обалдеваешь. А отвык - бодрись.
Да кое-что из обстановки Балуев успел охватить ещё в оперотделе штабарма. За сорок четвёртый год вояки наши сколько прокатились вперёд, неудержимо! как не обнаглеть. Наглостью отличной, красивой, победительной. С нею - и врезались в Пруссию. Уже отстали тылы, отстала пехота - но катит, катит Пятая танковая, катит - и аж до Балтики. Эффект- захватывающий, восхитительный!
Однако же - и размах такого швырка: на одну дивизию приходится вместо обычных трёх-пяти километров фронта - да сразу сорок!
Вот - и растяни свой полк. Вот и проси хоть пару пушек семидесяти-шести.
Но это и есть - армия в движении: переменчивая конструкция, то ли через сутки окаменеет во мраморе, то ли через два часа начнёт рассыпаться как призрак. На то ты - и кадровый офицер, на то и академический курс прошёл.
И в этой бурной неожиданности, колкости, остроте - сладость воина.
12
Всё светлело - а к часу ночи разорвало. И луна - ещё предполная, на всю ночь её не станет. С нехваткой по левому обрезу, и уже сдвинутая к западу, стала картинно проплывать за облаками, то ясней, то затуманенно.
Светлей-то светлей, но и в бинокль не многое можно рассмотреть на снежном поле впереди - только то, что оно, кажется, пусто - посверх лощины. Да ведь и перелесками там-сям перегорожено, могут накапливаться.
Луна имела над Павлом Боевым ещё с юных лет особую власть, и навсегда. Уже подростка - она заставляла остановиться или сесть, или прилечь - и смотреть, смотреть. Думать - о жизни, какая будет у него. И о девушке - какая будет?
Но хоть был он крепкий, сильный, первый гимнаст - а девушки к нему что-то плохо шли, не шли. Голову ломал: отчего неудачи? Ну некрасив, губы-нос не так разлинованы, - так мужчине разве нужна красота? красота - вся у женщин, даже чуть не у последней. Павел перед каждой женщиной замирал душой, преклонялся перед этой нежностью, хрупкостью, уж боялся не то что сломать её, но даже дыханием обжечь. Оттого ли всего, не оттого - так и не женился до войны. (И лишь Таня, госпитальная, потом объяснила: дурачок, да мы хваткую власть над собой только и любим.)
Уже в спину светила. Оглядывался на неё. Опять застилалась.
И всё так же - ни звука ниоткуда. Здорово ж немцев шарахнули.
Между тем телефонные линии протянули с огневых на все три наблюдательных. Через звукопост имели связь и со звукобатареей в Дитрихсдорфе, а у неё ж левые посты ещё севернее, и вот звонил их комбат: никого-никого, потянули предупредитель ставить за озером, вперёд.
А озеро - уж чистый прогал, там-то немцев бы увидели, при луне. Значит, и ещё два километра на восток никого.
Ещё сказал: топографы, при луне, звукопосты уже привязывают, и в Адлиг тоже пошли, огневые привязать.
Ну, через час будет готовность к стрельбе! Да вряд ли тут останемся: перейдём.
А видно, оттепели не будет. Ночь тут стоять, взял из саней валенки, переобулся.
Но вот, Топлев докладывал: со штабом бригады связи нет как нет. Странно. Сколько им тут ехать? Не перехватили ж их немцы по дороге?
Тут вспомнил: комбриг в госпиталь днём уехал. Значит, там Выжлевский заправляет?
И всяких-разных политруков сторонился, не любил Боев как больше людей пустых. Но Выжлевский был ему особенно неприятен, что-то в нём нечистое, оттого и особенно пустозвонское комиссарство. Натихую поговаривали в бригаде, что за 41й год что-то у Выжлевского не сходилось в биографии: был в окружённой Одессе, потом два-три месяца тёмный перерыв - потом как ни в чём не бывало, в чине, на Западном фронте. И как-то с этим всем был связан Губайдулин? отчего-то сразу из пополнения Выжлевский взял его в политотдельцы и быстро возвышал в чинах. (И Боеву
