— Больнаааа! Боольнааа! — закричал Толяпа.
— Заприте дверь, — пробормотал док, подходя и склоняясь над промежуточным.
Ольга заперла дверь. Док вставил блит в осевое гнездо, стал осторожно поворачивать. Ребров тронул рычаг продольной подачи. Гнек завращался, блит стал погружаться в гнездо.
— И без всякой электроники, — усмехнулся док, — только не форсируйте.
— Как же! — радостно бормотал Ребров, — 6, а потом 8 и на параклит.
Марик подполз к доку и поцеловал его сапог. Ребров перевел подачу на 6.
— Иди воруй! Иди воруй! — застучал в дверь Скоба.
Блит погрузился до красной риски. Ребров перевел подачу на 8, оттянул параклит.
— Иди воруй! Иди воруй! — стучал Скоба.
— Сволочь… завтра пошлю лес валить! — крикнул док.
Марик подполз к ногам Ольги. Блит погрузился до главной отметки. Ребров снял подачу, перевел гнек на 0 и облегченно выдохнул:
— Хоп.
Ольга потянулась к сумке, но Марик схватил ее за ноги, дернул. Она упала, Витя схватил сумку.
— Стоять, — док выхватил из кармана пистолет, навел на Реброва, попятился к двери, отпер. В комнату с оружием в руках ворвались остальные обитатели подвала.
— А, блядище! Задергалась, падло! — Марик боролся с Ольгой, выкручивая ей руку.
— Руки за голову! — скомандовал Толяпа и молниеносным ударом сбил Реброва с ног.
Штаубе и Сережа подняли руки.
— Во, — Витя вынул из ольгиной сумки пистолет, протянул Толяпе. Толяпа, не глядя, сунул пистолет за пояс, оттолкнул Штаубе, подошел к промежуточному:
— Ну?
— Все, все сделали, — замахал руками док, — кончай их на хуй. А замок?
— Что замок? Замок сами откроем.
— Ты?
— Ну… все вместе. Откроем, откроем.
— Откроем? Ай-яй-яй… — Толяпа удивленно покачал головой и ударил дока ногой в грудь. Док полетел на пол.
— Ген, про замок пацан знает, — сказал Скоба, — Леонтьев на него указал.
— Сходи под хуй со своим Леонтьевым, — Толяпа закрыл промежуточный. Марик заломил Ольге руку и сел ей на ноги:
— Вот так, стерва.
Толяпа схватил Сережу за волосы:
— Ну? Скажешь про замок?
— Хуй тебе! Хуй тебе! — закричал Сережа, вырываясь.
Толяпа швырнул Сережу на пол:
— И не только хуй. Яйца, глаза, уши — все отдашь, пока не скажешь. Тащите его в душевую. А этих обшмонать и в кондей. Рыба, Вальтик — отвечаете за них.
Киселек и Лютик уволокли Сережу.
— Не скажет ваш выпиздень — станем из вас кишки тянуть, — Толяпа пнул сапогом Ольгу. — А тебе я пизду разорву. Лично.
Реброва, Ольгу и Штаубе обыскали и втолкнули в темную пустую кладовую. Витя запер их на ключ. Корень притащил скамью, приставит к двери. Они сели на скамью.
— Он мне сломал что-то, — Ребров в темноте ошупывал себя, — ой, больно…
— Так просраться! — выдохнул Штаубе. — Все просрать и проссать в одну минуту! Ольга Владимировна, где вы были со своей реакцией?
— А вы где были… гады, гады, гады! Витя! Как же так?! Почему они не знали? Витя! Витя!
Ребров молчал. Донесся душераздирающий крик Сережи.
— Гады! Гады! — Ольга заколотила в дверь. — Козлы ебеные! Отпустите его!
— Отпустим, — донеслось из-за двери. — Выпотрошим и отпустим.
— Мудак вонючий! Говно!
— Будешь тявкать — выгоню на мороз.
Сережа закричал.
— Гады! Что они с ним сделают! Витя! Ну что ты сидишь! — она толкнула его в темноте.
— А! — вскрикнул Ребров. — Больно… Наверно это Голубев. Да. Я не проверил по раскладке его ряды. Он мог знать Леонтьева. 62,1 это не клэно, это, погоди… нет! — он подполз к двери. — Погодите! Откройте! Его нельзя трогать! Нельзя разрушать!
— Влипли, влипли! Тьфу, ебаный ты в рот! — плевался Штаубе. — Мордой и в говно! На тебе! Дышите глубже, мудачье!
— Сереженька… гады! Он не знает ничего! Козлы тупые! Вы же все погубите! Открой, козел!
— Я вот тебе открою, — отозвался жующий Витя.
— Все! На хуй… — Штаубе задрал штанину и стал наощупь отстегивать протез. — Взорвусь на хуй. Хватит.
— Как? Что вы? — рассеянно спросил Ребров.
— У меня граната в протезе. Давайте все разом. Сил нет… на хуй эти фундаменты…
— Какая граната? — Ольга коснулась потной головы старика.
— Обычная… хуй ее знает какая, давайте, милые. Все равно помирать. Оленька…
— Подождите… где?
— Тут, в основании, проволоку удалить, а в трубке шнурок… милые, давайте головами на протез, а я за шнурок дерну.
— Ну-ка, дайте, — Ольга забрала у Штаубе протез, зашептала:
— Какое оружие у этих двух?
— У одного пистолет, у другого… не помню, Оленька, миленькая, они вам пизду разорвут, а нас в мозги выебут, давайте взорвемся!
— Тише, не орите. Ползите в дальний угол, Витя быстро туда. Уши заткните, рты откройте.
— Оля, Оля!
— Ползите, я ждать не буду! — она вставила трубку протеза в дверную ручку, постучала в дверь. — Ребят, простите меня! У меня для вас очень важное сообщение!
— Слушаем вас, товарищ баба! — усмехнулся Витя.
Ольга вытянула проволоку, дернула за шнурок и бросилась в угол.
Взрыв разнес дверь. Ольга выбежала в задымленный коридор, выхватила из кармана изуродованного взрывом Вити пистолет Макарова. В противоположном конце коридора из душевой выбежали Марик, Киселек и Коля. Стоя на коленях, Ольга открыла огонь.
Марик упал, Киселек и Коля ответили из автоматов. Ольга бросилась в противоположную кладовую комнату. Ребров схватил за ногу дергающегося, окровавленного Корня, втянул в кладовую.
Штаубе вытащил у него из-за пояса наган, стал стрелять, высовываясь из-за двери. Автоматная очередь вспорола дверной косяк над его головой. Штаубе спрятался.
— Бросьте мне, не переводите патроны! — крикнула Ольга.
Штаубе бросил ей наган.
— Бегите к лестнице! — Ольга выпустила из нагана четыре пули, одна из которых попала Коле в грудь. Штаубе запрыгал в прихожую, махая пустой штаниной. Ребров, хромая, бросился за ним. Толяп дал длинную очередь, две пули попали Реброву в правый бок, у Штаубе на левой руке отлетел указательный палец.
Ольга бросила опустевший наган, выстрелила из пистолета. Пуля разорвала Толяпе щеку.
— Мочить! Мочить! Мочить! — закричал он, скрываясь в одной из комнат. В коридоре появился Скоба с пулеметом. Ольга бросилась в прихожую, к двери, вверх по лестнице. Штаубе тащил за руку Реброва:
— Ну, ну!
Ольга схватила Реброва за другую, они поволокли его наверх.
— Промежуточный… делать надо по 19… — кашлял Ребров.
