Боб явно не был совсем полноценным, являя собой характерный пример того, что жизнь может сделать с человеком. Его мозг был мозгом ребенка лет двенадцати, тело тоже. Не получая в детстве полноценного питания, он не смог вырасти и сейчас представлял из себя костлявую карикатуру на мужчину. Но это был удивительный человек. Вы могли делать с ним что угодно и тем не менее оставаться его другом. Все люди были его друзьями. Птицы, животные, насекомые. Я видел, как он рыдал над развороченным муравейником и жалел раздавленных муравьев. И вот теперь он занимается пчеловодством.
— Где он, Сэм? В задней комнате как обычно?
— Да. Я видел, как он там читает иллюстрационную книгу о пчелах.
Я допил свой стакан, от души надеясь, что те, кто пил из него до меня, не оставил на нем микробов гнусных болезней.
Боб сидел в уголке. Около единственного окна рядом со стеной стояли игральные автоматы. Решетки на окнах практически не пропускали света и комната освещалась лишь парой лампочек, которые давно засидели мухи. Под столом валялась куча мусора. Стол держался лишь благодаря паре кусков фанеры. К стене кнопками было пришпилено несколько порнографических фотографий, на которых под слоем густой пыли трудно было что-либо различить. Кто-то попытался воспроизвести одну из них на обоях, используя голубой карандаш, но это была попытка с негодными средствами.
Единственным выходом была дверь, ведущая в бар. Я хотел закрыть ее на задвижку, но таковой не оказалось. Мне пришлось удовлетвориться тем, что я плотно прикрыл ее.
Занятый чтением. Боб меня не заметил. Губы его беззвучно произносили текст под иллюстрациями. Какое-то время я читал через его плечо, потом хлопнул его по спине.
— Значит, не замечаем больше старых друзей!
Он вскочил со стула, узнал меня и радостно заулыбался.
— Майк Хаммер! — воскликнул он. — Если бы я ожидал тебя увидеть! — Он протянул руку и я пожал ее.
— Что ты здесь делаешь, Майк? Ты пришел нас проведать? Подожди, я подберу тебе стул.
Ему удалось найти стул — небольшой бочонок, воспоминание о светлых днях сухого закона.
— Ты, говорят, занялся пчелами, Боб?
— Да, я изучаю пчеловодство по этой книге. Удивительно, Майк, пчелы меня узнают. Когда я подношу руку к лотку, они на нее садятся и не кусают. Я покажу тебе.
— Это занятно, — согласился я, — но стоит, наверное, дорого.
— Да... Я сделал улей из ящика для яиц и покрасил его. Пчелам такой дом понравился. Они из него не улетают, как у других пчеловодов. Я поставил этот улей на крышу и хозяйка позволила мне держать их там. Она не любит пчел, но я дал ей немного меда и она успокоилась. Я очень доволен своими пчелами.
Он буквально кипел энтузиазмом. Вот этим он и отличался от других, кто имел намного меньше причин жаловаться на жизнь. У него не было семьи, домашнего очага, но хозяйка позволила ему держать пчел и он был счастлив. Боб был забавный парнишка, обычно очень молчаливый, но на темы, его волнующие, он мог говорить часами.
— Мне сказали, что ты нашел новую работу. Боб.
— Да, Майк, хорошую работу. Они называют меня шефом комиссионеров.
— Трудная работа?
— Довольно трудная. Я делаю покупки, ношу пакеты, подметаю. Иногда мне разрешают пользоваться велосипедом. Меня это развлекает и у меня много знакомств.
— Хорошо платят?
— Неплохо. Четверть или полдоллара за каждую услугу. Я начинаю приобретать известность у богачей на Парк-авеню. На прошлой неделе, например, я заработал пятнадцать долларов.
Пятнадцать долларов! Для него это значительная сумма, так как живет он очень скромно и теперь он очень собой доволен. Я тоже.
— Отлично, Боб. Как тебе удалось найти такую хорошую работу?
— Ты помнишь старого Хамни?
Я кивнул. Это был горбун лет пятидесяти, он чистил ботинки в конторах на Парк-авеню. Много раз он добывал для меня нужные сведения и был способен на что угодно за несколько долларов.
— Старый Хамни заболел туберкулезом и был вынужден уехать в горы, — продолжал Боб. — А я занял его место. Видимо, я работаю не так хорошо, как он, но люди доверяют мне делать покупки, носить посылки и так далее. Сегодня я не пошел, потому что у меня назначена встреча с человеком, который продает пчелиную матку. На улей нужна только одна матка, а у него их две и он просит за нее пять долларов. Тебе не кажется, что это дорого, Майк?
— Не думаю. Боб.
Я бы, конечно, не отличил матку от трутня, но матки, безусловно, стоили дороже.
— А что сказал Калек, когда ты бросил на него работать? Боб не замкнулся, как я ожидал.
— Он вел себя прекрасно, — ответил Боб. — Дал мне десять долларов и сказал, что я могу вернуться к нему, как только захочу.
Это меня не удивило. Боб был честен, как новорожденный и кроме того, система пари через посредников делала организаторов практически неуязвимыми.
— Он хорошо поступил, действительно хорошо, — сказал я. — Но если работаешь на себя, можно зарабатывать и больше.
