Да, он соблазнял только меня, думала она со стыдом. Может, он дарил свое внимание только одиноким и никем не защищенным девушкам, неопытным и доверчивым. Щеки ее зарделись от гнева и досады. Конечно, для такого, как Гиль, она являла собой образчик неопытности. Все же, стараясь быть беспристрастной, она вынуждена была признать, что и сама, пусть неосознанно, дала ему кое-какие основания считать, что непрочь быть соблазненной. Она вспомнила, как страстно ответила на его поцелуй, свою готовность отдаться его умелым ласкам... И ей стало совсем не по себе, лицо ее горело. В этот момент она возненавидела его: он подорвал ее веру в собственную неуязвимость, дал ей понять, какая в ней таится чувственность, о чем она прежде едва догадывалась.
- Лучше бы вам не встречаться с этим человеком, сеньорита, - сказала ей Мерче, наблюдавшая за ее растерянным, густо покрасневшим лицом и сделавшая из этого свои выводы.
- Вам не следует опасаться за меня, сеньора Рамирес, - яростно выпалила Корделия и вдруг по голодному блеску глаз своей собеседницы с удивлением поняла, что та готова простить ему все, лишь бы он вернулся к ней. Корделия глубоко вздохнула, угнетенная мысль об уязвимости женщин, и поклялась себе, что она не позволит никому до такой степени овладеть ее сердцем.
Брюс вернулся из своей поездки в Ла Вегу без какого-либо результата.
- Так ты встречался с ним? - настороженно спросила Корделия.
- Увы, нет, - признался Брюс. - Его не было на месте. Он в очередной раз отправился в горы, и, насколько мне удалось выяснить, поход этот может продлиться несколько дней, а то и недель.
- Он сообразил, что ты приедешь, - сказала Корделия, не в силах отказаться от мелкого торжества. - И хотел избежать встречи.
- Не могу поверить, что так оно и есть, - огорченно изрек Брюс. - Никто не стал бы вести себя подобным образом.
Корделия не сдерживала усмешки. - А вот Гиль Монтеро ведет себя именно так. Он очень ясно высказался в отношении Морнингтонов.
- Ну а мне-то что делать? - в затруднении проговорил Брюс. - Я не могу застрять здесь на недели. Нет слов, Морнингтоны для нас - важные клиенты, но у меня есть и другие. Остается вернуться домой и сообщить обо всем леди Морнингтон. Конечно, она не будет в восторге - ведь вопрос о наследстве остается в подвешенном состоянии.
В тот же день они забрались на паром и отправились в Плимут. Все, что вынесла из поездки Корделия, была сердечная смута да зарисовки, сделанные ею в Ла Веге. Что касается последних, Корделия даже засомневалась, брать ли их с собой. Даже несмотря на то, что они были первыми ростками ее долго дремавшего творческого начала. Они напоминали ей о Гиле, а воспоминания о нем и так не оставляли Корделию: его пронзительный взгляд, высокомерный голос, то, как он неожиданно и точно понимал, что творится в ее душе. И в лишних напоминаниях о нем Корделия не нуждалась. В конце концов, она все же захватила рисунки с собой, но дома засунула их в ящик стола и решила никому не показывать.
Через несколько дней после возвращения в Англию ей позвонил Брюс.
- Как насчет того, чтобы Отправиться на чай к Морнингтонам? - спросил он.
- Что, они приглашают и меня? - удивилась Корделия, упустив из виду, что Брюс сделал ее невольной соучастницей провала своей миссии в Ла Вегу. - Ведь я с ними совершенно не знакома.
- Глупости! Ты же понимаешь, мне пришлось рассказать обо всем леди Морнингтон. И ты - единственная, кто знаком с наследником. Естественно, что она любопытствует. К тому же, - продолжал он, - ей, как и мне, с трудом верится, что он отказывается от любых деловых контактов с нею. Может быть, ваш разговор с нею что-то прояснит.
Корделия глубоко вздохнула. Будет очень трудно объяснить позицию Гиля, да еще и сам Брюс не вполне доверяет ее рассказу. Стало быть, от леди Морнингтон следует ждать еще меньшего доверия. Но не убегать же от ответственности. В конце концов, она по собственной воле и вполне сознательно приняла участие в решении проблем Морнингтонов.
- Будь по-твоему. Я сделаю все, что от меня зависит, - обещала она, в глубине души в который раз проклиная тот день, когда согласилась ехать в Испанию.
То был чудесный сентябрьский день. Брюс заехал за ней в магазин, и они сразу отправились в Морнингтон Холл. Из города они двинулись в северную сторону. Их путь пересекал долину речки Уай, спокойная красота природы радовала глаз. Листва на старинных ясенях, дубах, березах только начинала пламенеть и золотиться. От этого пологие склоны окрестных холмов пестрели всеми красками осени, а вдали вырисовывались резко контрастировавшие с этим многоцветием темные очертания Черных гор. Корделия ощутила, что ее сердце наполняется покоем и довольством. Этот край, эти виды она так хорошо знала, любила и понимала!
Брюс бросил на нее оценивающий взгляд. - Ты готова к предстоящему разговору? - спросил он, когда их автомобиль въезжал в величественные, сложенные из старинного камня ворота.
- Так это и есть поместье Морнингтонов? - пропустила вопрос Брюса мимо ушей Корделия. - Признаться, я много раз проезжала мимо, но никогда не видела самой усадьбы. Где же она находится?
- Терпение, - успокоил ее Брюс. - Ее не будет видно еще некоторое время. Пока не проедем через олений парк.
- Через что? - поразилась Корделия. Казалось, что парк никогда не кончится. Они миновали не один акр холмистой местности, покрытой настоящим лесом. Затем на их пути возникло озеро, в ротором отражались вершины холмов и разноцветные кроны деревьев.
- Этот парк был разбит по проекту самого Капабилити Брауна, - сообщил Брюс.
- Но какой огромный! - удивленно воскликнула Корделия.
- А ведь владения Морнингтонов тянутся далеко за пределами парка, продолжал просвещать ее Брюс. - Множество фермеров арендуют у них землю. Право Морнингтонов на все эти угодья зафиксировано еще в книге Страшного суда <Название кодифицированного свода земель и населения, составленного в Англии в конце XI века.>. С тех пор они умножили свою недвижимость, чему способствовали браки, королевские дары в благодарность за верную воинскую службу. А вот теперь смотри - перед нами их особняк!
Да разве это особняк, подумала Корделия. Впереди стоял древний укрепленный замок с башнями по углам, построенный из местного розово-серого песчаника. По расположению ухоженных лужаек и террас вокруг него можно было догадаться, где некогда проходила линия рвов. Но замок служил лишь основой всего строения. Поздние поколения Морнингтонов присоединили к нему крылья, представлявшие собой странную смесь стилей от позднесредневековых до классицизма восемнадцатого века. Однако каким-то чудом этот стилевой эклектизм не лишал постройку благородного и величественного вида, отражающего ее древность.
Корделия невольно ахнула. И от этого наследства Гиль Монтеро хочет отречься! Комок застрял в ее горле, и вдруг она ощутила прилив грусти, смешанной с раздражением на Монтеро, ей захотелось, чтобы он вместе с ней взглянул на открывшуюся панораму, чтобы это грандиозное и излучающее покой зрелище впервые предстало перед ним в такой же сентябрьский день, вызолоченное неярким осенним солнцем.
- Боже, до чего красиво! - вырвалось у нее.
Она еще не пришла в себя от пережитого восторга, когда их автомобиль подъехал к парадным дверям Морнингтон Холла. По размерам и массивности двери эти скорее напоминали ворота. Они и были воротами в свое время, когда к замку вел подъемный мост.
Представительный, одетый во все черное мужчина распахнул эти двери перед ними. Корделия бросила быстрый взгляд на Брюса. Ей прежде никогда не приходилось бывать в доме, где есть дворецкий, и она про себя попеняла, что он не предупредил ее о торжественности предстоящего приема. А также усомнилась, приличествует ли моменту сравнительно простое зеленое платье, которое было на ней.
Зал, в который их провели, по своим размерам вполне мог служить для проведения балов. Он был почти свободен от мебели: украшали его лишь два старинных дубовых комодов, на которых высились вазы с букетами хризантем и астр, сверкавших подобно драгоценным камням. Они долго шли по залу, пол которого был выстлан древним золотым паркетом, и затем были введены в гостиную.
Быстрым взглядом Корделия окинула ее, сделав как бы моментальный снимок увиденного: солидная, удобная мебель, высокие окна, из которых открывался вид на сад, проникавшие повсюду золотистые лучи солнечного света. Около камина дремали две афганские борзые, лениво приоткрывшие глаза на новоприбывших, а затем вновь погрузившиеся в сон. Невольно она сравнила все увиденное с маленьким
