Он стукнул бокалом по столу с такой яростью, что тот едва не разбился, и Корделия вздрогнула, ощутив всю мощь подавляемых им эмоций. В этот момент она осознала, что не он играет роль, а просто живут в нем два разных человека и каждому из них очень тяжело с другим. Как она не поняла сразу, что адаптация к новой жизни будет для него трудной и мучительной?
- Извините меня. Гиль, - сказала она тихо, тоже потрясенная разноречием чувств, испытываемых ею к нему: сочувствие, угрызения совести, понимание его трудностей. - Я действительно не знала, что делала.
Ее раскаяние ослабило его напряженность, и он - опять улыбнулся самодовольно.
- Поймите, я не виню вас. Возможно, я никогда и не был свободен - просто холил в себе иллюзию свободы. Кончайте с выпивкой, я провожу вас домой.
Вдруг ей стало обидно, что протянувшаяся между ними ниточка общения рвется. Пока они сидели здесь в расслабляющем и успокаивающем тепле и комфорте, отгородившись от суеты и самого бега времени, что-то стронулось в их отношениях. Гиль Монтеро, такой самоуверенный, надежный, решительный, признался, что и в нем живут неуверенность и сомнения, а она, забыв о прежнем противостоянии, поддалась приливу сочувствия. И ей хотелось задержать это состояние, хоть она и понимала, что оно не может долго сохраняться. И еще хотелось довериться ему, сдаться его обаянию, но робость свою преодолеть не смогла.
Когда они вышли из бара и направились к ее дому, улицы уже были тихи и пустынны. Корделия думала, что Гиль простится с нею у палисадника, но он проводил ее по узкой дорожке до двери и подождал, пока она ее отпирала.
- Спасибо за чудесный вечер, - сказала она, - и за шампанское. Все было так неожиданно.
- Эти слова означают, что вы не пригласите меня войти? - спросил он, слегка улыбнувшись. Она покачала головой.
- Я действительно очень устала, Гиль.
- Нет, это не правда, - возразил он вкрадчиво. - Вы боитесь. Но для этого нет никаких оснований. Видите ли, я никогда не атакую женщину, пока не убежден, что она сама ждет этого.
Корделия издала короткий смешок.
- Ваша беда в том, дорогой Гиль, что, по вашему мнению, каждая женщина ждет этого, даже если она и уверяет вас в обратном. Так что лучше уж я пожелаю вам доброй ночи прямо сейчас.
Он пожал плечами.
- Даже если это совсем не то, чего вы хотите?
А чего же она действительно хотела? Корделия едва ли могла выразить это даже для самой себя. У нее не было слов, чтобы определить, как она относится к нему, и ничто из ее прошлого опыта не могло помочь ей разобраться со своими чувствами. Он прав - она действительно боится.
И не того, что он вопреки ее воле посягнет на нее; она страшится растущей в ней жажды лечь рядом с ним, боится, что уже не сможет сказать 'нет'.
- Давайте не будем длить этот разговор, - сказала она. - Желаю вам чудесного Рождества. И я надеюсь.., надеюсь что вы наилучшим образом выберетесь из своих тупиков.
При этих словах ее рука непроизвольно дотронулась до его лица, и пальцы, подчиняясь бессознательной потребности, погладили его по щеке. Его реакция была молниеносной, подобной взрыву. Он явно не ожидал ее жеста, тем более мгновенным был его ответ. Он схватил ее руку, приблизил ее к себе и губами прижался к ладони, почти обжигая холодную кожу теплом своего рта. И тут же другая его рука обвила ее талию и тесно прижала ее к груди. Затем, отпустив ее ладонь, он охватил ее голову, затылок, копну прекрасных волос, и она уже не смогла избежать горячего, страстного поцелуя.
И он настиг ее, неумолимый, проникновенный, потрясший все ее существо. Казалось, в ее легких уже не осталось воздуха, что ей уже никогда не вздохнуть, и еще, что ее захлестнула и повлекла на дно мощная волна. Но это ощущение полнейшей своей беспомощности не помешало бешеной радости, наполнившей каждую клеточку ее тела. Когда его губы оторвались наконец от ее рта и впились в ее шею, она захлебнулась струей свежего воздуха, а руки ее сами поднялись и утонули в его густой, темной шевелюре.
Она почувствовала, как нежно и неумолимо Гиль подталкивал ее к двери, затем они очутились в прихожей и впереди замаячила лестница наверх, в ее спальню. С каждым мигом Гиль действовал все решительнее и смелее. Вот он уже протянул руку к ее пальто и - с его-то опытом! - раздел и ее, и себя в одну минуту. Настал тот последний, тот критический момент, после которого ни его, ни себя ей уже не остановить. Его необузданный натиск все еще пугал ее, и в то же время ей все жарче хотелось, чтобы он сломил наконец ее сопротивление. Но что будет с ней потом, через какой-то час? Чем она тогда станет для него? Еще одной жертвой, о которой он порой будет вспоминать с грустной улыбкой, потом вовсе вычеркнет ее из памяти, если ему так занадобится.
Что есть силы она уперлась руками в его грудь, освобождаясь из властных объятий.
- Гиль, остановитесь! Что вы делаете! Его смех опять показался ей высокомерным. - Я веду вас наверх, в вашу спальню. Тискаться у дверей - это забава для подростков, - добавил он резонно. - Я же хочу, чтобы мы отдались друг другу так, чтобы это врезалось нам в память. И перестань отбиваться, Корделия. ТЫ ведь желаешь меня.
Уже ослабевшей рукой она включила свет, заполнивший всю прихожую и на секунду ослепивший ее. И при ярком свете она взглянула ему в глаза и прочла в них такое огромное, такое неумолимое желание, что вновь ощутила свою беспомощность, страх и тут же желание сдаться. Да, перед нею был опытный соблазнитель, а не послушный юнец, идущий вперед лишь до тех пор, пока ему не скажут 'стоп'. Решать надо прямо сейчас: остановиться, если уже не поздно, или уступить его воле.
- Вы не держите своего слова. Гиль, - попеняла она неровным, срывающимся голосом. - Вы ведь обещали.., обещали, что не тронете меня, пока я сама не позову вас.
- Но вы уже сделали это, - воскликнул он. Дыхание его успокоилось, но в глазах по-прежнему бушевала страсть, а тело было столь напряженным, готовым к атаке, что Корделия не смела шелохнуться. - Вы первая коснулись меня, вспомните? Разве это не зов? Как еще истолковать ваш жест? Да и важно ли, что говорит женщина. Важнее то, что читаешь в ее глазах, в дрожи тела. И тело ваше и глаза умоляли меня: вперед! А теперь я не пойму: либо вы динамите, либо вы девственница, либо и то и другое.
- Я не динамлю, а что до остального, то это не ваше дело! - воскликнула она.
- Чуть было не стало и моим, так? - проговорил Гиль вкрадчиво. Предупреждаю тебя, малышка. Если еще когда-либо возникнет такая же ситуация, сразу определи тот порог, на котором решила остановиться. Сегодня я сдержал себя. Но в следующий раз не удержусь.
Щеки Корделии стали багровыми от стыда. - Следующего раза не будет, прошептала она в бешенстве.
Он застыл в безмятежной позе, глядя на нее задумчиво и даже с жалостью; легкая, отстраненная улыбка стала возникать в уголках рта. Мрачный, неумолимый, желанный мужчина - она хотела бы наброситься на него с кулаками, но нельзя - любой контакт между ними может кончиться только одним.
- Нет, дорогая, следующий раз будет, - сказал он совсем бесстрастно, как говорят о чем-то раз и навсегда установленном, как ведут обычный разговор на будничную тему. Как будто речь шла не о самом насущном и интимном из того, что может быть между мужчиной и женщиной. - Однажды ты придешь ко мне, Корделия, по доброй воле, готовая отдаться. Даже стремясь отдаться. Я знаю это. - Он пожал плечами. - Но вот захочу ли я взять тебя тогда? В, этом и состоит риск твоего нынешнего решения. А до тех пор... - и он снова неопределенно пожал плечами.
Корделия яростно затрясла головой, умом не желая верить его пророчеству, хотя все тело ее кричало об обратном.
- Вы варвар, - выпалила она под конец. - Я было засомневалась в этом, стала надеяться, что в вас есть что-то доброе. Спасибо же вам, что вы объяснили мне, как я была права в своей прежней оценке!
Его улыбка оставалась прежней, а в глазах плясали издевательские огоньки.
- Не за что, - бросил он небрежно, - ей-богу, не стоит благодарности.
Глава 7
Рождественская неделя прошла почти без снега. Но дни стояли солнечные, холодные, по утрам ощущался мороз, а ночью на город глядело безоблачное, искрящееся звездами небо. В один из
