— Послали, да дома не захватили… За многими докторами послали… А уж я бросился к вам, повар надоумил… дочку вы его лечили. Вот сюда, господин доктор, пожалуйте! — указал он на подъезд, пропуская доктора.
Через ряд комнат Неручный быстро прошел в маленькую гостиную и остановился. Двери в следующую комнату были заперты. Он постучал в двери.
Двери тотчас же отворили, и на пороге появилась Варвара Николаевна. Она была взволнована, и в ее лице не было ни кровинки.
— Вы доктор? — спросила она, запахивая ворот капота.
— Да.
— Ах, пожалуйста, поскорей… Мужу моему плохо!..
Неручный вошел вслед за Варварой Николаевной в роскошный будуар.
На кушетке лежал Орефьев, откинувши голову назад, бессмысленно глядел вперед и тихо стонал. Около кушетки был маленький стол, чернильница и лежали какие-то бумаги…
Доктор подошел к Орефьеву, внимательно осмотрел его и спросил:
— Вы страдаете?..
Но вместо ответа Орефьев что-то пробормотал.
— Можете говорить?
Орефьев тихо пошевелил головой.
— Можете написать?..
В мутных оловянных глазах старика промелькнуло выражение испуга…
— Ах, не мучьте его! — вступилась Варвара Николаевна. — Он уже с полчаса ничего не говорит… По обыкновению, он ужинал, и после с ним вдруг сделалось дурно…
Неручный снова осмотрел больного и, когда кончил осмотр, тихо покачал головой.
— Ну, что?
— Он в агонии! — тихо прошептал Неручный, как-то подозрительно оглядывая комнату.
Варвара Николаевна обратилась к старику Никифору с приказанием съездить за священником.
Но Никифор наотрез отказался.
— Я при барине останусь. Извольте послать кого-нибудь другого.
Варвара Николаевна промолчала и вышла распорядиться.
— Ну, что, господин доктор… какая болезнь у барина? — прошептал Никифор. — Умрет?..
Неручный кивнул головой.
— Это непременно она его… если бы вы знали…
Старик оборвал свою речь. В комнату вошла Варвара Николаевна, за нею Башутин и новый доктор.
Он косо взглянул на коллегу, протягивая ему руку, осторожно приблизился к больному и сказал:
— Ну, как ваше здоровье, дорогой Василий Матвеевич?.. Не беспокойтесь… Мы вас на ноги поставим!
Но ответа никакого не было, и сам диктор понял, что это шутливое приветствие было излишне. Он посмотрел на умиравшего, дал понюхать чего-то из пузырька и, отойдя от больного, стал шептаться с Неручным; затем как-то торжественно приблизился к Варваре Николаевне и тихо сказал:
— Нам здесь больше делать нечего! Посылайте за священником!
Башутин вызвался съездить и уехал.
— А за Александрой Матвеевной изволили послать? — как-то угрюмо прошептал Никифор.
Варвара Николаевна бросила на старого лакея быстрый злой взгляд и сказала:
— В самом деле. Я и не догадалась… Пошлите скорей.
Оба врача уехали.
Когда через полчаса приехала Александра Матвеевна, то увидала своего брата уже мертвым. Она с нескрываемою злостью взглянула на Варвару Николаевну и тихо заметила:
— Вы очень скоро сделались вдовой…
Варвара Николаевна смерила Орефьеву с головы до ног и промолвила:
— Вы что хотите этим сказать?..
И, не дождавшись ответа, пожала плечами и вышла из комнаты.
К утру приехал Борский, а вслед за ним явился на квартиру судебный следователь и доктор.
Варвара Николаевна с достоинством невинно оскорбленной женщины отвечала на вопросы судебного следователя.
Глава восьмая
Наследники
Скоропостижная смерть Орефьева возбудила в городе толки об отравлении. Об этой смерти даже появились заметки в прессе, но все толки оказались вздорными. Труп Орефьева был исследован, и оказалось, что никакого отравления не было, а что старик умер от быстрого истощения сил…
Когда вскрыли духовное завещание, то узнали, что все состояние было завещано вдове и только двадцать тысяч Елене…
Борский не верил своим глазам, прочитывая завещание. И, однако, все было в порядке. Несомненно, подпись была Орефьева.
— Этого быть не может! Это фальшивое завещание! Старик так любил Лелю и не раз говорил, что оставит ей свое состояние! — говорила, рыдая, Александра Матвеевна.
— Я сам сомневаюсь! — резко ответил Борский. — Но все в порядке… Никакого другого завещания нет.
Тем не менее он предварительно решил переговорить об этом щекотливом предмете с Варварой Николаевной и через несколько дней после похорон поехал в одиннадцать часов утра к вдове Орефьева.
— Скажите, что по очень важному делу! — проговорил он, отдавая слуге карточку.
Через несколько минут ввели его в гостиную.
Варвара Николаевна сидела на диване, одетая в глубокий траур. Она сухо кивнула головой в ответ на поклон Борского, и, не протягивая руки, указала взглядом на кресло, и тихо проговорила:
— Я вас готова слушать!
Борский взглянул ей прямо в лицо. За эти дни оно осунулось, побледнело, но все-таки было прелестно. Глаза резко блестели и не опустились под пытливым взглядом Борского.
— Я вас слушаю!.. — повторила Варвара Николаевна.
— Я приступлю прямо к делу, Варвара Николаевна… Вы позволите без предисловий?
— Они излишни.
— Тем более что мы старые знакомые…
Варвара Николаевна презрительно усмехнулась.
— Надеюсь, вы приехали ко мне не для излияний?..
— Я приехал, чтобы предложить вам сделку…
— Вы? сделку?.. Разве у нас с вами есть какие-нибудь дела? — проговорила она, как бы удивляясь словам Борского.
— Еще бы… Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю?..
— Не понимаю! — усмехнулась Варвара Николаевна.
— Я говорю о духовном завещании вашего покойного мужа.
— О нем так много говорят, Василий Александрович, что, право, это надоело…
— Но я вас все-таки попрошу еще раз выслушать… Я не верю в это завещание!.. — проговорил Борский, не спуская глаз с лица Варвары Николаевны.
Ему показалось, что при этих словах она вздрогнула.
— Не верите?.. Что ж, не верьте… Кто заставляет вас верить? — проговорила она, улыбаясь. — Я и
