— Ну, и отлично! — проговорил мистер Джеферс, усаживаясь, не ожидая приглашения, в кресло. — Очень рад, очень рад!

С этими словами он достал из портфеля какие-то бумаги и объяснил, что он, Жак Джеферс, механик из Филадельфии, изобрел механические печи особенного устройства, в которых можно выпекать хлеб прямо из зерна, в количестве тысячи четвертей ежедневно.

— У нас в Америке войны, по несчастью, нет, а у вас война, и я поспешил приехать в Россию, чтоб пустить в ход свое изобретение. Посмотрите на чертежи. Дело хорошее!

Рыжий янки разложил без церемонии на письменном столе чертежи и, указывая на них загорелым грубым пальцем, заметил:

— Печи замечательные. Они одобрены американским военным министерством… Читайте сертификат![15] — сунул он тут же под руки Борскому какую-то бумагу. — А вот и рекомендации от мистера Гранта, бывшего нашего президента… Что вы я а это скажете, а? — спросил он, весело подмигнув бойкими глазами.

— Но почему вы пришли ко мне? — спросил Борский американца.

— Узнал, что вы, во-первых, умный человек, а во-вторых — имеете связи. Я сам никого здесь не знаю и, конечно, не могу заключить контракта на поставку сухарей, — а вы можете.

Борский весело улыбнулся, внимательно осмотрел чертежи и сертификаты и спросил, как скоро может быть готов завод с новыми печами.

Американец подумал и ответил:

— В два месяца!

Борскому понравилась идея. С новыми печами можно будет выпекать массу сухарей. Правительство должно обрадоваться возможности иметь в день такое количество сухарей, а для подрядчика барыши огромные. Он сделал расчет на бумаге, и выходило, что дело пахнет миллионом.

Он, недолго думая, принял предложение американца и тут же с ним покончил. Он покупал секрет за сто тысяч, и, кроме того, американец должен был выстроить завод в два месяца.

— Вот это по-нашему. Быстро дело сделали… Я сразу увидал, что вы умный человек… Вы сделаете выгодное дело.

Глава шестнадцатая

В ожидании добычи

Как только мистер Джеферс ушел, Барский перекрестился.

— Теперь счастье у меня в руках, я я его не выпущу! — проговорил он вызывающим тоном.

Впереди виднелись миллионные барыши, и фантазия рисовала ему соблазнительные цифры. Дело верное. Казна сделает громадную экономию. Он не сомневался, что проект будет принят с распростертыми объятиями, осчастливит Россию и сделает его миллионером, на этот раз уже не фиктивным.

В каком-то одушевлении расхаживал он по кабинету. То подходил к столу, брал карандаш, нервно писал какие-то цифры, то снова ходил, и в его голове весело мелькали все эти громадные цифры. При самых осторожных расчетах, при самых широких расходах выходило, что при печах Джеферса он получит два миллиона чистого барыша.

— А если затянется, даст бог, война, то тут пахнет несколькими миллионами.

Борский наконец присел к столу. Твердым, крупным почерком стал он набрасывать на белый лист докладную записку. Он писал быстро, горячо, убедительно. Цифры ясно говорили о громадной выгоде. При новом способе казна в один год делала экономию в несколько миллионов. Затем кстати он упомянул о величии переживаемого момента, о доблестном солдате и о своем патриотическом желании добра родине. Он в эту минуту писал совершенно искренне, одновременно желая и блага России и заключения подряда, который бы дал ему миллионный барыш. В своей записке он даже возвысился до пафоса и назвал свой сухарь «истинно русским» сухарем, в отличие от сухарей, приготовляемых «жидами». Он так уже любил этот прямо из зерна приготовляемый сухарь, что отождествлял в нем идею о величии России и чувствовал в себе самом подъем духа и патриотического чувства. Совершенно незаметно для самого себя личное его дело представлялось ему делом общим, общегосударственным, и он писал, что русским людям надо продовольствовать русских людей, для того чтобы избавить Россию от алчности разных пришлых людей.

Лакей два раза докладывал Борскому, что кушать подано, но Борский рассеянно отвечал «хорошо», и Елена одна сидела за столом в ожидании мужа. Наконец она тихо вошла в кабинет. В эту минуту Борский только что кончил свою работу.

— Ну, Леля, теперь наши дела поправятся! — весело проговорил Борский. Он обхватил изумленную Елену за талию и прошел с ней в столовую.

За обедом он болтал с женой и, когда обед кончился, смеясь, заметил Елене:

— Вообрази себе, что человек ходил по краю пропасти, каждую минуту готов был слететь туда, и вдруг он снова вне опасности… Понимаешь?

И, не дожидаясь ответа, он ласково поцеловал Елену и ушел к себе в кабинет.

В тот же вечер докладная записка была переписана в нескольких экземплярах превосходным министерским почерком, а на другой день, в одиннадцатом часу утра, Борский уже сидел в кабинете у высокого седого генерала и красноречиво рассказывал ему сущность дела.

Генерал был очарован. Новый способ обещал скорую заготовку, а цена, предложенная Борским, поразила своей дешевизной.

— Но знаете ли вы эти новые печи? — усомнился генерал.

В ответ на этот вопрос Борский показал удостоверения американского военного министерства.

— Ну, дай вам бог! Сегодня же я передам вашу записку в совет и предпишу немедленно рассмотреть. Завтра приезжайте к нам, и я обещаю вам, что дело будет за вами… Выгоды слишком очевидны.

Борский весело откланялся генералу, зашел оттуда в канцелярию, пошептался с некоторыми чиновниками и из министерства поехал прямо к Наталье Кириловне. Он застал ее одну. Поцеловав ее руку, Борский положил перед ней депешу.

— Что делать? — спросила она, забавляясь маленькой обезьяной.

— Подписать, Наталья Кириловна. Только подписать!

— Вы меня не обидите, Борский? — проговорила она, вдруг пугаясь. Она пробежала телеграмму и боязливо взглядывала своими большими глазами на Борского.

— Наталья Кириловна! Ведь, кажется, мы испытанные друзья?

— То-то, смотрите… Уж я на вас полагаюсь, голубчик! — заметила она, с нерешительностью человека, боящегося быть обманутым. — Я женщина, в делах совсем неопытная…

Борский хорошо знал ее манеру. Он заметил ее колебание выговорить цифру, чтобы не продешевить, и поспешил ее успокоить, показав ей вексель с такою кругленькою суммой, что Наталья Кириловна не могла скрыть радости, быстро подписала свою фамилию, потом крепко пожала руку Василия Александровича и проговорила:

— Спасибо вам, дорогой мой!

«Дура еще ты!..» — промелькнуло у Борского.

Через неделю дело Борского было окончательно устроено. Оставалось только подписать контракт и внести пятьсот тысяч рублей залогов. В биржевом мире все уже знали, что Борский получает громадное дело, и маклера забегали к нему с предложением услуг по приисканию залогов.

У Борского не было ни гроша денег, когда он брал на себя громадный подряд. Ему недостаточно было достать залоги, ему нужны были, во-первых, средства, для того чтобы начать дело, а во-вторых — чтобы заплатить срочные долги. И он решился на следующее: под видом залога он, при помощи маклеров, набрал у разных лиц до трех миллионов в различных бумагах; из них пятьсот тысяч внес в интендантство, а остальные бумаги заложил в разных банках, и таким образом в один день у Борского явились громадные средства… Разумеется, никто и не подозревал, что залоги лежат не в интендантстве, а в банках.

И тотчас же закипела деятельность. Дом Борского оживился. Внизу была нанята квартира, где

Вы читаете В мутной воде
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату