электрическом стуле и в газовых камерах, отсечение головы топором и гильотиной, повешение и расстрел. Были представлены убийцы в момент совершения преступления и в момент задержания, а также несколько сцен судебного разбирательства. Все выглядело реалистично, за исключением ничего не выражающих стеклянных глаз и крови, слишком яркой и блестящей, похожей больше на лак для ногтей, чем на кровь, вытекающую из человеческих сосудов.
Паркер знал, зачем пришел сюда. Чтобы наверняка выбраться из парка, нужен револьвер. В противном случае он будет просто бегать здесь, точно крыса в лабиринте, и хотя может выиграть все сражения, но войну рано или поздно проиграет. А если будет револьвер, появится шанс. Теперь есть возможность получить его. Скоро сюда войдут двое, и оба вооружены. Нужно спрятаться позади них таким образом, чтобы они прошли мимо, оставив незащищенными спины. Он знал, как можно проделать это. Но сначала нужно обзавестись оружием. Он поспешил к месту, где собирался поджидать их, и подошел к фигурам, изображавшим троих, добивающих ногами четвертого, лежащего на столе, на котором разбросана колода карт и куча фишек. Два ножа восковые, но третий, оставленный здесь вчера, настоящий — из ящика, обнаруженного в магазине подарков. Паркер вынул его из восковой руки и положил в боковой карман, где находился еще один. Как только он отвернулся от макета, зажегся свет.
Нужно торопиться. Он выключил фонарь, сунул его в карман куртки и побежал по извивающемуся проходу к макету сцены в суде, выполненному наиболее тщательно, включая фигуры присяжных. Поднял одну из них, оказавшуюся удивительно легкой, и перенес к столу, за которым сидели обвиняемый и адвокат, с ужасом уставившись на покрытое простыней тело, которое полицейский поставил перед судьей. Около стола стояли два дополнительных стула, и Паркер посадил присяжного на один из них, оперев локтем и предплечьем руки о стол, чтобы не опрокинулся.
Паркер мог слышать, как преследователи медленно передвигаются по зданию, проверяя вероятные тайники. Он вернулся к макету суда и занял место отсутствующего присяжного заседателя, третье слева в заднем ряду. Сложил руки и устроился как можно удобнее, ибо знал, что не сможет двигаться, пока они будут поблизости.
Он слышал, как они приближались и разговаривали. Один из них говорил:
— Как думаешь, кто это может быть? На того вообще не похож. Не такое худое лицо.
— Откуда ты знаешь? Я не выдумываю. Мне здесь не нравится.
— Мой отец знает его, они давние приятели. Вроде бы учились вместе в школе. Думаю, у матери еще хранятся их фотографии, как-нибудь тебе покажу. Он вообще не похож на этого.
— Живей, Эд. Давай, ради Бога, покончим с этим. Я уже сказал, мне здесь не нравится.
— Почему не нравится? Они все лишь статуи. Посмотри.
Что-то с грохотом упало.
— Думаю, Эд, что тебе не следует так обращаться с ними. Насколько я знаю, мистер Лозини владеет частью этого парка.
— Да забудь ты и о нем тоже! Я подумал, тот мог быть парнем, которого ищем, да? Он здесь, заставляя поверить, будто он — статуя. Как в фильме Боба Хоупа.
— Боже упаси, нет. Ты идешь?
— Эд, а что, если он здесь?
— Уже? Здесь есть черный ход?
— Да, возможно.
— Так если бы я оказался на его месте и услышал, как мы входим в переднюю дверь, давно вышел бы через заднюю. Правильно?
— Не знаю, Эд. С этим парнем связаны таинственные вещи. Вспомни, как он сбросил все в театре.
— Спустился по веревке с крыши.
— А как туда поднялся? Где был, когда мы его искали?
— Откуда я знаю? Подожди, дай взглянуть, куда ведет эта дверь. — После непродолжительной паузы сказал: — Знаешь, это подделка. Смотри, ручка из воска. Дверь деревянная, ручка из воска.
— Собираешься сказать мистеру Лозини, что думаешь, будто ручку тоже приделал тот парень?
— Послушай, Томми, не обращай внимания на чепуху, которую изрекает мистер Лозини. Мы здесь бьемся потому, что его любимчика Келайто укокошили. А что мы будем с этого иметь?
— По сотне каждому.
— Ах как много! Он доигрался до того, что парень уже укокошил здесь четверых, да еще двоих отвезли в больницу. А мы связались с ним за сто баксов. Шибко мы умные, приятель. И от большого ума получим то же самое.
Они появились в поле зрения Паркера. Шли очень медленно, не глядя друг на друга, а осматривая муляжи с обеих сторон. Эд оказался высоким долговязым шатеном с костистым длинноносым лицом и густой шевелюрой. Томми был ниже ростом, черноусый, коренастый, в суконной кепке. Томми продолжил:
— Ты хочешь сказать мистеру Лозини “нет”? Ты хочешь сказать ему “спасибо, я лучше откажусь от работы”?
— Я не настолько полоумный. Эй, как ты думаешь, что там под простыней?
— Только не ломай ничего. Хорошо?
Эд перешагнул через бархатный шнур и подошел к муляжу. Настороженно посмотрел на присяжных заседателей, а затем приблизился и поднял простыню, прикрывающую “тело” перед местом судьи.
— Подделка, — сказал он. — Посмотри, здесь только проволока, чтобы создать форму. — Он снова набросил простыню и оглянулся на присяжных заседателей. — Как ты думаешь, Томми, наш парень — один из них? Может, сидит там. Ведь они такого же размера, как и живые.
Паркер не двигался, смотрел на простыню так же, как и остальные присяжные заседатели. Хотел моргнуть, но не осмелился. Начало жечь глаза. Но Эд посмотрел на Томми, и Паркер на секунду смежил веки, смазав глаза слезой, и успел открыть их, прежде чем Эд оглянулся. Эд усмехнулся, веселясь:
— Думаешь, он подготовился, чтобы опять бросить нож? Мы повернемся спинами — и дело сделано. Ты тоже так думаешь, Томми?
Такие речи Томми не понравились.
— Не дури, перестань ребячиться! Я же сказал, мне здесь не нравится, хочу поскорее выбраться отсюда.
Эд посмотрел на него озадаченно.
— Эх как тебя задела эта история!
— А ты как думаешь? Если хочешь знать, я получил очень религиозное воспитание. Хоть бы поскорее выбраться отсюда!
— Конечно, Томми, — предупредительно промолвил Эд. — Мы сейчас пойдем дальше. Те тринадцать присяжных заседателей в любом случае просто группа восковых кукол. — Он вернулся, снова перешагнув через шнур.
Томми пошел было дальше, но вдруг остановился:
— Тринадцать? Тринадцать присяжных заседателей?
— Конечно, — удивленно и простодушно сказал Эд. — Я насчитал именно тринадцать. Разве суд присяжных состоит не из тринадцати членов?
— Он там, Эд! — закричал Томми, вдруг присев и нацелив оружие в сторону Паркера. — Присяжных заседателей должно быть только двенадцать! Прострели им головы, Эд! Он, должно быть, один из них!
Паркер приготовился нырнуть за макет судейского стола, когда Эд вдруг начал хохотать. Томми взглянул на него с запоздалым подозрением, затем сердито уставился на судей и присяжных.
— Двенадцать, — сказал он. — Так там их только двенадцать.
— Живей, приятель, — поддразнивал Эд. — Давай поспешим отсюда, прежде чем парень доберется до нас!
— Ты, мерзкий сукин сын, голову нужно прострелить тебе!
— Ты что, шуток не понимаешь? Живей, приятель, не теряй чувства юмора.
— Ты жуткий нахал, Эд. Всегда им был и будешь.
Теперь сам Эд потерял чувство юмора.
— Думай, что говоришь, приятель, — сказал он. — Держи себя в руках.
— Тогда не шути больше.
