стряхнули оцепенение и кинулись ему на помощь.
Орк даже не остановился. Широко размахнувшись на бегу, он ударил Сержанта левой рукой в грудь, далеко отбросив его в сторону. Зелёное чудище неумолимо приближалось. Оно смотрело только на Трэля и снова кричало:
— Ках! Бин мог г'тазаг ча!
Трэль переборол страх, но по-прежнему не знал, что предпринять. Он поднял свой деревянный меч и встал в защитную стойку. Эта уродливая мерзкая тварь двигалась прямо к нему. Конечно, это был враг. И в то же время это был его сородич, его плоть и кровь. Он был орком, совсем как Трэль; и Трэль не мог заставить себя убить чудовище.
Пока Трэль стоял и смотрел, на орка навалились люди, и большое зелёное тело скрыла стена мечей, секир и чёрных доспехов. Из-под ног у людей потекла кровь. Когда всё было кончено, они отступили назад, и взорам открылась груда зелёно-красной плоти, которая только что была живым существом.
Сержант приподнялся на локте.
— Трэль! — крикнул он. — В камеру его, немедленно.
— Что, во имя всего святого, ты наделал?! — орал Блэкмур, в ужасе глядя на Сержанта, которого сам когда-то нанял, а теперь жутко ненавидел. — Ему нельзя было видеть других орков, пока он… а теперь он все знает, чёрт побери. Чем ты думал?
От такой словесной атаки Сержант пришёл в ярость.
— Я думаю, сэр, что если вы не хотели, чтобы Трэль видел других орков, то должны были сказать мне об этом. Следовало распорядиться, чтобы фургоны, которые их доставляют, приезжали, когда Трэль в камере, а не на тренировке. Вот так-то, сэр.
— Хватит! — взревел Блэкмур. Сделав глубокий вдох, он взял себя в руки. — Ладно, что сделано, то сделано. Теперь мы должны подумать, как это исправить.
Его спокойный голос, похоже, подействовал и на Сержанта. Гораздо более сдержанно наставник спросил:
— Так, значит, Трэль не знал, как он выглядит?
— Нет. Никаких зеркал. Никаких тазиков с водой. Я внушал ему, что все орки — негодяи и что ему сохраняют жизнь только потому, что он приносит мне доход.
Между собеседниками повисла тишина, каждый погрузился в свои мысли. Сержант задумчиво поскрёб рыжую бороду и проговорил:
— Итак, теперь он знает. И что? То, что он родился орком, ещё не значит, что он не может стать чем-то большим. Он вовсе не обязан быть безмозглым животным. Да он вовсе и не таков, если по правде. Если бы вы поощряли его смотреть на себя как на человека…
Предложение Сержанта привело Блэкмура в ярость.
— Он не человек! — взорвался лейтенант. — А именно животное. Я не хочу, чтобы он вообразил себя человеком-переростком с зелёной кожей!
— Тогда скажите мне на милость, сэр, — сквозь зубы процедил Сержант, — что же он, по-вашему, должен о себе думать?
Блэкмур не мог ответить на этот вопрос. Он не знал ответа. Он даже не задумывался об этом. Когда он наткнулся на орочьего детёныша, всё казалось так просто. Вырастить его как раба, обучить драться, дать ему преимущество в виде людских знаний, потом поставить во главе армии побеждённых орков и напасть на Союз. Если Трэль возглавит возрождённую армию орков, Блэкмур получит власть, превосходящую его самые смелые мечты.
Но, теперь было ясно, что так он ничего не добьётся. Глубоко в душе лейтенант понимал, что в словах Сержанта есть доля истины. Чтобы повелевать грязными невежественными орками, чтобы быть выше их, Трэль действительно должен понимать, как мыслят люди, каковы причины их поступков. Но если он будет учиться, не взбунтуется ли он? Значит, необходимо следить за тем, чтобы он не забывал своё место, и постоянно напоминать ему о его низком происхождении. Просто необходимо. Свет Великий, как же поступить? Как же быть с этим существом, чтобы вырастить из него идеального воина-вождя, но чтобы при этом никто больше не узнал, что этот орк — не просто великолепный гладиатор?
Блэкмур глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Нельзя показывать слугам свою слабость.
— Трэль нуждается в руководстве, и мы должны дать его ему, — на удивление сдержанно сказал он. — Он достаточно долго учился вместе с рекрутами. Пора ему вернуться к гладиаторским боям.
— Сэр, от него большая польза на тренировках, — начал Сержант.
— Мы разбили орков почти полностью, — оборвал Блэкмур, подумав о тысячах орков, брошенных в лагеря для интернированных. — Их предводитель, Думхаммер, бежал, и теперь их некому собрать. Мы вступаем в эпоху мира. Нам больше не нужно обучать рекрутов биться с орками. Теперь, если им придётся воевать, их противниками будут другие люди, а не чудовища.
Проклятье. Он чуть не сказал больше, чем требовалось. Сержант как будто бы уловил его промах, но никак не выдал своих мыслей.
— В мирное время людям необходимо давать выход своей энергии, — продолжил Блэкмур. — Пускай Трэль занимается только гладиаторскими боями. Он наполнит наши карманы и принесёт нам почёт.
Лейтенант самодовольно ухмыльнулся:
— Хотел бы я посмотреть на человека, который выстоит против орка.
Трэль очень быстро стал лучшим среди гладиаторов, и это было неудивительно. Своего гигантского роста он достиг ещё в детстве, а теперь с каждым годом становился все мощнее и крепче. Большинство людей никогда не встречали таких огромных орков, как он, и даже не слышали о них. На арене Трэлю не было равных, и это знали все.
Когда Трэль не дрался, он сидел взаперти в своей камере, которая с каждым днём казалась ему все меньше, несмотря на то, что Блэкмур перевёл его в новую, более просторную. Все пространство здесь, за исключением угла с сеном, предназначалось для тренировок. На этой подземной, крытой решёткой арене в распоряжении Трэля было учебное оружие всех видов и его старый друг — потрёпанный учебный тролль.
Иногда, когда Трэль не мог заснуть по ночам, он вставал и вымещал на чучеле все скопившейся обиды и сомнения.
Истинным лучом света в эти долгие мрачные часы одиночества были для него книги, которые присылала Тарета, и её драгоценные письма, а теперь ещё и перо с табличкой. Они тайно общались, по меньшей мере, раз в неделю, и Трэль грезил тем миром, который расписывала ему Тари. Это был мир искусства, красоты и дружбы. Мир, в котором тухлое мясо и помои не были единственной пищей. Мир, в котором было место и ему, Трэлю.
То и дело взгляд орка падал на с каждым годом ветшавший квадратный кусок материи, на котором была выткана белая волчья голова на синем поле. И всякий раз Трэль поспешно отводил глаза, не желая отпускать ум бродить по этим тёмным тропам.
Что хорошего могло ждать его там? Он прочитал достаточно книг (некоторые из них Тари приносила без ведома Блэкмура), чтобы узнать, что орки живут небольшими объединениями, у каждого из которых есть свой опознавательный знак. Что он мог сделать? Сказать Блэкмуру, что, мол, так и так, большое спасибо, но устал он быть рабом, и не отпустит ли лейтенант его поискать свою семью?
И всё же мысль о сородичах не давала Трэлю покоя. У Тари есть родичи, у неё есть семья, это Таммис и Кланния Фокстоны. Они любят и ценят её. Он очень радовался, что у Тари есть такой прекрасный источник доброты и поддержки, потому что именно в этом тёплом и безопасном месте ей доставалось столько любви, что хватало ещё и для него.
Иногда Трэль гадал, что думают о нём другие Фокстоны. Тари почти не писала о них. Только раз обмолвилась, что её мать, Кланния, выкормила его своим молоком, чтобы он выжил. Сначала Трэль был тронут, но когда подрос и узнал больше, то понял, что вовсе не любовь двигала Кланнией, а желание повысить свой статус при Блэкмуре.
Блэкмур. Все мысли приводили к нему. Орк мог забыть о том, что он всего лишь чужая собственность, когда писал Тари, или читал её письма, или высматривал её золотые локоны на трибунах во время гладиаторских состязаний. Он мог потерять голову, когда на него накатывало то странное волнующее ощущение, которое Сержант называл «жаждой крови». Но это быстро проходило. Когда же Блэкмур
