Круглов оказался седым человеком с печальным лицом.
Губернатор сел напротив, они стали разговаривать вполголоса на каком-то своем языке. Как летчики в кабине самолета, но там звучали технические термины, а здесь бюрократические: вопрос поставлен, вопрос решен. И еще что-то между слов. У них был свой язык, как у лис или волков. Они понимали друг друга, поскольку были из одной стаи.
Надька сидела возле, но не вместе. Она была вне стаи. Ее туда не пустят. Она была из тех, что просят. А они — из тех, что дают. Или не дают.
— Людей валят, а тут дерево пожалели, — заметил Круглов, глядя в Надькин документ.
— Если деревья начнем жалеть, может, и до людей дойдем, — отозвался губернатор.
Круглов отложил в сторону письмо. Сказал:
— Вопрос непростой. Спущены деньги. Кому-то наступаем на хвост.
— Я даже знаю кому, — сказал губернатор. — Но общественность… С общественностью надо считаться. Не те времена…
Они снова заговорили на своем языке и сугубо о своих делах. Надька поняла, что губернатор зарулил к Круглову не из-за нее. Не из любезности. Ему самому что-то было нужно, может быть, собственный дом в черте города.
Решив свой вопрос, губернатор попрощался и ушел. Выкатился, как колобок. Надька и Круглов остались с глазу на глаз.
Надька вытащила заготовленный конверт и брякнула на стол. Круглов растерянно посмотрел на конверт. Все это делалось иначе, не напрямую. Но видимо, гражданка Варламова не знала тонкостей. Ее привел губернатор — значит, работают не деньги, а связи.
— Уберите сию секунду, — приказал Круглов. — Вы это не делали, я не видел.
Надька смутилась и послушно вернула конверт обратно в сумку. Нависла неловкая пауза.
— Если перед моими окнами будет стоянка, я устрою самосожжение, — сказала Надька, чтобы что-то сказать.
— И очень глупо, — отреагировал Круглов. — Никто не оценит. Вон Листьева убили, и ничего. Пошумели и забыли. А вас тем более…
«Дурак, — подумала Надька. — Неужели он думает, что я себя подожгу из-за стоянки? Я лучше стоянку подожгу. А еще лучше — продам квартиру втридорога и куплю в другом месте…»
То, что для нормальных людей составляло неподъемную трудность, а именно: продажа квартиры, покупка новой, переезд — для Надьки не составляло ничего. Единственное, что она не смогла преодолеть — Светлану. Все остальное — на раз. Как расщелкнуть орех…
Через неделю Надьке позвонили из канцелярии Круглова и сообщили, что вопрос решен.
А еще через три дня желтый экскаватор опустил ковш и отъехал в неизвестном направлении.
Надька испытала настоящее торжество. Она победила целое государство.
Жильцы дома звонили по телефону, благодарили красивыми словами. Надька принимала комплименты, как актриса после спектакля. И оказывается, ей очень нужны были красивые человеческие слова. Андрей своим поведением постоянно унижал Надьку. Идеал «я» был затоптан в землю. Надька чувствовала себя тем, что валяется на земле. А сейчас ее самоуважение поднималось с земли и росло, росло… Хотелось позвонить Андрею и выкрикнуть торжествующие слова. Но зачем? Он скажет: «Давай увидимся». Придет. И уйдет. Нет.
Деньги, собранные для взятки, Надька оставила себе. Это был гонорар за проделанную работу. Круглов денег не взял, но мог бы и взять.
Надька поменяла себе машину. Это оказалось очень кстати, поскольку старая постоянно ломалась и сосала деньги.
Ночью раздался звонок. Надька решила, что это звонит очередной сосед по дому с очередной благодарностью, но в трубке молчали. Надька тоже молчала. Выжидала. Это мог быть Лева Рубинчик.
— Ладно, — произнес голос Андрея. — Я согласен. Ты меня дожала.
— Ты пьяный? — проверила Надька.
— Да, — сказал Андрей. — Но это не зависит. Я устал бороться с собой и тобой. Я сдаюсь.
Андрей положил трубку. Надька сидела оглушенная. Она так долго бежала к этим словам, протянув руки, как к горизонту. Но горизонт все время отодвигался, и получалось, что Надька бежит на одном месте. И вдруг — на тебе! Вбежала в розовый горизонт.
Надька не могла обрадоваться. В ней стояло недоумение.
Набрала Нэлю.
— Он сказал: «Я согласен. Ты меня дожала…» Что это значит?
— Значит, он делает тебе предложение, — расшифровала Нэля.
— А еще он сказал: я устал, я сдаюсь…
— Значит, он разводится с женой и женится на тебе…
Нэля замолчала. Надькин напор всегда казался ей позорным. Она всегда ругала Надьку: так себя не ведут. А оказывается, Надька была права. Она победила. А воз Нэли и ныне там. Скромные стесняются и остаются в тени, где холодно и темно. А место под солнцем занимают наглые и напористые.
— Поздравляю, — печально сказала Нэля и положила трубку.
«Расстроилась», — поняла Надька и набрала Нину.
— Ты спишь? — проверила Надька.
— У меня пирог в духовке. А что?
— Ты стоишь или сидишь? — снова проверила Надька.
— Стою. А что?
— Сядь. Андрей сделал мне предложение.
— А я тебе что говорила?
— А что ты мне говорила?
— Что он тебя любит. А иначе зачем ему было искать приключения на свою жопу? Сейчас! — крикнула она в сторону. — Когда свадьба?
— Не решили еще…
— Да сейчас! — раздирающе крикнула Нина. — Не дают поговорить. Это жизнь? Вот скажи: это жизнь?
Нина бросила трубку. Ей не давали общаться, а может, пирог пригорел…
Надька позвонила Ксении.
— Не может быть, — сказала Ксения. — Он врет…
— Почему ты так решила?
— Потому что у вас слишком все затянулось. Мужчины, как правило, женятся сразу или не женятся никогда. А вы уже валандаетесь семь лет.
— Он проверял свои чувства.
— Не верю я ему, — сказала Ксения. — Да и зачем тебе замуж? Дети есть, деньги есть. Что может быть лучше свободы?
— Лучше свободы может быть любовь, — сказала Надька.
Ксения помолчала, потом проговорила мечтательно:
— Я хочу домик у моря… Утром открыть глаза и сразу войти в теплое тугое море. Потом весь день работаешь по-другому. И думаешь по-другому…
— Ты умеешь думать о ком-то, кроме себя? — спросила Надька.
— Просто ты меня не слышишь, — отозвалась Ксения.
— А ты — меня.
Надька положила трубку и подумала: любовь к профессии выжрала у Ксении все остальные человеческие чувства. Не с кем поделиться своей победой. Из-за какой-то паршивой стоянки ликовал весь дом. А на счастье, счастье целой жизни, доставшееся ценой таких страданий и унижений, — всем плевать. Кроме Светланы. Вот ей не плевать. Это точно. Гром победы — раздавайся! Но что-то внутри Надьки стояло
