выносить дитя. В общем, как я и сказал, это весьма проблематично, и ограничивает нашу численность естественным путём.
Кэтрин смотрела на него во все глаза, разве что челюсть у неё не отвисла. Откровенно говоря, она даже не знала значения некоторых слов, но смысл ухватила. Это казалось настолько невероятным, что, даже имея перед глазами живое и непосредственное доказательство, Кэтрин не могла поверить.
— Звучит… странно, — довольно мягко выразила она свои ощущения. — И оскорбительно для несчастных человечков. И я не очень понимаю, как это происходит. В том смысле, что кто же согласится на такую жалкую участь?
Роберт расхохотался и указал на неё пальцем.
— А ты разве не согласна? Или ты думаешь, что я отличаюсь от остальных и не причиню тебе вреда?
— Откровенно говоря, я в этом уверена, — довольно резко перебила его Кэтрин. — Я — другое дело. И я, кстати, пока что жива живёхонька. И ничего плохого не испытываю.
Роберт встал с кресла и прошёлся взад-вперёд по комнате. Кэтрин следила за ним взглядом, не отрываясь, машинально отмечая удивительную грацию и умопомрачительную притягательность. К этому зрелищу просто невозможно привыкнуть, каждый раз дух захватывает.
— Всё дело в яде, — наконец сказал Роберт, внезапно останавшись и поворачиваясь к ней. — Конечно, ты права, и ни одно разумное существо не согласится на 'жалкую участь', как ты выразилась. Но мы обладаем тем, что заставляет вас идти на всё, что нам угодно. Мы кажемся вам необыкновенно привлекательными, и наш организм вырабатывает вененум — вещество, которое заставляет вас покоряться без единого шанса на отпор. Всё, что производит моё тело — пот, кровь, слюна — пропитано ядом. Соприкасаясь с тобой, я ввожу его, и ты теряешь разум и готова на всё, чтобы я обладал тобой. Помнишь, вчера ты вела себя… ну, скажем, как человек под действием сильного наркотика, сразу после нашей с Драгоном драки? Всё просто — ты получила мгновенную и очень большую порцию яда — я был весь в крови, — тут Роберт на мгновение замолчал и отвернулся.
— Я боялся, что ты не выживешь, — тихо продолжил он после недолгого молчания. — Но ты фертида, и ты пережила это. Конечно, не без последствий, — он обвёл широким жестом вокруг, указывая на свечи и диван и на саму Кэтрин, едва прикрытую струящимся вдоль тела шёлком.
— На что это ты намекаешь? — довольно слабо возразила Кэтрин. Она никак не могла поверить, что то, что он рассказывает ей так просто и непринуждённо — правда. Где-то, в самой глубине души, она чувствовала, что это, если и правда, то ещё не всё. Нет, не так просто. Совсем не так просто.
— Знаешь, это похоже на правду, — медленно проговорила она, подбирая слова, чтобы выразить свою мысль. — Я помню, что, когда Кингсли трогал меня — а он делал это постоянно — я чувствовала, что теряю контроль над своим телом и желаниями. Не то, чтобы я совсем уж не могла сопротивляться, но… В общем, я, скорее всего, согласилась бы… ну, на брак, конечно, а не… — Господи, какая же скользкая тема! Кэтрин ужасно смущалась, но, тем не менее, хотела объяснить до конца свою точку зрения. — Но с тобой всё по-другому! Тогда я понимала, что со мной происходит что-то неправильное и нехорошее, просто не могла понять, что именно. А сейчас… — Кэтрин запнулась, не зная, какие слова способны объяснить её состояние. — Я никогда ещё не была ни в ком так уверена, как в тебе. Не знаю, мне не хватает слов…
Она беспомощно смотрела на него, всей душой надеясь, что он поймёт её и так. Не может же он не чувствовать того же, что и она! Она же видит подтверждения каждую минуту. Даже сейчас, просто смотря в его глаза, она понимает, что напротив неё стоит единственный мужчина, который ей нужен. И которому нужна она.
— Ах, это… — спокойно сказал Роберт, и сердце Кэтрин сжалось в тревожном предчувствии — сейчас он и этому найдёт какое-нибудь очень логичное объяснение. — Ну, здесь вообще всё просто. Могла бы и сама догадаться, если бы захотела, конечно. Драгон — полукровка, причём не в первом поколении. Он, безусловно, много унаследовал по мужской линии, но каждый раз кровь матери-человека ослабляет кровь отца. Так что… Ну, ты ведь поняла, да?
— Нет, — хмуро ответила Кэтрин. Всё она поняла, только очень не хотела признавать его правоту.
— Лгать нехорошо, — упрекнул Роберт с едва заметной усмешкой. — Но я проясню всё до конца, чтобы ты больше не сомневалась. Мой род чистокровный. Практически без примеси вашей крови. Мой яд — сильнее, и действие его интенсивнее и тоньше. Драгон, полагаю, мог внушать тебе довольно примитивные желания, которых, собственно, тоже вполне достаточно. Мой вененум заставляет тебя верить в то, что ты не просто хочешь меня, а что ты любишь меня. Причём настолько, что, даже зная истину, готова пожертвовать собой ради моего счастья. Но ты разумный человек, и у тебя есть выбор. Всегда. Борись, сопротивляйся, не прикасайся ко мне больше, и постепенно яд выйдет из твоего организма. К сожалению, сроков сказать не могу — ты первая так долго остаёшься жива рядом со мной.
Кэтрин сидела, опустив голову, чувствуя, что каждое слово ранит её хуже калёного железа. Поверить ему — и что ей остаётся? И как с этим жить? И… нет, она не верила.
— Так не может быть, — тихо, почти шёпотом возразила она. Впрочем, его, кажется, не переубедишь.
Роберт подошёл к столу, разделявшему их, и, остановившись, сказал:
— Если тебя утешит, мне тоже достаётся. Если моё тело — наркотик для тебя, то твоё — приманка для меня. Но мои чувства развиты больше, чем твои. У меня значительно более тонкое обоняние и осязание, и хорошо, что я не знаю, какова ты на вкус — это могло бы стать последней каплей. Когда я нахожусь с тобой, все мои инстинкты требуют… — он на мгновение прервался, и Кэтрин услышала, как он глубоко и неровно вдыхает — использовать тебя по назначению. И ты не облегчаешь мне задачу.
— Снова оскорбления? — проворчала Кэтрин, искоса бросая на него взгляд, страшась, что может потерять голову. Он был так близко, это выбивало разумные мысли из головы.
— Нет, не оскорбления. Факты. Мне хуже, чем тебе, но я справляюсь. Бери пример с меня.
Кэтрин хотела возмутиться: что значит, мне хуже, чем тебе? Да откуда он это может знать, высокомерный зазнайка? У которого на всё готов ответ. Но она сочла за благо промолчать, чтобы не получить новую лекцию о пристойном поведении в его присутствии. Вместо этого натянула покрывало почти до подбородка и хмуро уставилась на него.
— Прекрасно, — усмехнулся Дегри. — Героический поступок. Спокойной ночи.
Он уходит?!
— Роберт, подожди…
Он уже стоял у двери, взявшись за ручку, но замер, правда, не оборачивался.
— Почему ты не… используешь меня?
— Не хочу, чтобы ты умерла, — терпеливо повторил он.
— Почему?
Он развернулся — отлично, ей снова удалось привлечь его внимание. Кэтрин, против всякой логики и даже против собственной воли, была рада этому обстоятельству.
— Потому, Кэтрин, что я давно уже не участвую в гонке за выживаемость. В своё время я убивал таких, как ты, бездумно и бесцельно. Следовал инстинктам, как и положено одному из нас. Понадобилась одна революция и несколько войн, чтобы утолить мою жажду разрушения. И ещё смерть почти всех, кто был мне дорог. Теперь я знаю цену жизни, даже такой короткой, как твоя. К тому же, у меня уже есть двое детей, так что мой долг выполнен.
Кэтрин смотрела на него, ожидая продолжения. Всё понятно, только вот о ней — ни слова. Он молчал, и она настойчиво повторила:
— Почему заботишься обо мне? Зачем спас меня от Кингсли?
Его лицо дёрнулось, словно она со всей силы наступила прямо на самую больную мозоль. Дегри сжал кулаки, глаза потемнели, и он громко выдохнул, явственно показывая, что она слишком пользуется его терпением.
— А ты настойчивая, — проговорил он с усмешкой и, как показалось Кэтрин, с невольным восхищением.
— Да, — спокойно признала она, не спуская с него взгляда. Ожидая ответа.
— Не знаю. Каждый раз, когда я вижу тебя — для меня испытание на прочность. Так что, буду
