Алмаар этот! Сволочной тип, ничего не скажешь. А если его и взять?! Поглядеть, как он поведёт себя, когда опасность рядом, настоящая опас-ность, а не просто разговоры. Пусть поймёт, что мы здесь не в игрушки играем. Это не игровой зал, стрелять будут боевыми… А если что, — пристрелить никогда не поздно. Ну, если и эту проверку не выдержит…'
— Так, сидеть тихо, громко не разговаривать, не курить, никуда не уходить. Понят-но? — Дюпрейн поднялся, стягивая с плеч лямки рюкзака, проверил автомат, придир-чиво щуря левый глаз. — Алмаар — со мной! Тайлер за старшего!
Янис сидел, крутил в руках свою кепку и аж вздрогнул от неожиданного приказа, когда услышал свою фамилию. Посмотрел на капитана снизу в ожидании подвоха, розыгрыша или злой шутки, но тот смотрел серьёзно, зло поджав губы:
— Дважды я приказы обычно не повторяю!
Янис намеренно медленно надел кепку, поправил её за козырёк, подхватил свой незаряженный автомат, легко поднялся в полный рост и только потом посмотрел на Дюпрейна. 'Враги! Смертельные враги! Ни один другому уступать не собирается, — Подумал Джейк, провожая их глазами, — Плохо, когда даже в такой маленькой ко-манде нет единства и взаимопонимания'.
— Ох, не кончится добром всё это дело, — сокрушённо покачал головой Кордуэлл. Он думал о том же, и тоже был недоволен.
Лишь Моретти, вечно беззаботный, поймал какого-то мотылька, но не раздавил его, а, аккуратно взяв за крылышки, внимательно рассматривал, приблизив насеко-мое почти к самому лицу, крутил перед глазами. Увлёкся, одним словом. Джейк привстал на одно колено, смотрел в ту сторону, куда ушли Алмаар с капитаном, прислушивался к каждому звуку. До магистрали отсюда — чуть больше 30 метров, деревья редкие, даже пятна движущихся машин просматриваются. Уровень дороги немного выше, и кустарник плотный, если захотеть, у самой обочине можно подоб-раться — никто не заметит. Моторы ревели, казалось, совсем рядом!
И почему такое движение интенсивное? По этой магистрали и раньше много ез-дили, но сейчас же — через каждые две минуты. Даже чаще! Как будто колонна движется. Куда они все разом снялись? В Чайна- Фло?
В рёве моторов он сумел различить гул армейских сионийских бронированных вездеходов. Скверное дело! Что-то в мире происходит, что-то серьёзное. Та бом-бёжка — не единственная примета войны! А здесь они даже не в курсе событий. Выпали из истории за эти три дня, хотя… Не эту ли историю нам писать своими руками? Тот титановый рудник — наша история! Не зря же Его Величество так не хотел отдавать его сионийцам. Важный объект! Обороны требует.
— Слышь, Тайлер, — позвал Моретти лениво, словно совсем и не переживал за сво-их, за капитана хотя бы. — А правда, что ты с Ниобы?
— Правда! Ну и что? — Джейк сначала ответил и потом лишь подумал: откуда он знает.
— И то, что ты из Гвардии, тоже правда?
Джейк медленно опустился на подогнутую ногу, перевёл глаза на Марио. Тот улыбался с недоверием, словно во лжи уличить пытался, и курил! Курил, осторож-но выдыхая дым в рукав. И Кордуэлл тоже курил, правда, так же: в рукав, скрытно! Но это только им так казалось, запах табака разносился далеко вокруг, могли и на дороге заметить неладное. Джейк удивился невольно, почему сам не почувствовал, рядом же сидит!
— Ребята, сигареты уберите!
— Да ладно! Он не узнает! И так четыре часа — ни одной сигаретки! Сил больше нет, — они зашептали разом, перебивая друг друга, разгоняя дым руками. И Джейк уступил, опять отвернулся. Он всё ждал возвращения Дюпрейна, переживал и мыс-ленно молился за их удачу. 'Янис же без единого патрона! Да и злые они оба, как бы чего не вышло!'
— Слышь ты нас, Джейк! — Кордуэлл спросил уже чуть громче, настойчивей, а Ма-рио добавил:- Правда, да?
— Кто вам сказал? — Джейк резко развернулся, рассерженно сверкнул глазами: 'За-чем им это? Особенно сейчас…'
— Алмаар заикался, ещё в первый день, — Моретти хитро прищурился, улыбнулся. — А я всё ходил, присматривался… Внешне, вроде, и похож на гвардейца… Они все там такие, как ты, как Алмаар… Только вот одного не пойму: как ты здесь оказал-ся? На Гриффите? В пехоте?..
— Вот у Алмаара и спроси! Он лучше всех знает… — Джейк не хотел говорить об этом и ответил резко, почти агрессивно, но Моретти только неслышно рассмеялся; рот открыл, хотел ещё о чём-то спросить, но ему не дали: Алмаар, запыхавшийся, взволнованный, рухнул рядом. Только вспомнили, как говорится…
— Я кому говорил: не курить! — Дюпрейн не успел появиться, как начал с упрёков. Он бы зол, раздражён, чем-то расстроен. Просить его было бесполезно, неприятно-сти одни зарабатывать на свою голову. Моретти и Кордуэлл принялись тщательно уничтожать недокуренные сигареты, а Янис смотрел на них с нескрываемым сожа-лением, почти с завистью. Сглотнул судорожно, глядя голодными глазами. Сам он остался без сигарет — спасибо Дюпрейну, но попросить и, тем более, подбирать окурки было ниже его самоуважения.
Джейк, видевший эти муки, вдруг почувствовал жалость к Янису. И понимание! Он остался один в их отряде и стал рабом своего характера. Он никогда не сделает шага навстречу, не попросит ни о чём, ни с кем не заговорит первым пусть даже перед лицом смерти. Такое одиночество — самое страшное из всех одиночеств, на какие может быть обречён человек. Его даже сравнить нельзя с той жизнью, какой жил Джейк в бригаде. Там даже друг был — Крис. Да и другие ребята, кто не был в шайке с Колином…
Почувствовав на себе взгляд Джейка, Янис сверкнул глазами из-под бровей зло, с ненавистью, и отвернулся. Он не привык к поддержке, к сочувствию, к тёплому товарищескому взгляду, не терпел собственной слабости, беспомощности, своей зависимости от чего бы то ни было, пусть даже от такой вредной привычки, как курение. Пока сигареты были — курил, нету — потерпит, не маленький!
— Значит, так, а теперь о деле! — Дюпрейн стянул с головы свою кепку, вытер ею лицо, с досадой треснул о колено. — Плохо дело, если коротко! Плохо! — помолчал немного, кусая нижнюю губу, явно, думал над чем-то серьёзным. — Сейчас нам не сунуться! И пробовать не стоит. Машины потоком… Беженцы со скарбом из Флорены, и все машины под конвоем. Выселяют, видно, ниобиан из города… — и сам вздохнул, не удержавшись, помолчал, опять раздумывая. — И мины там… от дороги до насаждений. Кто вот только орудовал — наши или сионийцы — не пойму. Но ра-боты нам прибавится. До ночи нужно проход найти, или организовать… И ночью прорываться будем на ту сторону, ребятки. Уж ночью-то машин не будет… или поменьше хотя бы. А то в две колонны — беженцы и вездеходы… Вездеходы и тан-ки… И машины с солдатами.
Серьёзно, выходит, они за это взялись!.. Можем и на рудник не успеть! Придём к столу, когда все кости сметут!.. — это была гриффитская поговорка, и Кордуэлл, уло-вив знакомые слова, невольно улыбнулся.
— Кто-нибудь до этого дело с минами имел? — спросил Дюпрейн и в знак протеста выставил раскрытую ладонь. — Нет! Не с учебными! Я знаю, что на занятиях вас готовили… А с настоящими, боевыми? — они все, на кого он глянул, медленно отво-дили взгляд, на Алмаара капитан даже не взглянул. — А ты, Тайлер?
— Так, немного! — Джейк ответил честно. В его роте были ребята — настоящие спе-циалисты, а он же — никогда мины не любил. Знал, понимал, сдавал на 'отлично' все зачёты, но душа не лежала, поэтому и не было большой тяги к совершенству.
— Ну, ты, значит, со мной и пойдёшь! — решил Дюпрейн и заметно расслабился, словно разрешил самую большую проблему. — Как только стемнеет, в сумерках вый-дем… А сейчас надо отойти, от дороги подальше, а в лес — поглубже. Перекусить, отдохнуть, приготовиться…
Они так и сделали. Перебрались на новое место, пообедали, но без большого ап-петита: новости встревожили — не до еды теперь. Но курили зато, пользуясь момен-том, успокаивали нервы перед ответственным и опасным делом. Потом капитан приказал всем почистить оружие, прямо здесь, в этих условиях. Каждый разложил детали на одеяле, бутылочки с синтетическим маслом имелись у всех среди вещей. Это занятие позволило скоротать время и немного успокоиться. А потом все заня-лись кто чем.
