Моретти опять ловил оводов, редких в таком густом лесу бабочек, внимательно изучал каждую и отпускал снова. Кордуэлл строгал ножом палочку и обязательно в мелкую стружку, тонкую, как бумага. Алмаар мучился без сигарет и, хотя не пока-зывал этого, грыз всё же какую-то травинку. С утра без единой затяжечки! Вот и тянул в рот по привычке и злился на себя же за свою слабость. Дюпрейн как всегда колдовал с картой. Что-то вычислял, что-то переделывал, менял, ругался себе под нос, но всё больше был недоволен расчетами. Джейк один, на первый взгляд ничем не занимался, сидел, прислонившись к стволу дерева, откинув назад голову, и дре-мал от скуки. Но так только казалось. На самом деле он никогда в лесу не скучал. Слушал птиц, слушал писк комаров и других насекомых, шелест листьев над голо-вой. Все эти звуки были живыми, их издавали живые существа, весь мир вокруг. Джейку нравилось улавливать эту жизнь, погружаться в неё, сливаться с окружаю-щим миром. Ему это нравилось! Какие незнакомые чувства рождались в нём, когда он в полной мере осознавал, что может понимать чувства птиц, те чувства, которые они выражали в своих голосах, в своём нехитром пении, щебетании. Радость, страх, голод, удивление, любопытство… Он и сам не знал, откуда это у него, у горожани-на. Он быстро научился различать птиц по голосам, и даже по характерам. Это куда занятнее, чем прочие дела!
— Говорят, на Ниобе таких лесов и не осталось уже, — заговорил Дик, первым нару-шив долгое молчание.
— В Ниобате — в самом центре столицы, есть огромный парк. Это кусок прежнего мира, мира, незнакомого с человеком, — это сам Дюпрейн оторвался от карты. Впер-вые за всё время заинтересовался не операцией, а разговором между своими солда-тами.
— Леса сохранились ещё в нескольких сопредельных государствах, — а это загово-рил Джейк. Открыв глаза, он смотрел прямо перед собой, будто хотел разглядеть узор коры на соседнем дереве. — В Киркане, например. Оттуда до сих пор древесину везут…
— И в Архипике, — заметил Дюпрейн. Он сделал это так, словно хотел упрекнуть Джейка в забывчивости. Он сам был с Ниобы, знал об этой планете очень много, но не знал, что и Джейк оттуда же, и сейчас, слушая разглагольствования какого-то провинциального юнца, всю жизнь дальше Гриффита не выбиравшегося, был не-много задет. Даже уязвлён, и горел желанием поставить этого выскочку на место. — Там выращивают редкое волокно для драгоценного архипиканского шёлка…
— Но это жалкие остатки прежнего великолепия, — Джейк не обиделся, усмехнулся, оглядываясь на окружающий лес. — То ли дело, этот мир!..
— Ты говоришь так, потому что не видел нормальной цивилизованной жизни.
— А по мне, так всё равно! Что там бардак, что здесь — покоя нет! Везде одно дерь-мо! Из-за всяких придурков… — Янис вмешался в разговор впервые за весь день. Не выдержал! Но не потому, что соскучился без общения, — нет! Просто он по-своему понимал то, что происходит в этом мире. Видел виновных там, куда остальные даже глянуть не решались. Он не был глуп, этот парень! А 'информатором' повидал много такого, чего другим и не узнать никогда за всю жизнь! — Они на Ниобе — на вашей высокоразвитой Ниобе — за нас всё решили! И вот они, последствия! Черпаем полной ложкой! Такие, как мы трое! — и он глянул на Кордуэлла, потом — на Морет-ти. — Вы же, капитан, выполняете приказ! И ты, Тайлер, здесь тоже случайно! По воле судеб! А разгребать всё будем мы…
— Интересно, и кого же ты считаешь крайним? — Дюпрейн зло прищурился, глядел на Алмаара с нескрываемым презрением, отметил про себя: 'Наглеет парень, уже по-уставному перестал обращаться… Сволочь! И почему я не пристрелил тебя сра-зу, паршивца? Чёртов уголовник!'
— Всех тех твердолобых дураков, готовых рвать друг другу глотки за каждый ку-сок земли! — Янис ответил резко, смял травинку в кулаке, смотрел на Дюпрейна с вызовом и чуть исподлобья. — Вы знаете что-нибудь о Совете на Фрейе? Хотя… — он раздражённо двинул плечом, вскинул голову. — Вы многого не знаете. А я сразу по-нял: войны не избежать! Ещё до всей этой паники, — и дёрнул подбородком в сторо-ну дороги, имея в виду беженцев из города.
— Ненавижу таких умников, — прошептал Дюпрейн, сверкая глазами. — Тем более таких, как ты, дезертир Алмаар!
Упоминание о Фрейе, о Совете подействовало на Джейка сильнее, чем удар ис-подтишка. 'Неужели он и про это знает?!! Про Совет? Про объявление войны? И про меня, наверное, тоже? Но почему ни слова не сказал? Даже ни разу не заикнул-ся… 'Информатор' проклятый! Такой же конспиратор, как и они все… Прокля-тье!' Джейк смотрел в лицо Яниса, пытался 'узнать', о чём он думает, но Алмаар сейчас был в бешенстве: упоминание о дезертирстве — да ещё таким тоном! — вы-звало в его душе целую бурю эмоций. Он думал теперь о Дюпрейне. Только о нём! Пытаться 'уловить' что-то дельное сейчас — бесполезное дело!
Дюпрейн поднялся на ноги, намеренно неторопливо убрал на место карту и потом только сказал:
— А теперь, арестованный Алмаар, послушай меня, и хорошо послушай, так как повторять я не люблю.
Разрешения говорить я тебе не давал! И уж тем более высказывать своё мнение! Оно никому не интересно! Никому! Впредь запомни: рот ты откроешь тогда, когда я разрешу. А пока я не желаю тебя слушать!
И ещё! Если ты нарушишь любой мой приказ, я лично приведу в исполнение при-говор военно- полевого суда, где судья будет на этот раз один! Я!!! Господин капи-тан Императорской Армии — Дюпрейн!
И если ты ещё раз обратишься ко мне не по уставу, даже в своих мыслях, я сделаю это не раздумывая! Понятно? Запомнил?
Всё это время Дюпрейн смотрел на Алмаара, не моргая, и его слова, тяжёлые и холодные, повисали в воздухе, как шары осветительных ракет. От этих слов холод продрал все четыре спины. Всем стало страшно! Янис же ещё сильнее побледнел, непонятно только: от испуга или от злости!
— Рядовой Тайлер — за мной! Кордуэлл — за старшего! — Дюпрейн резко сменил тему. — Услышите взрывы или выстрелы — быстро и сразу уходите на восток к реке и по течению дойдёте до города. Пошли! — приказ предназначался Джейку, тот был уже готов и, не мешкая, пошёл следом.
Потом они сидели в кустах на краю леса. Сидели неподвижно, ни один лист, ни одна веточка не дрожали. Даже ночные птицы не замечали их, переговаривались на соседнем дереве. Сумерки спустились на лес тихо; сквозь деревья с другой стороны дороги просачивалась мутная сероватая дымка, лёгкая и зыбкая, как туман. Свет фар в этом тумане казался расплывчатым, нечётким. Машины проносились туда- сюда по большей части в сторону Чайна-Фло. Большие армейские машины с высо-кими бронированными бортами, с брезентовыми тентами.
А они всё ждали чего-то! Наверное, ночи…
Дюпрейн смотрел на дорогу, на машины, долго о чём-то думал, всё присматри-вался, что-то высчитывал в уме. Джейк сидел рядом, слева, тоже глядел на дорогу, а краем глаза следил за Дюпрейном. Затвердевшие скулы, стиснутые челюсти, при-щуренные внимательные глаза. Он злился, никак не мог успокоиться. Всё вспоми-нал Алмаара, заново передумывал последний разговор. Плохо, когда идёшь на такое ответственное дело, на разминирование, в его-то состоянии. Для сапёра большая часть успеха в его нелёгком деле зависит от настроения. Как настроишься, с какими мыслями за дело возьмёшься, таков и результат! Да, Дюпрейн, видно, и сам всё понимал, не в настроении он сейчас, как бы чего не вышло…
— Как он тебе, Тайлер? — спросил он вдруг. Неожиданно захотел поговорить. Пого-ворить просто, без соблюдения званий и других формальностей… Разговор на рав-ных помог бы ему настроиться на предстоящую работу, расслабиться телом и со-браться душой. Да и помощника не мешало проверить. Как он? Не трусит?
— Алмаар? — уточнил Джейк. Он никогда не спешил с оценкой других людей, подолгу к ним присматривался, этому его научил Элитный отряд. Поэтому ответил осторожно:- Сложная натура…
— Сложная! — Дюпрейн усмехнулся с разочарованием. — Я жалею теперь, что не при-стрелил его сразу… Ведь мог же! Мог! Гнал тогда по следу, знал: где поймаю, там и убью! Голыми бы руками придушил паршивца… А столкнулись… Он же с автома-том был против меня… Мог бы выстрелить! А он не сопротивлялся даже… Рукой не двинул! Так и стоял, ждал, когда я сам его… И я не смог! — он с досадой скривил губы, нахмурился. — Пригнал назад… А теперь… теперь обуза для всех нас — и толь-ко! И это всё моя вина!.. Во всех этих неприятностях…
Он замолчал, закусил нижнюю губу, её сильнее нахмурился. Молчал и Джейк. Да и что тут,
