соленому виску. Взгляд все так же был устремлен куда-то в сторону из-под приопущенных ресниц. Тело казалось абсолютно расслабленным… но в этом чувствовался не покой, а апатия. Такая страшная штука, когда тебе просто
– Дэйр… – негромко сказала я, утыкаясь носом ему в шею. – Знаешь, а ведь эльфы бессмертны. Неужели нам не хватит бесконечности, чтобы найти лекарство?
Он молчал.
– Не знаю, что тебя мучает. Я не телепат. С этим – к Максимилиану. Но если бы я потеряла дар, то, наверное, боялась бы, что без дара это буду уже не я… И, скорее всего, мне было бы очень больно. Так что я понимаю…
Тишина. Боги, я совершенно не умею подбирать правильные слова… Вечно получается какая-то каша.
– Дэйри… Знаешь, я тебе, наверное, не говорила никогда… Но я очень-очень тебя люблю. И насчет вечности… Эстаминиэль тоже не особенно-то ограничены в сроках жизни. И одна конкретная ведьма совсем не против провести свою вечность рядом с тобой.
Веки дрогнули. Наконец-то реакция.
– Мы справимся, Дэйри. Иначе и быть не может.
Еще через сорок минут пришел Максимилиан и погнал меня спать. Если честно, то я бы с удовольствием осталась рядом с Дэйри, но Ксиль так настойчиво меня выпроваживал, что мне осталось только смириться. Телепаты всегда лучше знают, что делать, так?
Сон не шел. Я ворочалась с боку на бок часа два, а потом плюнула на принципы и пошла в лабораторию за мятными каплями. Авось за два дня привыкание не наступит.
Разбудил меня жуткий грохот и звон, будто чугунная сковородка упала на стопку тарелок. С совершенно пустой головой я выскочила на лестницу и понеслась вниз. В голове крутилась куча версий, в основном варианты на тему «К нам залезли воры… убийцы… демоны… Спасайся, кто может!»
Но это оказался всего лишь Дэйр.
Ругаясь вполголоса, он сидел на корточках, собирая осколки. Рядом валялась сковородка с приставшим оладушком. Еще штук пять маленьких пухлых блинчиков украсили пол в радиусе полуметра от места катастрофы.
– Дэйр? – осторожно окликнула его я.
– А, Нэй, доброе утро, – он оставил попытки разделаться с осколками непослушными пальцами аккуратно – и просто сгреб их ладонью в кучу, не обращая внимания на мелкие порезы. – Удивлена?
– Да, – честно призналась я. – Не думала, что ты…
Его спина напряглась. Движения рук, собирающих осколки, стали осторожнее.
– Хорошего же ты обо мне мнения, Нэй, – шутливо укорил он меня, оборачиваясь. В глазах плясали смешинки. – Может, у меня и не самый сильный характер, но все-таки я не такой слабак, чтобы от первого же удара слететь.
– А где Ксиль? – я все никак не могла связать неподвижную фигуру на кровати и моего, такого привычного, сильного и насмешливого Дэйри.
– В купальне. Лечит нервы… Уход за больными – дело затратное, уж я-то знаю, – подмигнул он. – А что ты такая заторможенная? Разбудил?
Я не поверила своим глазам. Дариэль улыбался… Дэйр шутил! Будто и не было этих нереальных, как страшный сон, двух дней. Под глазами у него все еще словно темным намазали, да и общее впечатление Дэйр производил болезненное, но от апатии и глухой тоски не осталось и следа.
Как будто солнце из-за тучи вышло.
Силле, Силле…
– Что-то вроде того, – улыбнулась я.
Кошмар закончился.
Отступление третье. Пока Найта спала, или темной-претемной ночью
Дальние пределы медленно погружались в сон.
Спокойно дремала в комнате на втором этаже Ани, порядком уставшая за два дня волнений. Давным-давно сморило и сердитую, растерянную Лиссэ – прямо за важными документами. Эльфийка тихонько сопела, пристроив голову на пухлую пачку бумаг, иногда начиная жалобно бормотать себе что-то под нос. Выглядело это ужасно трогательно, но даже бездна не уберегла бы того, кто рискнул бы намекнуть на такое грозной госпоже Ашель Эльнеке!
Тишина стояла и в дубраве. Нежить и нечисть, присмиревшая после визита мстительного и кровожадного шакарского князя, забилась в норы и там тряслась от страха. Даже бестолковые лареги куда-то попрятались, и носа не высовывая из своих тайных логовищ. А на поверхности царила безмятежность. Лунный свет серебрил заснеженные ветки, окутывая лес волшебным сиянием, будто в сказке.
Спала и Найта, разорившая от огорчения запасы мятных капель в лаборатории. Раскачивались ветки за окном, разбегались по стенам таинственные тени, потрескивали от мороза деревья в саду… Маленькая ведьма, благоухающая мятой на весь дом, не слышала ничего.
Даже развеселое пение, что доносилось из Дариэлевой спальни.
Раздался глухой стон, как будто кто-то уткнулся лицом в подушку. Пение тут же оборвалось.
– Ну же, милый, – с ехидцей протянул тот же голос, который только что выводил задорные куплеты. – Давай, скажи это. Ты можешь обмануть кого угодно, только не меня. Я слышу твои мысли.
Молчание.
– Что ж, если ты ничего не говоришь, значит тебе нравится. Продолжим-ка… А жизнь так замечательна, что…
– Заткнись, – в коротком слове было столько муки, что даже жестокосердный князь не нашел в себе сил продолжать вокальные упражнения.
– Молодец, послушный мальчик, – когтистая рука потрепала разлохмаченный затылок. В лунном свете волосы словно поседели, утратив привычный медовый блеск. – Может, еще чего доброго скажешь? Не стесняйся, я все равно тебя вижу насквозь.
– Чтоб ты сдох.
– Какая экспрессия! – восхитился Максимилиан. – Еще немного, и по выразительности ты переплюнешь вяленую рыбу.
– Чтоб я сдох, – это прозвучало уже почти искренне, но едва слышно, потому что эльф зарылся в подушку окончательно.
Скрипнуло кресло.
– А вот с этого места поподробнее, дружок, – вампир пересел на кровать, медленно проводя ладонью по спине Дэйра. Даже сквозь одеяло эльф почувствовал ее жар – успокаивающий и опасный одновременно. – Что это за суицидальные порывы? Знаешь, я могу понять и отчаяние, и боль, и горечь, и стремление к забвению… Но не самоубийство.
Эльф перевернулся на бок, уклоняясь от прикосновения – слишком личным оно было, слишком
