Но она так боялась, была настолько уверена, что ничего не получится, что и в самом деле могло не получиться. И не только не помогла бы мне, но и сама оказалась бы в неприятном положении.
Между тем я уложила волосы и вернулась в свою комнату. Надела платье, спустилась в кухню и извинилась перед мамой за свои слова.
Она ничего не ответила, только лицо у нее было сердитое и грустное. Тогда я обняла ее, поцеловала и стала к ней ласкаться. Она смутилась, покраснела, но видно было, что мне удалось ее смягчить.
— Да ладно уж, — сказала она. — Я знаю, что ты была не в себе, и не сержусь на тебя. Я сделаю все, как мы договорились.
Я стала возражать:
— Не надо, мам. Я не хочу, честно. К тому же ты сама уверена, что это ничего не даст, зачем рисковать понапрасну?
— Я и правда так думаю. Этот человек не даст мне денег. Лучше... — Она замолчала, давая мне возможность вмешаться. — Понимаешь, все же лучше не рассчитывать на это.
Я засмеялась:
— На что же мне рассчитывать? Что я могу сделать? Ограбить банк?
Конечно, в тот момент я еще не имела в виду ничего определенного, эта мысль пришла мне в голову позже, когда я вернулась в свою комнату. Даже смешно, как это я раньше не додумалась, я имею в виду — учитывая мои обстоятельства. Так-то, конечно, в этом нет ничего странного. Просто до того момента у меня еще оставались какие-то надежды.
— Давай больше не будем об этом, мама, — сказала я. — Не ходи никуда, по крайней мере, не сегодня. Если в ближайшие дни ничего не изменится, тогда видно будет.
— Но лучше всего именно сегодня! Иначе это вообще бесполезно.
— Почему? Если уж можно было столько лет откладывать, то почему нельзя отложить еще на несколько дней?
— Потому что нельзя. Потому что телефон у этого человека...
Она остановилась на полуслове и, отвернувшись к плите, принялась что-то на ней помешивать.
— Господи, девочка! Я так с тобой заболталась, что чуть было дом не подожгла!
— Ты хотела сказать что-то насчет телефона?
— Ничего особенного. Не помню. Господи, что за ужасный день! Болтаю сама не знаю что!
Я засмеялась и сказала, что уже успокоилась и не хочу, чтобы она ходила к тому человеку. И добавила, что разозлюсь, если она меня не послушает. Она кивнула, пробормотав, что это меняет дело.
Я поднялась к себе в комнату, сняла платье, надела чистое белье и растянулась на постели. Свежие простыни приятно холодили кожу. Дверь я оставила открытой, и вместе с легким сквознячком в окно заструился аромат цветущей люцерны.
Впервые за день мне удалось расслабиться. Я закрыла глаза. Казалось, что мой перегруженный мозг освободился от всего лишнего, и в голове у меня начали всплывать картины, лица, события...
Мама... папа... Бобби... дансинг... я сама... вот я вхожу в дансинг... отпираю билетную будку... потом иду в папин кабинет и открываю сейф. Беру оттуда коробку с мелочью...
Я села на кровати с широко распахнутыми глазами. И вспомнила, что сегодня понедельник и танцев не будет, так что мне не нужно идти на работу.
Вздохнула и снова улеглась.
И снова вскочила, чувствуя, как глаза раскрываются все шире и шире. В желудке опять начались было спазмы, но потом понемногу отпустило.
Я взяла с туалетного столика свою сумочку. Вынула оттуда связку ключей, посмотрела на них и положила обратно.
Было почти четыре часа. Я распустила волосы и причесалась заново, хотя уже проделывала это недавно. Потом стала одеваться.
Когда я уже приводила в порядок лицо, ко мне зашла мама. Она шла к себе, но, проходя мимо моей комнаты, увидела, что я сижу перед зеркалом, и остановилась. И поинтересовалась, куда это я собралась в такое время.
— У нас с Бобби свидание вечером. Я собираюсь встретиться с ним в городе. Наверное, так лучше, чем приглашать его к нам. Меньше пересудов.
— До вечера еще далеко. Ты ведь даже не поужинала.
— Я не хочу есть, мама. Господи, ведь я совсем недавно столько съела! А самое главное, я хочу уйти пораньше, чтобы не встретиться с папой. Я не могу его видеть после того, как он повел себя утром.
Мама забеспокоилась и сказала, что папа обязательно спросит, почему меня нет за ужином. Что она ему скажет?
Я повернулась к ней, оторвавшись от зеркала. Наверное, по моему лицу было видно, как я разозлилась.
— Господи! Да скажи ему все как есть! Скажи, что я поздно обедала и не буду ужинать, что я пошла в город. Прогуляюсь, выпью чего-нибудь прохладительного, а потом встречусь с Бобби. Что тут плохого? Неужели всякий раз, когда мне нужно в город, я должна оправдываться и спорить, и спорить, и оправдываться, и так до тех пор...
— Ну что ты так переживаешь, девочка? Что с тобой происходит? — И мама с сомнением посмотрела на меня.
Я набрала в грудь побольше воздуху, но ничего не ответила, а просто посмотрела на нее долгим немигающим взглядом. И опять повернулась к зеркалу.
— Послушай меня, девочка, — примирительно забормотала мама. — Я просто беспокоюсь за тебя. Если бы ты могла понять... Я даже не знаю, о чем ты думаешь.
— Мама! — воскликнула я. — Сейчас я ужасно разозлюсь.
— Но не можешь же ты вот так...
— Ну ладно, мама! Пока у меня было настроение спорить, я спорила. Но больше ты ни слова от меня не услышишь. Ни одного слова, мама! Я объяснила тебе, почему хочу уйти пораньше. Сказала, что видеть вечером папу для меня невыносимо. Я просто не в состоянии его видеть. И не нужно учить меня, как себя вести. Я ни в малейшей мере не намерена делать ни малейшего усилия над собой, чтобы поступать так, как ты добиваешься. И больше ни говорить, ни слышать об этом я не желаю!
Она снова принялась растирать свои руки из-за того, что нервничала. Наверное, оттого они у нее такие красные, что она их вечно трет. Она снова собралась спорить, но я сказала, что заплачу, если она не прекратит. Так что она не стала продолжать.
— Ну так и быть. Но сначала ты выпьешь кофе. Я не выпушу тебя из дома, пока ты что-нибудь не съешь.
— Ох, мама! Ладно, только поторопись, я не смогу есть с накрашенными губами.
Она сбегала в кухню и принесла мне чашку горячего кофе. Я выпила и занялась губами.
Мама стояла, смотрела на меня и нервно потирала руки. Я поймала в зеркале ее взгляд и в ответ так посмотрела, что она тут же отвела глаза. И больше не разглядывала меня, пока я не собралась окончательно.
— Ну ладно, пора бежать, если я не хочу встретиться с папой.
Мама поднялась с кровати:
— Иди, девочка. Береги себя. Не возвращайся поздно.
Она собралась поцеловать меня на прощанье, и мне стало смешно, потому что она совершенно не умела целоваться. Я притворилась, что не понимаю ее намерения, и вывернула шею, чтобы она не смазала мне лицо.
Не могла же я краситься заново — у меня не было на это времени. И потом, если хочешь кого- нибудь поцеловать, так зачем делать это именно тогда, когда человек спешит и уже собрался уходить?
— Девочка, — с волнением произнесла мама, — я не хочу опять тебя расстраивать, но ты должна пообещать мне, что не будешь...
