миссис Мортимер, мистер Беркиншоу не только получал доступ к богатству, но и обретал возможность уничтожить следы тех сумм, которые он, пользуясь своим положением поверенного, тайно брал со счетов мистера Фрэнклина Мортимера и тратил на себя.
— Бедная миссис Мортимер! — посочувствовал я вслух. — Хотел бы я знать, что с ней теперь?
Холмс удовлетворенно улыбнулся:
— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, Ватсон. Как неисправимый романтик, вы надеетесь, что миссис Мортимер и мистер Джонатан Смит поженятся и вся эта печальная история обретет счастливый конец под радостный перезвон свадебных колоколов. Боюсь, однако, что в жизни такие счастливые концы встречаются крайне редко. А теперь, мой дорогой друг, если мы поторопимся, то успеем на поезд пять сорок пять в Лондон. Что же касается меня, то я не могу представить себе более счастливого конца, чем успеть на Бейкер-стрит к обеду.
Холмс оказался прав дважды: и когда он прочитал мои мысли, и в своих предсказаниях относительно миссис Мортимер.
Она снова вышла замуж, но не за Джонатана Смита.
Примерно через год объявление в «Таймс» известило о предстоящем бракосочетании ее с мистером Клементом Уиндтропом, о котором мне ничего не известно.
Верю, что миссис Мортимер и ее маленький сын обрели счастье, которого они так заслуживали после обрушившейся на них трагедии. Поэтому я намерен воздержаться от публикации отчета о деле мистера Мортимера. Отныне он будет храниться среди моих личных бумаг[46] .
Махинации барона Мопертюи
I
— Что вам известно об алмазах, Ватсон? — внезапно спросил мой старый друг Шерлок Холмс.
Было холодное ветреное утро в конце марта 1887 года. Холмс уже несколько часов сидел молча, глубоко погрузившись в свое кресло у камина, в состоянии полной прострации, из которого он, к моей тайной тревоге, не выходил несколько недель.
Несколько раз он подолгу отсутствовал, иногда несколько дней подряд, и я уже решил, что он занимается каким-то важным и сложным расследованием, о котором пока ничего мне не говорит. Но я и предположить не мог того, какие открытия будут сделаны в результате этого дела.
— Об алмазах? Очень немного, — ответил я, откладывая «Морнинг пост».
Следующий вопрос Холмса был неожиданным:
— Думаю, что имя барона Мопертюи вам ничего не говорит?
— Никогда не слыхал о нем. Это ваш новый клиент?
Холмс издал короткий и горький смешок:
— Вряд ли, мой дорогой друг, его можно назвать моим клиентом. Это самый хитроумный мошенник во всей Европе, и моя задача состоит в том, чтобы разоблачить его. Может, вы помните, как в феврале ко мне пришел посетитель, который предпочел не называть своего имени. Поскольку дело было конфиденциальным, я попросил вас оставить нас вдвоем.
— Я видел, как он выходил из кеба, когда мне надо было отправляться в свой клуб. Вы ведь, Холмс, говорите сейчас о высоком джентльмене средних лет, и на переносице которого поблескивало золотое пенсне, и на нем было пальто с мерлушковым воротником, не так ли?
Холмс снова рассмеялся, на этот раз гораздо веселее:
— Потрясающе, Ватсон! Я вижу, вы стали весьма наблюдательны. Так вот, джентльмен, которого вы так точно описали, был не кто иной, как министр финансов Франции мсье Анри Рожиссар. Он прибыл в Англию для приватных переговоров с должностными лицами нашего казначейства по поводу ситуации, которая вызывает сильное беспокойство у европейских бизнесменов и политиков. Поскольку наше правительство не располагает достоверными сведениями, оно могло сделать очень немного, в частности мсье Рожиссару посоветовали обратиться ко мне за консультацией.
История, которую он мне поведал, совершенно потрясающа. Речь идет о некой крупной деловой фирме под названием «Нидерландско-Суматрийская компания», учрежденной год назад бароном Мопертюи. Барон утверждает, что ему удалось открыть метод промышленного производства алмазов, неотличимых от природных, причем ювелирного качества.
— Разве это возможно, Холмс?
— Создание такого метода не так уж неправдоподобно. Семь лет назад шотландский химик из Глазго Джеймс Ханней[47] выступил с аналогичным утверждением. Он поместил смесь из четырех миллиграммов лития, десяти процентов очищенной костной муки и девяноста процентов парафина в запаянную железную трубку и семь часов подвергал смесь сильному нагреванию в большой вращающейся печи. Из восьми экспериментов успешными оказались три, в результате которых были получены крохотные кристаллы, в то время определенные специалистами как алмазы.
Вполне возможно, что успех Ханнея побудил барона создать неподалеку от Гааги собственную лабораторию и разработать аналогичный метод с использованием секретного ингредиента, который, по словам барона, находится в природных условиях только на Суматре, откуда его приходится выписывать за огромные деньги. Отсюда и название — «Нидерландско-Суматрийская компания».
По утверждению барона, ему удалось получить в своей лаборатории не мелкие частицы алмаза, а камни весом примерно с четверть карата, которые после ювелирной обработки превращаются в бриллианты и весят вдвое меньше. Барон также утверждает, что располагай он достаточными средствами для расширения лаборатории и усовершенствования метода, то мог бы производить еще более крупные алмазы. Для сбора денег барон создал компанию и пригласил частных лиц стать инвесторами, чей минимальный вклад составляет пятьсот фунтов стерлингов.
Каждому, кто покупает одну акцию компании, вручается один небольшой необработанный алмаз с обещанием впоследствии, когда будут произведены необходимые усовершенствования, вручить еще более крупный алмаз.
— Барон действительно раздает акционерам алмазы?
— Нет ни малейших сомнений, Ватсон. В этом-то и заключается вся хитрость. Любой эксперт засвидетельствует подлинность алмазов. Насколько мне известно, таким способом барону удалось заполучить более шестисот акционеров Франции, Германии и Италии, которые вложили в его компанию весьма внушительную сумму — более трехсот тысяч фунтов стерлингов. Как видите, затея барона играет на двух человеческих слабостях: жадности и стремлении к исключительности. Компания частная, она не афиширует свою деятельность, и для того, чтобы стать держателем акций, необходимы солидные рекомендации. Переезжая из страны в страну, барон останавливается в лучших отелях и лично беседует с каждым потенциальным акционером. Не все считают риск оправданным. Тем же, кто решается, барон вручает алмаз и приглашает осмотреть лабораторию. Все посетители восторженно отрываются об увиденном, рассказывая о компании своим состоятельным друзьям и знакомым. Неудивительно, что у барона нет отбоя от мечтающих стать инвесторами его компании. И он лишь выбирает наиболее жадных и доверчивых. Уж им-то точно неинтересно, какие методы использует барон.
Кроме того, те, кто вложил свой капитал в компанию, ежемесячно получают бюллетень, в котором описываются успехи и достижения «Нидерландско-Суматрийской компании», а по истечении шести месяцев каждый акционер в качестве доказательства получает более крупный алмаз. Поэтому никому и в голову не приходит заподозрить барона в мошенничестве[48].
— Минуточку, Холмс! — вмешался я. — Но если компания мошенническая, то не производит же барон алмазы в своей лаборатории?
