Посвящается Г. Р. Ф. КИТИНГУ,
который великодушно делился со мной
своим временем и знаниями
Предисловие
В предисловии к «Секретным делам Холмса»[1] я рассказал, как мятая жестяная шкатулка, на крышке которой было выведено краской «Джон Г. Ватсон, доктор медицины, Индийский экспедиционный корпус», со всем содержимым оказалась у моего покойного дяди, тоже доктора Джона Ватсона. Однако второй инициал в его имени был «Ф», а не «Г», и он был доктором философии, а не медицины.
Она была продана ему в июле 1939 года некоей мисс Аделиной Мак-Уэртер, которая утверждала, что это именно та самая шкатулка, которую доктор Джон Г. Ватсон, соратник и биограф Шерлока Холмса, поместил в свой банк «Кокс и компания» на Чаринг-кросс[2] и которая содержала записи, сделанные рукой доктора Джона Г. Ватсона, о разнообразных событиях из жизни сыщика, по разным причинам ранее не опубликованные. Мисс Мак-Уэртер, будучи родственницей того самого первого доктора Ватсона по материнской линии, утверждала, что шкатулки с бумагами досталась ей по наследству и что только стесненные финансовые обстоятельства заставили ее продать их, и то с большой неохотой.
Мой покойный дядя, пораженный сходством собственного имени с именем другого знаменитого доктора — Джона Ватсона, тщательно изучил все известное о Шерлоке Холмсе и стал известным экспертом в этой области. Изучив дипкурьерскую шкатулку и ее содержимое, он вполне уверился в подлинности дневника и вознамерился опубликовать его, но события, связанные со Второй мировой войной, отвлекли его от этой затеи.
Чтобы обеспечить безопасность документов Ватсона, он снял с них копию, а шкатулку с оригиналами поместил в хранилище своего банка на Ломбард-стрит. К сожалению, в здание банка во время бомбежек 1942 года попала бомба, что превратило содержимое шкатулки в золу, а краску на крышке опалило так, что надпись на ней стала совершенно неразборчивой.
Оставшись лишь с копиями документов как единственным доказательством существования оригиналов и потеряв из виду мисс Мак-Уэртер, мой покойный дядя, опасаясь за свою репутацию ученого, решил, к сожалению, не публиковать их при жизни, и после его смерти все бумаги вместе с его примечаниями отошли по завещанию ко мне.
Поскольку, как я уже писал в предисловии к «Секретным делам Шерлока Холмса», по профессии я ортодонтист и мне не надо заботиться о своей научной репутации и поскольку у меня нет наследников, которым я могу завещать рукописи, по зрелом размышлении я решил опубликовать эти документы, хотя на подлинности их не настаиваю.
Рассказ, которым я открываю второй сборник[3], повествует о приключениях, связанных с Парадольской комнатой, которая упоминается в рассказе «Пять апельсиновых зернышек». Доктор Джон Г. Ватсон относит описанные в нем события к 1887 году. Это было одно из многих дел, какие в тот год расследовал Шерлок Холмс. Рассказы о некоторых из них никогда не публиковались, хотя доктор Ватсон утверждал, что «вел записи». Отчет о деле под названием «Парадольская комната» якобы был среди бумаг в жестяной шкатулке, хранившейся в банке «Кокс и компания».
Что касается даты этого конкретного приключения, то читателей может заинтересовать короткая справка, которую мой покойный дядя посвятил этой проблеме. Текст справки полностью приводится в Приложении.
доктор медицины
Тайна Парадольской комнаты
I
Шерлок Холмс крайне редко заходил в мой врачебный кабинет в Паддингтоне[4], предпочитая одиноко жить в своей квартире на Бейкер-стрит. Поэтому я изрядно удивился, когда однажды утром в ноябре 1987 года, вскоре после моей женитьбы[5] и приобретения практики у мистера Фаркуара зазвонил колокольчик входной двери, и в кабинете появился мой старый друг.
— Ватсон! — воскликнул он, энергично пожимая мне руку. — Надеюсь, вы и миссис Ватсон пребываете в добром здравии? — Выслушав мои заверения в том, что мы оба совершенно здоровы, Холмс продолжал: — Вижу, что работой вы сейчас не перегружены. А раз так, надеюсь, у вас найдется для меня немного времени? Смею предположить, что домашние удовольствия не при тупили ваш интерес к нашим скромным приключениям требующим применения моего дедуктивного метода?
— Нет, конечно нет, Холмс! И искренне рад нашему предложению. Но как вы определили, что дела мои идут не очень бойко и что я смогу принять ваше приглашение?
— По двум причинам, мой дорогой друг. Во-первых, по состоянию скребка для обуви у входной двери. Хотя на улице после вчерашнего дождя грязь, на скребке ее так мало, что я позволил себе сделать заключение о том, что сегодня им пользовались всего один-два пациента. Во-вторых, я заметил, что на столе у вас царит идеальный порядок. Только человек, располагающий временем, с такой тщательностью приводит в порядок свои бумаги.
— Вы совершенно правы, Холмс! — Я рассмеялся не только из-за простоты и убедительности его умозаключений, но и от удовольствия снова видеть друга.
— Значит, вы готовы поехать со мной на Бейкер-стрит? На улице ждет кеб.
— Конечно! Я только предупрежу жену и оставлю записку моему соседу, тоже врачу, который принимает моих пациентов, когда я отсутствую[6]. Наше соглашение является взаимным. Так что же за дело привело вас ко мне?
— Я все объясню в экипаже, — ответил Холмс.
Сделав необходимые распоряжения, я торопливо надел пальто, схватил шляпу и трость и присоединился к Холмсу, уже ждавшему меня в кебе. Как только экипаж тронулся, Холмс извлек из кармана письмо и протянул мне.
— Я получил его сегодня утром с первой почтой, поэтому и не послал телеграмму, а приехал за вами сам, ибо клиент настаивает на встрече в одиннадцать часов. Прочитайте, дорогой друг, и скажите мне, что
