они имеют самое непосредственное отношение к дальнейшей деятельности Ван Хефлина.
Еще в детстве, проведенном в основном в Англии, он подружился со своим двоюродным братом по материнской линии — Джонасом Бедлоу, который позже и стал его сообщником в этом деле. Ван Хефлин был подростком, когда его отец удалился на покой, и мать с сыном вернулась в Голландию. Тем не менее он продолжал поддерживать самые тесные связи с Англией, продолжая считать себя гражданином Британской империи.
Лишь после окончания школы молодой человек узнал правду о своем подданстве. Для него это оказалось тяжелым ударом. Поскольку к тому времени его мать и отец скончались, Ван Хефлин вернулся в Англию с намерением занять какой-нибудь пост на государственной службе. Он был весьма образован и неглуп и имел все основания рассчитывать на то, что прошение будет удовлетворено. Однако, когда из документов выяснилось, что он является гражданином Голландии, а не Англии, просьба его была отклонена.
Как нам сообщили с Суматры, даже тридцать лет спустя Ван Хефлин все еще продолжал горько сетовать на то, что правительство Великобритании «отнеслось к нему предательски». Я ни минуты не сомневаюсь в том, что именно из-за того отказа он затаил обиду и решил отомстить правительству страны и ее народу. Полагаю, что по той же причине Ван Хефлин выбрал себе работу на другом конце Земли, дабы жить как можно дальше от Англии.
Как бы то ни было, дела Ван Хефлина на Суматре шли вполне успешно, и он довольно быстро превратился из простого клерка в менеджера одной из кофейных плантаций. Примерно в это же время он начал проводить эксперименты над грызунами, обитающими на Суматре. Личные бумаги, найденные в его чемодане, подтвердили тот факт, что уже тогда он ставил свои опыты и скрупулезно вел записи о численности и весе животных.
Ван Хефлин процветал на Суматре, а положение его двоюродного брата, Джонаса Бедлоу, оставшегося в Англии, тем временем ухудшалось. После смерти отца к нему по наследству перешла их семейная ферма. Дела на ней и раньше-то шли неважно, а неумелое ведение хозяйства Джонасом Бедлоу практически свело ее рентабельность к нулю. Он все сильнее нуждался в деньгах и готов был согласиться на любое предложение своего двоюродного брата Ван Хефлина, которое помогло бы поправить финансовое положение.
В том же чемодане мы нашли письма Бедлоу, вместе с документами из личного архива Ван Хефлина они свидетельствуют о том, что, оставив свой пост на Суматре, он забронировал билет до Англии в один конец и оплатил багаж, состоявший из «образцов» — так он всегда называл кошмарный результат своих экспериментов. Бедлоу встретил его у причала в крытом фургоне, предварительно подготовив ферму к приему ужасных обитателей.
Вы уже знаете о последовавших событиях: Ван Хефлин отослал на Даунинг-стрит стеклянный сосуд с мертвым «образцом», сопроводив его письмом, в котором пытался шантажировать правительство. Тем не менее вам, возможно, неизвестно о том, как именно Ван Хефлин собирался предложить британскому правительству выплатить ему полмиллиона фунтов стерлингов. В найденных документах об этом сказано достаточно подробно.
Он разработал данный вопрос с такой же дьявольской изобретательностью, как и весь свой жуткий замысел. Деньги должны были поступить на счет неизвестного швейцарского банка, имевшего лишь кодовый номер. Прочитав в колонке объявлений в «Таймс», что деньги переведены, Ван Хефлин выполнял бы свою часть сделки — убивал крыс и доставлял их мертвые тела на Даунинг-стрит. Можешь себе представить, дорогой Шерлок, какой это вызвало бы переполох? Помнится, ты говорил, что там было не меньше сотни этих кошмарных тварей.
Избавившись от гигантских омерзительных крыс, Бедлоу с Ван Хефлином должны были продать ферму и по фальшивым документам уехать в Швейцарию, чтобы там в полной мере насладиться плодами своего злодеяния. Я нисколько не сомневаюсь в том, что они планировали время от времени наезжать в Лондон, останавливаться в самых дорогих гостиницах, ходить в роскошные рестораны и тихонько злорадствовать над тем, сколь ловко им удалось надуть британское правительство.
Должен признаться, что даже думать о том, как могло бы закончиться это дело, мне не доставляет никакого удовольствия.
Я прекрасно понимаю, мой дорогой брат, что предлагать тебе какой-нибудь официальной знак признательности со стороны правительства просто бессмысленно. Ты наверняка отвергнешь такого рода награду. Тем не менее, поскольку инспектор Анвин и его люди получили за эту операцию повышение по службе, нам представляется, что было бы в высшей степени несправедливо обойти вниманием ту выдающуюся роль, которую вы с доктором Ватсоном сыграли в разоблачении этих двух отпетых негодяев. Прошу вас, сэр, давайте проведем ту скромную церемонию, которую мы подготовили по случаю нашего небольшого торжества, — закончил Майкрофт, обратившись к премьер-министру.
Премьер-министр, слушавший его рассказ в молчании, лишь изредка вежливо улыбаясь и кивая в знак согласия, поднялся со своего кресла.
— Джентльмены, — произнес он тем выразительным голосом, который снискал ему в парламенте титул спикера палаты общин, — мне доставляет огромное удовольствие сердечно поблагодарить вас от своего имени, а также от лица правительства ее величества и всего британского народа и вручить вам эти скромные знаки признательности, которые некая дама, пожелавшая остаться неизвестной, сочла соответствующими вашим заслугам. Она проявила самый непосредственный интерес к их выбору и приняла участие в их приобретении.
С этими словами премьер-министр тепло пожал нам с Холмсом руки и вручил два футляра со «скромными знаками признательности», в которых оказались восхитительные золотые часы на цепочках с платиновыми брелоками в виде фигурок волынщика, то есть пайд пайпера: их можно было использовать в качестве личных печаток.
Я беру с собой свои часы, когда меня приглашают на официальные приемы, где такого рода драгоценные украшения не выглядят нескромными. И если кто-нибудь там спрашивает меня о значении странной печатки, я всегда многозначительно даю одно и то же разъяснение:
— Она была мне вручена от имени самой очаровательной и прекрасной дамы, имя которой, к сожалению, я назвать не вправе.
Приложение
Соображения относительно хронологии событий, основанные на опубликованных произведениях о Шерлоке Холмсе
Тем, кто серьезно интересовался поздними расследованиями Шерлока Холмса, наверняка приходилось сталкиваться с проблемой датировки некоторых событий и расследованных дел, возникающей в связи с опубликованными доктором Джоном Г. Ватсоном отчетами.
Прежде всего это относится к точной дате женитьбы доктора Ватсона на мисс Мэри Морстен и тем событиям, которые имели место вскоре после свадьбы. В частности, я имею в виду расследование дела «Пять апельсиновых зернышек» и других, которые, по словам доктора Ватсона, имели место в том же 1887 году, а именно: «Об обществе любителей-нищих», камберуэллском отравлении и о тайне Парадольской комнаты, а также о затонувшем английском корабле «Софи Андерсон» и удивительных приключениях Грайса Петерсонса на острове Юффа[66].
Как с очевидностью явствует из утверждения доктора Ватсона в «Пяти апельсиновых зернышках», события этого рассказа происходили в «конце сентября» 1887 года, когда он уже был женат, о чем неопровержимо свидетельствует следующая его фраза: «Моя жена гостила у тетки[67], и я на несколько дней устроился в нашей старой квартире на Бейкер-стрит».
Тем не менее во время первой встречи доктора Ватсона с мисс Морстен — о которой идет речь в рассказе «Знак четырех» — она, рассказывая Шерлоку Холмсу о судьбе своего отца, капитана Морстена, упомянула о том, что он исчез из гостиницы «Лэнем» в Лондоне «3 декабря 1878 года, почти десять лет
