За спиной воина он увидел еще с десяток таких, один в один, как от одной матери, бойцов.
— В твой город опасно заходить безоружному!
Гнев мешал воину говорить, и Смур, скорее угадал, чем расслышал его слова.
Мои воины поверили в эту глупость и что? Половина из них уже никогда не услышит стона умирающих врагов и скрипа весла в уключине. А их глаза не увидит волны, убегающей за корму «Дракона». Остальных же ты, воевода, не имея на это никакого права, бросил в грязную, вонючую яму на съедение червям.
Воины за его спиной встретили слова дружным ревом. И потянулись руками к оружию. Собравшаяся же толпа невольно шарахнулась назад.
— Здесь, воин, могу требовать только. — Смур чувствовал, как от закипающей злости, сжимается его сердце. Отвык он за многие годы от подобного обращения. Своими бесчинствами они распугали гостей города. Задирали их, разгромили трактир, обидели. жену хозяина, чем нанесли оскорбление городу.
— Это мои воины. И только я, ярл Гольм — Свирепая секира, могу судить их. Только я волен в их жизни и смерти. И поэтому требую немедленно освободить их с той вирой, которую я укажу. А за убитых кроме виры отдай мне того молодчика, который убил их.
Воевода терял последнее терпение. И Ратимир начал уже думать, что дело добром не кончится. Еще слово и начнется резня. Поймал взглядом одного из своих дружинников и глазами дал ему понять, чтобы бежал на пристань. Тот качнул головой и, не заметно, так, чтобы не привлекать к себе внимания, выбрался из толпы и скрылся в улице, ведущей к стоянке их лодий.
— Следи за словом, ярл! — В голосе воеводы слышалась, плохо скрытая, угроза. — Не со мной, с городом говоришь. Так и без языка за дерзостные слова можно остаться. — Воин Радогор не просто гость города. Сам город обязан ему многим. Угрожая ему, угрожаешь городу.
И поднял руку над головой, призывая дружину.
— Копья на руку клади. Щиты ставь!
Радогор укоризненно покачал головой. Не мало крови прольется, коли до мечей дело дойдет.
— Постой, сударь воевода. — Сказал он. Шагнул вперед, к Смуру и легонько подвинул его в сторону. — И я не без языка.
И безбоязненно посмотрел в глаза Гольма. Вран при этом даже не подумал слететь с его плеча. А бэр зашел вперед, прикрывая готовность посчитаться за обиду друга и брата, если таковая появится.
— Вот он я, Гольм. — С явной насмешкой, произнес он. — Приди и возьми. А людей зачем пугать? Только скажи когда и где?
— Здесь! И сейчас! — прорычал Гольм.
— Воля твоя. — Пожал плечами Радогор. И Смуру, и не только ему, но всем, кто стоял поблизости, что сказал он это с полным равнодушием, ни сколько не заботясь о последствиях поединка.
Вран, с явной неохотой снялся с его плеча и повис, покачиваясь с крыла на крыло, у него над головой. А потом поднялся выше, описывая плавные круги. Радогор же наклонился к бэру и что — то шепнул ему в ухо. Ягодка наклонил голову, пытаясь вникнуть в их смысл, и с подозрением посмотрел на него. Потом до людей донеслось его обиженное ворчание. И бэр не спеша и косолапя, направился к пристани.
— Охлябя, дай мне свой щит. — Попросил Радогор, повернувшись к вою. — Скоро верну.
Охлябя, зная его отношение к щитам, удивился, но без слов подошел к нему. И услышал шепот Радогора, проникший прямо в мозг.
— Вот что, друг мой. У них на лодии полонянка нашего языка. Пока лодия пуста. Охраны почти нет. Девушку надо увести во что бы то не стало. Ягодка уже там. Возьми с собой пяток человек, и вперед.
— А если… — Растерялся Охлябя.
— Ни каких если, Охлябя. Ты знаешь, что делать… Приведешь ее в воинскую избу.
Вскинул щит на левую руку и повернулся к Гольбу.
— Воин Гольм — Острая секира. — Произнес он негромко, обращаясь к ярлу. — Обещаю, что умрешь ты быстро и без мучений. Но прежде я хочу, чтобы ты велел своим воином покинуть город и не мстить. Иначе я буду вынужден убить и их всех.
Спокойствие, с которым были сказаны страшные слова, были ужасней самой дикой угрозы. И содрогнулся не только Ратимир, но и сам воевода Смур.
— Обещаю, бой будет честным. — И несколько раз повертел рукой, прилаживаясь к громоздкому щиту..
— Умрешь ты!
Самообладание совсем покинуло ярла.
— А потом я уничтожу и весь ваш жалкий городище.
И посчитав, что сказано уже все, и даже больше того, что должно было быть сказано, нанес свей жуткой секирой сокрушительный удар сверху, в голову. Радогор не сдвинулся с места и принял секиру на щит. В его планы совсем не входило убивать ярла сразу. Надо было выиграть время, чтобы Охлябя без хлопот умыкнул полонянку. Но ярл уподобился тому вепрю, харя которого украшала его головной убор. Ослеп и обезумел от ненависти. На губах появилась пена, о которой слышал от Ратимира. В исступлении вгрызся зубами в щит с такой силой, что от дерева посыпалась щепа. Не останови такого сразу, сомнет своей тушей и диким напором.
А ярл наносил удар за ударом, старясь пробиться через его щит. Но Радогор, как скала, стоял на месте, встречая каждый удар топора.
Ратимир следил за боем, затаив дыхание. И не понимал Радогора, видя с каким спокойствием он отражает, сыплющиеся на него, удары.
— И что он с ним забавляется? Даже меча не достал. Или тоже его же собственным топором срубить хочет, чтобы перед девками покрасоваться? — Пробурчал Смур, сердито дергая усом. — Давно бы уже срубил его. Ярл ошалел и ослеп от злобы. А так и доиграться может.
— Радогор просто так и под ноги не плюнет… — Севшим голосом успокоил его Радогор, хотя у самого на душе кошки скребли.
Будто услышал из слова Радогор. Подставил щит под топор и секира со скрежетом прошлась по щиту. Скользнула по стальным полосам и глубоко ушла в землю. В то же время его меч выскочил из ножен. Прочертил в воздухе снизу вверх сверкающую полосу. Ноги Гольма подогнулись, правая рука повисла плетью, а спустя мгновение из перерезанного горла струей брызнула кровь. И ярл, широко раскрыв изумленные глаза на Радогора и зевая ртом, повалился лицом вперед к ногам Радогора.
Одним движением меч Радогора перехватил жилы на ногах и руке Гольму, и перерезал ему горло.
А Радогор, даже не взглянув на него, закинул меч за голову в ножны, и повернулся к воинам ярла, которые пребывали в оцепении. Пораженные столь быстрой, как им показалось, кончиной вождя.
— Вы вольны сами выбирать, воины, что делать. — Размерянным голосом и с полным равнодушием произнес он. Но и воевода и старшина знали уже, за равнодушием кроется даже не угроза. Сама смерть таилась в нем. — Или уйти и навсегда забыть о существовании этого города. Или умереть здесь и сейчас.
В оцепенении пребывали и свидетели этого дикого и, как всем показалось, скоротечного боя. Ни кто и подумать не мог, что он закончится единственным молниеносным ударом. И что греха таить, глядя на то, с каким остервенением заросший дурным волосом дикарь сыплет на него удар за ударом, ждали неминуемой смерти столь юного поединщика, который несмотря на то, что был высок и крепок телом, рядом с грозным воином смотрелся подростком. А когда секира опускалась на его голову, редко кто из горожан удерживался от горького вздоха. А женщины уже заранее лили слезы, утирая их краем плата.
К месту поединка тем временем подтянулись воины Смура в полном боевом доспехе. И, почти одновременно с ними, дружина Ратимира. Без команды взяли, оставшихся без вождя, северных воинов в плотное кольцо.
И Радогор, закинув руку за голову и ловя ладонью рукоять меча, повторил.
— Бойцы, вы вольны выбирать… Жизнь… А нет, смерть.
Воины долго не отвечали, переглядываясь и тихо переговариваясь между собой. Потом один из них выступил на шаг вперед и хмуро пробормотал.
— Мы уважаем право поединка. — И гордо вскинул голову. — Мы уйдем из города. Но сначала нам надо отправить тело нашего вождя по дороге мертвых. Он был храбрым воином и умелым вождем. Но мы простые воины и за весь народ говорить не можем. Гольм — Свирепая секира не единственный ярл в нашей
