земле. Есть и другие. А что сделают они, узнав о гибели друга? Нам не дано знать так, что наша жизнь в ваших руках, как и наши головы. Мы не боимся смерти. Ваалхал не худшее место для воина.
Радогор повернулся к воеводе и тот медленно наклонил, в знак согласия, голову.
— Вы можете сделать это воины. И если вы позволите, я бы тоже хотел проводить его в последний путь. Ваш вождь был храбрым воином.
— Гольм — Свирепая секира был бы рад этому.
Радогор в знак благодарности, слегка наклонил голову. И рукой дал знак воям города пропустить их.
— Расступитесь. Пусть они идут. И отдайте им тела товарищей. Для Гольма приготовьте копья. Пусть уйдет, как подобает воину. Он храбро защищал своих воинов и заслужил это право. Окажите ему последнюю честь, проводив до лодии.
И уже совсем тихо закончил
— Он видел свою смерть, но слишком понадеялся на свой топор. Или на удачу.
Но, как ни тихо он сказал, Ратимир расслышал его слова.
— Ты думаешь?
— Зачем? Я знаю. Крак, ты видел наверное, пытался его удержать и показал все, даже мой удар. Но Гольм не остановился и пошел вперед. А на это не каждый способен. Будь он даже тысячу раз храбрецом. — ответил Радогор старшине, и подошел к Смуру. — Сударь воевода, надо отпустить их воинов. Нельзя, чтобы прощание с Гольмом прошло без них.
— А если… — Смур даже не пытался скрыть своих сомнений.
— Не думаю. Прости, что перебил. Можешь просто окружить пристань караулами. Это охладит их пыл. К тому же там дружина Ратимира. Да и другие помогут.
И бросил быстрый взгляд в сторону пристани. Охлябя и Ягодка должны были уже по его расчетам вернуться. Если только все прошло так, как он задумал. Вран еще ни разу не ошибся. С лодии, которые эти люди почему — то зовут «драконом», ушли все, не оставив и двух человек на страже. По крайней мере, он сам там ни кого не увидел.
— Ты чем — то обеспокоен еще, Радогор? — Спросил Смур, заметив его обеспокоенный взгляд. И повернулся к горожанам. — Расходитесь по домам, люди добрые. Все, что можно было увидеть, вы увидели. Другого же, надеюсь, не будет.
Подтолкнул их требовательным взглядом и снова повернулся к Радогору.
— Так, что тебя опять волнует? Крутишься, будто черви в одном месте завелись.
«Отвечать, не отвечать? — Мелькнула скорая мысль. — ладно ли воеводе врать? Все равно дознается».
— У них на лодии полонянка. Совсем юная. Почти девчонка. — Увел глаза в сторону. Как ни как своевольство. И воинов подбил. — Гольма нет, и ее либо в жертву на погребении принесут. А скорее всего замучают до смерти. Это они здесь были тихие. Я Охлябю с Ягодкой за ней послал.
Смур крякнул и помрачнел.
— Это может плохо кончиться.
Ожег Радогора грозным взглядом и рявкнул.
— Все на берег! Другой дорогой.
С этим парнем скоро лежа спать научишься. Не успеешь одно расхлебать, ан он уже новое на ладошке выкладывает. И сколько у него их еще за душой? Хлебать, не перехлебать. Только ложку подставляй. А ну как изловили там Охлябю? Может, и правда лучше его отпустить с Ратимиром? Не парень — тридцать три несчастья. И все из одного места.
Но волнения его были преждевременны. Не пробежали и двух сотен шагов, как из проулка на них выбежал бэр. А следом за ним, отстав на десятой — другой шагов, Охлябя, Неждан и Торопка. И только, когда подбежали ближе, что на спине Ягодка что-то несет. Грязное и бесформенное. И все в лохмотьях. А через лохмотья проглядывает тело. Женское. И даже не женское. Девушка, совсем подросток. Тонкая. Как хворостинка. На лице и теле следы побоев.
— Как прошло? — Торопливо спросил Радогор, окидывая парней беглым, острым взглядом.
-Как ты и сказал. — Хохотнул Охлябя. — Твой мохнатый приятель умеет убеждать. Но только, Радогор, ее лучше побыстрее спрятать. Зверь твой приметный, по нему догадаются, где искать.
Смур бросил взгляд на девчушку. Юное, довольно миленькое личико. В конопушках — веснянках. Таких полно и у них в городе. И стоило из — за нее было рисковать жизнью воев. Ребята молодые, горячие. Только и ждут, чтобы храбрость показать. Да и жизнью бэра тоже. Копье в умелых руках остановит и самого лютого зверя.
— Может и так, сударь воевода. — Услышал он приглушенный голос Радогора. И с удивлением посмотрел на него. Но тот в ответ уже привычно пожал плечами и виновато улыбнулся. — И вернее всего, ты прав. Но я видел, что не мог не сделать этого и послал Охлябю. И, кроме того, сударь… могу ошибиться я, но вран не ошибся еще не разу.
И улыбнулся, по юношески широко и открыто. И успокаивающе.
— Честь города не пострадает. И если мой вран решил показать мне это, думаю, у него были на то причины. А уж если совсем прижмет, город не может отвечать за безобразия лесного зверя.
Хлопнул бэра ладонью по холке.
— Беги, Ягодка к воинской избе. А ты, друг Охлябя, добудь для полонянки мужское платье. Только поторопись.
Охлябя мотнул головой, по прежнему широко улыбаясь. Приключение явно пришлось ему по душе. Как впрочем и всем остальным.
— Беги заулками. Там меньше глаз. И не в воинскую избу, а в караульную. И пускать туда никого не сметь. Голову отверну, шкуру сдеру и на ворота повешу. — Посоветовал Смур, не забыв заодно и пригрозить для убедительности.
— Я тоже пойду, воевода. Девица в беспамятстве… Ратимир?
— Нет. Радогор. Сегодня без меня у тебя забот хватит. Я на берег, с воеводой. Если только позже?
Глава 8
Ратимир появился в воинской избе, надеясь найти Радогора там, уже затемно. Один из воев, которому надо было заступать на дежурство в самую поганую стражу, не зря прозванную собачьей, поднял голову и, что — то невразумительно пробормотав, так же неопределенно махнул рукой на двери.
Ратимир вышагнул за порог и нос к носу столкнулся со Смуром, который поднял на него вопросительный взгляд
— Там… — Ответил он на немой вопрос воеводы и указал кивком головы на караульную избу.
Смур кивнул головой и запустил руку в бороду.
— Какого лешего ему надо лезть в это дело?
Полонянку освободить из неволи, святое дело. Ей детей рожать. А детьми наш язык множится. И сделано с головой. Зверь дикий унес, а со зверя какой спрос?
Ответить на это было не чем. Все так. Но все же, пересемы воеводу донимают.
И Ратимир добавил.
— Воин — волхв. У него свой путь и только он знает, а может и не знает, куда идет и что делает. Боги ведут их.
И с этим не поспоришь.
У караульни, показывая служебное рвение, караульный закрыл им дорогу копьем и строго спросил.
— Кого еще носит в такое время?
Воевода ругнулся в сердцах. Слишком много свалилось на его бедную голову в один день. И еще этот…
