– Наверное, в желудок попало, – со знанием дела сказал Филипп.
– Это для них не смертельно, – с сожалением в голосе покачала головой Василиса.
– Тем не менее. Вряд ли осколок в брюхе придаст раненому сил. Возможно, второй его вообще бросит. Или добьет. Эх, собаку бы! Марфа, где ты? Ау!
– Обойдемся без Марфы. Сканер нюхом обладает ничуть не худшим.
– Хотелось бы надеяться.
Их нагнали Генрик и Долото.
– Облаву разворачивают. Над лесом пошли транспортеры. Пока ничего.
– Ерунда, найдем, – сказал Филипп. – Мы с вами и найдем.
Василиса посмотрела на него с интересом.
– Ну, значит, ты и веди, следопыт. Раз так в себе уверен. Найдешь беглецов первый – заработаешь поощрение.
– А если не найду?
– Ремня получишь, – оскалился Генрик.
– Точно, – подтвердила Василиса, – ремня. Пряжкой по гузну, чтобы не хвалился понапрасну.
– Пряжкой… что ж, хорошо, я согласен.
Количество крови на траве и листьях увеличивалось. Хороший признак. Значит, ранение даже опаснее, чем считал Филипп. Кроме того, появились и другие кровавые отметины: более яркие, с пузырьками, словно от слюны. Похоже, у кого-то из преследуемых открылась новая рана. И похоже на сей раз задето легкое.
Скоро легионеры наткнулись на след недавней лежки. Да, силы онзанов катастрофически таяли.
– Не пойму, – сказала Василиса, – почему они побежали? Я же им вполне доходчиво объяснила, что гарантирую возвращение домой. И что насилия над ними никто творить не будет. Контузило их, что ли? Или настолько тупы? Или не поверили?
Филипп улыбнулся.
– А они как раз поверили. И ничуть они не тупы. Генрик, дружище, ты историю лучше знаешь. Напомни мастеру лейтенанту, что там полагалось в средние века для гонца, принесшего плохую весть? Расставание с башкой или напротив, встреча с колом?
– Это уж как повезет. Могли и свинца в глотку залить.
– Вот как? Действительно тогда непонятно, чего бы им домой не поспешить?
– Эрудиты. Остроумцы. Содрогаюсь от смеха, – сухо сказала Василиса.
– И я, – подхватил подхалимски Долото, но осекся под ее гневным взглядом.
Лес, по которому двигались легионеры, был практически неотличим от того, что окружал Петуховку. Филипп чувствовал себя в нем превосходно. Те же деревья, те же травы, кусты, папоротники. Та же сырость. Как в августе.
Он вдыхал знакомые запахи, нежно прикасался пальцами к деревьям, ловко уклонялся от многочисленных паучьих тенет, залепивших лица его спутников, и вообще – наслаждался. Вместо обременительного для его чувства справедливости уничтожения беззащитных онзанов (допотопное оружие – не в счет) он получил настоящую
Инстинктом прирожденного охотника, отточенным почти двумя десятилетиями практики, Филипп чувствовал, что дичь где-то рядом. Дело даже не в том, что анализатор сканера начал выдавать проценты, весьма близкие к единице. И не в том, что пятна, почти уже лужицы крови на ощупь стали почти горячими. Нет, совсем не в том. Он просто
Скоро он узнал и это…
До слуха легионеров донесся вдруг пронзительный человеческий крик, сменившийся гневным ревом и серией глухих ударов.
– Быстрее!
Василиса помчалась, почти не разбирая дороги, но тут же споткнулась и полетела в высокий папоротник. Ее подняли. Она яростно вырвалась.
– Не быстрее, а осторожнее, – рискуя нарваться на затрещину, поправил Филипп. – Там не наши!
Легионеры подобрались к большому кусту малинника, скрывающему от их глаз картину происходящего. С максимальной осторожностью углубились в густые заросли. Ползком преодолели и увидели…
Два кряжистых мужика в долгополых рубахах, подпоясанных лыком, в высоких меховых колпаках и в лаптях, проворно рубили неподвижную темную тушу. Широкие топоры на длинных топорищах так и мелькали в умелых руках, с мокрым хрустом превращая труп онзана в нечто невообразимое. Третий мужик, бледный, в окровавленной одежде, сосредоточенно обматывал тряпицей руку, помогая себе зубами.
– «Идут мужики и несут топоры, что-то страшное будет», – процитировал шепотом Филипп. – Вострые у них, однако, топорики! Неужели медными или даже бронзовыми можно так онзана искрошить? Чудеса!
– Второй где? – прошипела Василиса. – Ты мне второго найди, Капралов, или задницей ты не
