отделаешься!
– Он здесь. Спрятался. Погодим, пока лесорубы натешатся. А там и спеленаем его, сердечного.
– Где здесь?
– Не скажу. А то вы, мастер лейтенант, устроите, не дай бог, сеанс показательных стрельб. Мужичков напугаете или, чего хуже, вынудите их и за нас взяться. А я не тороплюсь превратиться в кусок сочной вырезки. Лучше уж пусть коснется моей задницы ваш ремень…
– Заткнись, – погрозил ему кулаком Генрик. – Простите его, мастер лейтенант, на него опять болтливость нашла. Такой человек.
– Ботало я, – подтвердил Филипп. – Так меня мама называет.
Юра Долото, лежащий рядом с Филиппом, повинуясь жесту сержанта, врезал Капралову локтем в бок. Филипп охнул и заткнулся.
Наконец мужички притомились тяпать. Тот, что постарше, имеющий клочковатую бородищу до середины груди, что-то сказал, и экзекуция прекратилась. Аборигены обтерли лезвия травой, заткнули топоры за пояс. Подошли к товарищу, старший спросил его о самочувствии (о чем же еще?). Молодой побежал в лес и скоро вернулся, ведя безрогого быка, впряженного в волокушу. Бык был широкогруд и крепконог, поджар как мраморный дог и столь же изысканно пятнист. Его длинная горбоносая морда с отвисшими складчатыми брылами казалась бы печальной. Если бы не полыхающие из-под костистых надбровных дуг глубоко-черные глаза. Нет, этот одр был вовсе не так прост, каким казался с первого взгляда. На волокуше было нагружено изрядно дровишек, порубленных на метровые чурбаки.
Дрова столкнули. На их место навалили веток, затащили расчлененное тело онзана и предложили прилечь раненому. Тот отрицательно помотал головой. Молодой абориген собрал в платок остатки снеди (видать, лесорубы как раз кушали, когда на них вылетело неизвестное чудовище) и подхватил топор искалеченного. Троица неторопливо удалилась, погоняя быка тяжелыми тумаками. Бык шагал гордо, лишь изредка всхрапывал. За все время лесорубами было сказано не более десятка слов.
«Молчаливый народец, – подумал с одобрением Филипп, – и крайне психически устойчивый. Словно каждый день с монстрами сражаются».
Игнорируя гневные взгляды кураторши, он выждал достаточно времени, чтобы быть уверенным, что лесорубы больше не вернутся, и показал:
– Там.
«Там» оказалось в аккурат за спиной. На самой границе малинника.
Возмущению не было предела. «И ты молчал? А если бы он нам пятки подрезал?!» И даже: «Говнюк ты после этого, Капрал!» Филипп скромно улыбался. Все было под контролем.
Устав ругаться, Генрик сверился с показаниями сканера, кивнул и навел на неприметный холмик метатель сети. Василиса встала на одно колено, оперлась на другое локтем руки, держащей пистолет, трижды выстрелила. Пули легли вплотную к холмику.
Затаившийся онзан не выдержал.
В стороны полетели мелкие сучки и комки дерна. Взвилась увлекаемая четырьмя грузилами сеть. Накрыла беглеца прочной, хоть и тонкой паутиной. Онзана выволокли на полянку, служившую недавно плахой для его собрата. Василиса вызвала транспортер.
– Как насчет поощрения мастер лейтенант? – поинтересовался Филипп. – Все-таки будет? Или нет?
Василиса призадумалась, нахмурив брови. Каждый истолковал ее молчание по-своему.
– Будит, будит! Шашлик ис типе будит! – зловеще заржал Генрик.
Долото, подтверждая слова сержанта, провел большим пальцем по горлу. Выпучил глаза, вывалил изо рта язык и захрипел.
– На себе-то бы не показывал, – предостерег его Филипп. – Плохая примета.
Долото тотчас поперхнулся слюной и закашлялся.
– Вот-вот! – расцвел Филипп. – Что я говорил!
Наконец Василиса приняла решение.
– Слушай, Капралов, ты же нас, по сути, под удар подставлял. Не западло еще и поощрения за это требовать? Нет?!! У тебя вообще совесть на плечах есть?
– Откуда? – удивился Филипп. – У меня там волосы лежат.
Василиса, прищурившись, оглядела его с ног до головы и под возмущенный вой Саркисяна и Долота вынесла окончательный вердикт:
– Увольнение на сутки к Рождеству. И стандартные командировочные сверху.
Филипп довольно улыбнулся и прищелкнул пальцами.
Вскоре над их головами, тихонечко подвывая турбинами, завис вызванный транспортер. Василиса щелчком ногтя по мочке включила клипсу-наушник, прижала бобышки ларингофона к шее и принялась командовать. Транспортер спикировал, пандус откинулся. Следопыты поволокли тяжелый сверток с онзаном внутрь. Василиса поторапливала, подталкивала и, похоже, едва сдерживалась, чтобы не отвесить кому- нибудь пинка.
– Что за спешка, мастер лейтенант? – спросил ее Филипп.
– У соседей что-то неладно, – бросила она. – Кажется, часть онзанов прорвалась сквозь оцепление и скрылась в лесах. А там оказался не эвакуированный хутор. Люди.
– Ого, – сказал Филипп.
ГЛАВА 5
