Позже, когда я проснулась в темноте, я чувствовала потрясение. Сон был настолько реальным … столь ярким, столь ощутимым. … я чувствовала, что задыхаюсь, не понимая что и где я в этой темной комнате. Лишь только секунду назад, как мне казалось, я была под сверкающим солнцем.
— Белла? — прошептал Эдвард, его руки, обвитые вокруг меня, осторожно меня встряхнули. — С тобой всё хорошо, любимая?
— Ох, — я снова задыхалась. Всего лишь сон. Не реальность. К моему полнейшему удивлению, слезы, заполнившие мои глаза, без предупреждения заструились по лицу.
— Белла! — сказал он уже громче, не на шутку взволновавшись. — Что случилось?
Он вытер слезы с моих пылающих щек ледяными, жесткими пальцами.
— Это был всего лишь сон.
Я не могла сдержать рыданий, вырывающихся из моей груди. Эти глупые слезы вызвались беспокойством, но я никак не могла совладать с охватившим меня горем. Мне было так плохо из-за того, что сон так реален.
— Все хорошо, любимая, с тобой всё в порядке, я рядом. — Он укачивал меня вперед-назад, несколько быстро, для того чтобы успокоить. — Тебе приснилось что-то другое? Всё это только сон, только сон.
— Это не кошмар, — я тряхнула головой, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Это был хороший сон, — голос снова надломился.
— Тогда почему ты плачешь? — в изумлении спросил он.
— Потому что проснулась! — я застонала и, обвив руками его шею, прижалась к нему со всех сил и снова зарыдала.
Он коротко рассмеялся над моей логикой, но смех был смешан с беспокойством.
— Все в порядке, Белла. Дыши глубже.
— Это было настолько реально, — плакала я. — Я так хотела, чтобы это было на самом деле.
— Расскажи мне об этом, — потребовал он. — Может, станет легче.
— Мы были на берегу… — я затихла, отстранившись, чтобы взглянуть переполненными слезами глазами в его лицо встревоженного ангела, тусклое в этой темноте. Я с задумчивостью смотрела на него, поскольку беспричинное горе стало отступать.
— Ну и? — спросил он, наконец.
Я сморгнула слезы.
— О, Эдвард…
— Скажи мне, Белла, — умолял он, в его глазах читалось сильное беспокойство из-за боли в моем голосе.
Но я не могла. Вместо этого я крепче обняла его шею и лихорадочно прижалась губами к его губам. Это не было обыкновенной прихотью — это была острая, на грани боли потребность. Он ответил мгновенно, но быстро отстранился.
Он совладал со мной так осторожно, как только мог, заставленный врасплох, и, взяв за плечи, отодвинул подальше.
— Нет, Белла, — твердо произнес он, смотря на меня так, как будто бы волнуясь, что я сошла с ума.
Мои руки опустились, признав поражение и странные слезы в новом потоке стали заливать лицо, новое рыдание нарастало в груди. Он был прав, должно быть я действительно сошла с ума.
Он смотрел на меня непонимающе, в его глазах была мука.
— Простиии, — пробормотала я.
Но он подвинул меня к себе, крепко прижав к своей мраморной груди.
— Я не могу, Белла, я не могу! — в его стоне чувствовалась мука.
— Пожалуйста, — сказала я, и мой голос был приглушен его телом, — Пожалуйста, Эдвард.
Я не знала, что именно повлияло на него — мои слезы или дрожь в моем голосе, или же он был сражен внезапностью моего нападения, или же его желание в этот момент было столь же невыносимым как и мое. Не важно, почему именно, но он со стоном прижал свои губы к моим.
И мы начали там, где закончился мой сон.
Когда утром я проснулась, я старалась не двигаться и даже не дышать. Мне было страшно открывать глаза.
Я лежала на груди Эдварда, но его руки не обнимали меня. Плохой знак. Я боялась признать, что уже проснулась и увидеть его ярость независимо от того, на кого она будет направлена сегодня.
Очень осторожно я посмотрела сквозь свои ресницы. Его взгляд был направлен в темный потолок, а руки он сложил за головой. Я приподнялась на локоть так, чтобы можно было лучше разглядеть его лицо. На нем не было ничего, никаких эмоций.
— Много неприятностей на этот раз? — тихо спросила я.
— Куча, — сказал он, повернув голову и ухмыльнувшись мне.
Я облегченно выдохнула.
— Мне жаль, — сказала я. — Я не имею в виду … ну ладно, я точно не знаю, что произошло этой ночью, — я встряхнула головой, вспоминая о неожиданных слезах и сокрушившим меня горе.
— Ты так и не сказала мне, о чем был твой сон.
— Да, не сказала, но в каком-то роде я показала тебе, о чем он был, — я нервно рассмеялась.
— О, — произнес он. Его глаза расширились, и он моргнул. — Интересно.
— Это был очень хороший сон, — пробормотала я.
Он ничего на это не ответил, и поэтому, спустя несколько секунд, я спросила:
— Ты простишь меня?
— Я как раз думаю об этом.
Я села, решив осмотреть себя — по крайней мере, никаких перьев вроде бы не было. Поскольку я стала двигаться, меня охватило легкое головокружение. Я покачнулась и рухнула обратно на подушки.
— Что за … голова раскалывается.
Он обнял меня.
— Ты очень долго спала. Целых двенадцать часов.
— Двенадцать? — как странно.
Я позволила себе провести поверхностный осмотр, пока говорила, стараясь сделать это незаметно. Я выглядел неплохо. Синяки на моих руках были недельной давности, желтыми. Ради любопытства я потянулась. И опять же — все прекрасно. Даже лучше чем прекрасно.
— С вещами все в порядке?
Я смущенно кивнула.
— Подушки всё же выжили.
— К сожалению, я не могу сказать то же самое о твоей, хм… ночной рубашке. — Он показал на пол у ножки кровати, где несколько обрывков черного кружева были усыпаны сверху шелковых тряпок.
— Очень жаль, — сказала я. — Мне они нравились.
— Мне тоже.
— Случилось ли ещё что-то катастрофическое кроме этого? — робко спросила я.
— Я должен буду купить Эсме новую кроватную раму, — признался он, посмотрев через плечо. Я последовала за его пристальным взглядом и с ужасом увидела, что большие куски дерева, очевидно, были просто оторваны от левой стороны спинки кровати.
— Хм, — нахмурилась я. — И почему же я упустила этот момент?
— Наверное, ты становишься очень невнимательной, когда увлечена.
— Я была несколько поглощена этим, — согласилась я, сильно покраснев.
Он коснулся моей пылающей щеки и вздохнул.
— Я действительно хотел бы не делать этого.
Я уставился на его лицо в поисках, каких бы то ни было, признаков гнева или раскаяния, которых я боялась увидеть. Он пристально смотрел на меня в ответ, выражения его лица было спокойный и непроницаемым.
— Как ты себя чувствуешь?
