всеми этими гаишниками, солдатами-курсантами. и студиозусами?
— Маша, — серьезно сказал Крушенков, — конспирация дороже. Давай не будем рисковать. Ты слышала страшную историю про то, как агенту язык отрезали?
— А потом застрелили?
— А может, наоборот — сначала застрелили, а потом язык отрезали.
— Сегодня я слышу эту историю третий раз. Сережа, ты можешь мне сказать, по чьей вине он погиб? Царицын как-то виноват в этом?
— Маша, неужели ты думаешь, что кто-то знает достоверно, отчего агент спалился? Будь это известно, виновника бы для начала выперли из органов, если не посадили…
— Послушай, мне надоели эти сказки ни о чем. Я ж у тебя не прошу заключение служебной проверки. Ты сам-то как думаешь? Меня интересует твое мнение.
— Я не могу обвинять кого-то, если я всего не знаю, — очень серьезно объяснил Крушенков.
«Ну да, конечно, — подумала я, — нашла у кого спрашивать, кто виноват?
Крушенков скорее язык себе проглотит, чем о ком-то плохо скажет, не имея на руках вступившего в законную силу приговора суда».
— И что же мне делать?
— Я готов тебе помочь. Давай завтра и начнем. Списки у тебя?
Я кивнула, подумав, что если Крушенков любезно подвезет меня на машине, то я могу ненадолго заехать в лагерь к ребенку, это все равно по дороге. И настроение у меня от этого серьезно улучшилось.
— А что ты будешь говорить напарнику? — поинтересовалась я.
— Придумаем что-нибудь, — махнул рукой Крушенков.
— О! Нам ведь еще надо осмотреть дачу Асатуряна и гильзы там собрать, — спохватилась я. — Может, это и скажешь Царицыну?
Крушенков поморщился.
— Тогда мы все равно сдаем информацию про молодого киллера.
— Черт, как тяжело работать, если никому ничего нельзя говорить, — расстроилась я. — Ну давай просто скажем, что надо осмотреть дачу Асатуряна.
На том и порешили.
Между прочим, Сергей пил уже четвертую чашку, и я поинтересовалась, не вредно ли так напиваться кофе.
— Может, у тебя неприятности? — спросила я. — Ты чем-то расстроен?
— Не обращай внимания, — ответил Крушенков.
С конспиративной встречи я поехала в прокуратуру. Поскольку мы договорились завтра с утра ехать по делам, мне надо было сегодня привести в порядок все остальные дела. Я провозилась до одиннадцати вечера, благо ребенок находился в лагере, и я была предоставлена сама себе. Но и к одиннадцати я еще не все сделала; оставаться в конторе мне было уже страшновато — Зоя с Горчаковым, пользуясь хорошей погодой, свалили купаться. Поэтому пришлось закрыть прокуратуру и забрать часть бумаг домой. Вот вечная проблема — как преодолеть самый страшный отрезок на пути домой: от двери парадной до двери квартиры. Даже ночью на улице мне не так страшно, как днем в своей парадной.
При этом я всегда забываю фонарик, а на лестнице часто не горит свет.
В полуобмороке добежав до квартиры, я захлопнула за собой дверь и перевела дух. И подумала, что если мафия захочет выведать у меня какие-то секреты, ей достаточно напугать меня в моей собственной парадной.
Ночью на кухне я дописывала свои бумажки, которые следовало вложить в уголовные дела, чтобы меня не уволили при первой же проверке. Писала и плакала над своей несчастной судьбой. Все нормальные люди ведут правильный образ жизни, отдыхают после работы. А я работу тащу на дом да еще сама ищу себе задания потруднее… Ну что мне стоило просто ждать, пока Кораблев получит сведения от своих агентов? На кой мне сдались все эти списки, которые выкинут меня из колеи надолго? Может быть, мне кто-нибудь скажет «спасибо»? Как бы не так. Еще и накажут, найдут за что. За волокиту, например.
В этих тяжелых раздумьях я так и заснула в одежде за столом. И проснулась с тяжелой головой и тяжелым сердцем.
С завтрашнего дня начиналась напряженная работа.
Глава 13
Всю дорогу к поместью Осетрины Крушенков чертыхался и набирал номер телефона своего кабинета — вчера он не успел предупредить напарника о том, что его целый день не будет, и волновался, не взъелось бы руководство. Но и Царицын в кабинете отсутствовал, и, по словам Крушенкова, царицынский мобильный телефон был вне пределов досягаемости.
Вилла Теодора Сергеевича Асатуряна была действительно расположена на отшибе, но с выходом к собственному куску пляжа. Каменный забор выше человеческого роста (мы с трудом попали внутрь, Крушенкову пришлось перелезать через забор и открывать калитку изнутри). Прелестный домик, и дивная территория. Сосны, песочек, цветочные клумбы, а в глубине персонального участка леса — тир. И россыпь автоматных гильз. Стреляли по мишеням, укрепленным на деревьях. Мы с Крушенковым заранее решили, что не будем вызывать криминалистов; если придется что-то фиксировать и изымать, сфотографирует все Сергей. Пока мы возились с гильзами, собирая их в конверты и отмечая на плане, откуда мы их берем, пока маркировали каждую, чтобы потом можно было точно сказать, где была обнаружена каждая гильза, солнце начало садиться. Запахло разогретой на солнце хвоей, и откуда-то из-под дома выполз, щурясь на солнце, крохотный черно-белый котенок. Когда мы закончили осмотр, Крушенков взял котенка на руки и посадил
