Мы тут же собрали расширенное совещание: мы с Горчаковым, доблестные представители ФСБ Царицын и Крушенков, герой дня Кораблев и наш родной прокурор. Итог совещания был таков: брать Пальцева все равно рано. Надо закрепить его связь с Масловским и компанией и послушать откат от этой встречи в офисе Масловского, благо все, что было заложено туда во время первого обыска, все еще исправно функционирует. Пальцев должен быть под плотным наблюдением, и хватать его целесообразно после того, как он заберет из тайника оружие для исполнения заказа.
В вечер встречи Пальцева с заказчиком мы все собрались в ФСБ у Крушенкова с Царицыным. Леня сидеть в ФСБ отказался, сказал, что он с мобильной связью будет на улице, поблизости от кафе, где назначена встреча.
Мы попивали чай с конфетами и нервно травили анекдоты, когда зазвучал первый сигнал тревоги. На связь вышли разведчики, осуществляющие наружное наблюдение. Они сообщили, что ситуация осложнилась, и попросили присутствия инициаторов. Мы с Горчаковым навязались тоже — не могли же мы сидеть в лавке, когда ситуация осложнилась. Пока мы ехали, позвонил Кораблев, но кроме невнятных ругательств мы от него ничего добиться не смогли.
Когда мы подъехали к месту, кульминация уже наступила.
Оказалось, что в самый момент встречи, а вернее, пока контакт Пальцева с представителем холдинга «Горячая Россия» еще не был зафиксирован, а Пальцев всего только шел к столику, где этот самый представитель сидел, а бригада наблюдателей готовилась по окончании встречи принять «под ноги» представителя, так вот, в этот самый момент откуда-то сверху, словно с потолка, на Пальцева спрыгнул волосатый субъект в балахоне, оказавшийся журналистом Трубецким. Он упал на Пальцева сзади, повалил его на пол, и они стали кататься между столиками, при этом Трубецкой на все кафе орал: «Милиция! Прекратить сопротивление!». Представитель холдинга не стал ждать окончания представления и ретировался по-английски, не прощаясь. Ленька Кораблев, наблюдавший весь этот паноптикум, грязно ругаясь, сгоряча побежал за представителем, выхватив пистолет, и потерял его где-то во дворах за кафе. Услышав, как отъехала машина, он стал наугад стрелять, но представитель скрылся, и Ленька даже не видел, на какой «тачке».
В кафе же в это время Трубецкой надел на Пальцева наручники (интересно, откуда они у журналиста), посадил на стул и стал звонить для начала в свою редакцию, чтобы срочно организовали пресс- конференцию, а потом в милицию, чтобы приехали и забрали опасного преступника. Мы появились как раз в момент его переговоров с сотрудниками местного отдела, которые искренне недоумевали по поводу происшедшего. Появился разгоряченный Кораблев с пистолетом в руке, подбежал к сияющему Трубецкому и неожиданно для всех дал ему в зубы рукояткой пистолета. Трубецкой взвыл и схватился за челюсть. Местные милиционеры слегка опешили, но Кораблев в нескольких малоцензурных словах объяснил им, в чем дело, и тогда оба милиционера подошли к Трубецкому и вместо оказания помощи деловито ударили его по печени, после чего, уточнив, справимся ли мы без них, удалились.
Когда в кафе вошли Крушенков и Царицын, Трубецкой кинулся к ним и, придерживая рукой челюсть, вознамерился было что-то сказать, но Крушенков за шиворот вытащил его из кафе на холодок и там, на улице, в сумерках, размахнувшись, ударил в глаз. Теперь Трубецкой, которому даже не пришло в голову дать сдачи, держался одной рукой за челюсть, а второй прикрывал глаз.
Крушенков же, вытащив пистолет и сунув его под нос журналисту, задумчиво объяснил, что если тот еще хоть раз сунется со своим свиным рылом в калашный ряд и будет мешать расследованию и оперативным мероприятиям, то он, подполковник ФСБ Крушенков, лично выпустит ему мозги на асфальт.
По свидетельству очевидцев, Трубецкой в ответ на эти посулы прошипел какое-то оскорбление. Я в этот момент находилась поодаль и не слышала, как именно он обозвал Крушенкова. Ленька Кораблев мне потом посекретничал, что сказано было что-то вроде «гомика вонючего». Зато я хорошо видела, как Крушенков с достоинством взял Трубецкого за грудки, приподнял его над землей и внятно, так, что было слышно и мне на расстоянии, спросил:
— Это ты меня, боевого офицера, так, сука, назвал? Тогда запомни: когда я тебе в задницу засуну ствол моего боевого пистолета и поверну по часовой стрелке, вонючим гомиком будешь ты.
После чего подполковник Крушенков отбросил журналиста в сторону, убрал пистолет в кобуру, отряхнул руки и пошел к машине. Задержанного Пальцева уже отвели туда, предварительно сняв с него журналистские наручники и выбросив их на задний двор кафе, после чего надели правильные, милицейские.
Подавленные случившимся, мы собирались уезжать, когда к нам подбежал пожилой, прилично одетый мужчина и стал что-то сбивчиво объяснять. Ленька, Горчаков и Царицын вышли и стали внимательно слушать жалобщика. Тот, размахивая руками, повел их за кафе и показал свою старенькую машинку, с распахнутыми дверьми и кругленькой дыркой в бензобаке. Достаточно быстро было установлено, что мужчина спокойно себе ремонтировал свою машину во дворе кафе, когда раздались крики, топот, стрельба, и вдруг что-то попало в бензобак его транспортного средства; скорее всего, это «что-то» было пулей, выпущенной из табельного пистолета Кораблева.
Потерпевший не осмеливался требовать компенсации, но по его поведению было видно, что он уповает на торжество справедливости. Мужики осмотрели его машину, подумали, после чего Кораблев отвел дядьку в сторону и спросил его:
— Отец, ты коньяк пьешь?
Потерпевший несколько оживился и с надеждой посмотрел на Кораблева, ожидая, что тот сейчас предложит ему хотя бы деньги на приличный коньяк для утешения. Он закивал, и тогда Кораблев продолжил:
— Вот ты пробочку от коньячной бутылки возьми и дырочку-то в бензобаке заткни, лады?
После чего Кораблев похлопал потерпевшего по плечу и с чувством исполненного долга направился к машине, а дядька так и остался стоять с открытым ртом, оглядываясь на продырявленный бензобак.
Таким образом реализация началась, не спросивши нашего волеизъявления.
Глава 18
Поскольку возможность доказывания вины Пальцева, а также людей Масловского, на которую мы рассчитывали ранее, была безвозвратно загублена, оставалось только расколоть Пальцева. Я сразу подняла руки, заявив, что даже и пытаться не буду и предоставляю это почетное право оперативным работникам — пусть делают что хотят, но выдадут нам его чистосердечное признание. Горчаков горячо поддержал меня. Мы немножко побазарили на тему, кому из нас составлять протокол задержания Пальцева в качестве подозреваемого (в чем?), и после дебатов решили, что задерживать по документам будет Лешка, на всякий случай, — вдруг потом выяснится, что Пальцев нанес мне побои в ходе осмотра дачи Асатуряна;
