— Я так думаю, что это она сама все инсценировала. Сука она первостатейная.
— Роза Петровна, — деликатно прервала я ее, — прошу извинить, но у меня много работы. Я могу чем- то быть вам полезна?
— Да, простите. Я все поняла, — откликнулась Роза Петровна. — Извините, что задержала вас. Приятно было поболтать. Значит, так: на жалобу можете не отвечать; по делу меня уже допрашивали, я все, что знала, сказала. Телефон мой в деле есть. Звоните, может быть, это я вам буду полезна.
Когда она вышла, я покрутила головой, дивясь, какие характеры подсовывает следственная практика, и полезла в мусорную корзину за изгаженной жалобой. Расправив ее, я с тоской подумала, что, к сожалению, оставить ее без ответа я не могу, не положено. Написав три слова, я отнесла ответ Зое в канцелярию и собиралась было вернуться к себе, но тут из своего кабинета высунулся шеф.
— Вы тут? Зайдите, — коротко распорядился он и скрылся за своей дверью.
Я послушно пошла следом, но остановилась у входа. Прокурор шумно уселся в свое кресло и стал барабанить пальцами по столу. Я терпеливо ждала.
— Ну?! — наконец прервал он молчание.
— Вы про похищение?
— Ну а про что же еще?!
Мы оба помолчали.
— Городская телефоны обрывает, — пожаловался шеф. — Все про это похищение спрашивают. Я уж начальнику РУВД дал команду, если кто-то где-то — сразу мне доложить… Вы ничего не знаете?
— Владимир Иванович, — я оторвалась от притолоки, — а что, в городской прокуратуре тоже ничего не знают?
— С утра звонить начали, не было ли заявления, — шеф вздохнул. — Я уж, грешным делом, подумал, не в ФСБ ли заявление, но тогда в горпрокуратуре знали бы…
— Владимир Иванович, а откуда пресса узнала? Если заявления не было?
— Сам голову ломаю. Либо видел кто…
— Либо информация просочилась. Если ее украли с целью выкупа, то сообщили только мужу, Масловскому. Значит, от него «потекло» или из его штаба.
— А если от похитителей?
— А зачем? Им-то зачем?
— Мало ли… Может, они побоялись прямо на него выходить, решили объявить о похищении через прессу. Да вы присядьте.
— А вот интересно, — задумалась я вслух, присаживаясь к прокурорскому столу, — если они хотели через прессу довести до сведения Масловского факт похищения его жены, значит, они организовали присутствие на месте происшествия какого-нибудь ангажированного журналиста, от него информация и пошла.
— Поди сейчас найди, от кого информация пошла, — проворчал шеф.
— Владимир Иванович, сейчас еще не поздно установить, кто первый подал сигнал. Если бы это был анонимный звонок, то и ТВ, и радио трубили бы об этом.
А поскольку они ссылаются на информированные источники, а в правоохранительных органах на сегодняшний день таких нет — то это только свои журналюги…
— Угу, — кивнул шеф. — А дальше-то что? Что в городскую сообщать?
— А чего от вас-то хотят? Заявления о похищении не поступало…
— Мария Сергеевна, а вы что, забыли про статью сто восьмую УПК?
Публикации в средствах массовой информации тоже считаются заявлением о преступлении и подлежат проверке.
— Вы хотите провести проверку? — уставилась я на шефа.
— Ну а что еще делать, — вздохнул он, отводя глаза. — Если все СМИ сообщают о том, что похищена жена руководителя топливного холдинга Масловского, — это повод к возбуждению уголовного дела. Мы обязаны это проверить.
— Даже если он сам молчит?
— А он может молчать по вполне понятным причинам. Почему родственники похищенных скрывают от правоохранительных органов случившееся? Боятся повредить тем, кого похитили.
— Та-ак. — Я откинулась на спинку стула. Мое предназначение в этой комбинации открылось мне со всей очевидностью. — Мне что, приступать? — обреченно спросила я.
— Да, Мария Сергеевна, идите, запишите в книгу учета происшествий и приступайте. Мне доложите к концу дня.
— К концу дня?! — ужаснулась я, — Вы что, думаете, что я сегодня успею что-то сделать? Да я до Масловского неделю добираться буду…
— Не прибедняйтесь, Мария Сергеевна, — шеф махнул на меня рукой. — Ваши связи в РУБОПе вам помогут.
— Владимир Иванович, да им не до этого сейчас. Вы же знаете, РУБОП расформирован, их всех вывели за штат.
