спросил Крыж.
Марта Стефановна больше для порядка, чем по душевной потребности, сочла необходимым немного поломаться.
— Любомир, откуда у тебя доллары? — спросила она и с деланным страхом посмотрела на закрытые ставни.
— От старой жизни, — хладнокровно ответил он.
— Но ведь они совсем-совсем новые!
— Ну, значит, от новой жизни.
— Любомир, я серьезно спрашиваю.
Он встал, обошел стол, положил руку на плечо своей подруги, насмешливо прищурил один глаз:
— Марта, я тоже серьезно тебе говорю: бери и ничего не спрашивай.
— Да, но я…
— Марта, побойся бога! — повысил голос Крыж. — Вспомни, кто перед тобой стоит! Ведь я, прекрасная дама, вижу тебя насквозь. Мне давно известно, что ты скупала доллары, что ты их хранишь… как и я и все, похожие на нас с тобой… Хранишь для того дня, когда… одним словом, тебе все понятно. Спрячь их подальше и знай, что я никогда бы не расстался с ними, если бы не нужда в рублях. Вот какая нужда! — сказал он, ударив себя ребром ладони по острому кадыку, выпиравшему из-за белоснежного воротника рубашки. — Бери и прячь! Ну, а теперь давай спать, Марта. Сегодня изменяю своей многолетней привычке и остаюсь ночевать под крышей твоего дома. Покойной ночи!
Он на прощанье поцеловал руку хозяйке, широко зевнул, снял пиджак и не торопясь стал развязывать галстук.
Что оставалось делать Марте Стефановне? Она сочла, что ей выгоднее всего быть покорной. Она улыбнулась и добродушно упрекнула Крыжа.
— Какой ты скрытный, Любомир! Сколько лет дружим, и ты ни разу не проговорился, что имеешь такие ценности!
— «Ни разу»!.. В моем положении, дорогая, если хоть раз ошибешься, капут. Я о многом не имею права проговариваться. А ты, Марточка, всем хороша, но насчет языка…
— Не беспокойся, — утешила Крыжа хозяйка, — о твоем подарке никто не узнает.
— Будем надеяться. Постели мне там. — Он кивнул на дверь комнаты, соседней с той, где Марта Стефановна обычно принимала своих заказчиц.
Кирпичный, под красной черепицей дом, замыкавший Железнодорожную улицу, погрузился в глубокий сон. До утра здесь не произошло ничего, что было бы достойно внимания.
В числе яворских модниц, пользующихся услугами Марты Стефановны, были женщины двух категорий: так называемые «восточницы» (классификация Марты Стефановны), то есть те, что приехали сюда из восточных областей страны после воссоединения Закарпатья с Украиной, и «западницы» — коренные жители Явора. И те и другие были разнообразны по своему составу. Во второй категории, в категории «западниц», преобладали давние заказчицы Марты Стефановны — жены яворских врачей, профессоров, директоров и главных инженеров предприятий, актеров и музыкантов и жены тех не умирающих и в наши дни финансовых ловкачей, кто умеет делать деньги из воздуха.
Первая категория, категория так называемых «восточниц», состояла частично из жен некоторых отставных офицеров, обосновавшихся на старости под теплым яворским солнцем, и военнослужащих, расквартированных в Яворе и его окрестностях.
Марта Стефановна бессовестно обирала любительниц хорошо одеваться. Многие это отлично знали, но что поделаешь! Никто в Яворе не способен сделать платье так, как шьет Марта Стефановна! Никто не придумает такого фасона, какой легко рождается в ее неистощимой на выдумки голове! От заказчиц у Марты Стефановны не было отбоя. Бывшей монашенке Марии тоже пришлось завести специальную книгу, на страницах которой она «ставила на очередь» поклонниц портновского таланта Марты Стефановны. Некоторые заказчицы, те, кому хотелось как можно скорее пощеголять в нарядах, сделанных руками Марты Стефановны, вынуждены были не только дорого платить, но и прибегать уже сверх платы к разного рода ухищрениям: Марте Стефановне приносили в подарок редкой расцветки перчатки, ювелирные безделушки. Ей устраивали «по своей цене» отрез какой-нибудь необыкновенной шерсти, новейшей модели туфли, дефицитную цыгейку. И все это делалось в надежде заслужить особое расположение портнихи.
Утро следующего дня было воскресным и оттого очень трудным для Марты Стефановны. С восходом солнца в ее дом потекли заказчицы. Одна за другой они осаждали плохо выспавшуюся, еще не одетую и не причесанную, в халате и домашних туфлях, до одурения надушенную, можно сказать, вымоченную в «Белой сирени» портниху. И все заказчицы, подобострастно улыбаясь, робко и нежно спрашивали: «Готово?» Всем она отвечала одно: «К сожалению, еще не готово. У меня в последние дни так болит голова, что хоть на стену лезь». Заказчицы не обижались, не отчаивались, не гневались. Они делали вид, что верили портнихе. Сегодня не готово, так будет готово завтра. Можно потерпеть один день. Но хорошо, если только один день, а вдруг… Одна из заказчиц поспешила задобрить Марту Стефановну и выложила ей все субботние новости: какой доклад был в офицерском клубе, кто с кем танцевал на вчерашнем весеннем балу, кому повезло дважды кружиться в вальсе с симпатичным Волковым, генералом, приехавшим в командировку из штаба Военного округа, кто из летчиков получил благодарность в приказе за высотнотренировочный полет. Марта Стефановна, откровенно нетерпеливо дымя сигаретой, слушала словоохотливую заказчицу. Но вскоре ее болтовня надоела. Сказав, что платье будет обязательно готово завтра, Марта Стефановна бесцеремонно выпроводила майоршу на улицу.
Вернувшись в дом, Марта Стефановна приказала Марии запереть калитку и всем заказчицам отвечать, что хозяйки нет дома, будет после обеда, не раньше.
Заглянув по дороге в зеркало, уверенная, что в её распоряжении все воскресное утро, она со спокойной душой подошла к двери, за которой спал Крыж, легонько постучала и нараспев спросила своего дорогого редкого гостя, спит он или не спит и можно ли к нему войти. К удивлению и огорчению Марты Стефановны дверь распахнулась, и перед нею предстал ее гость в таком виде, на который она никак не рассчитывала. Он был уже в костюме, а в руках держал свой фибровый неказистый чемоданчик.
— Ты куда, Любомир? — встревожилась хозяйка.
— Дела, Марточка, дела!
— Какие же у тебя дела в воскресенье, ты же сегодня не работаешь в магазине?
— Есть дела и немагазинные.
— Хоть бы позавтракал… Останься, Любомир!
Крыж посмотрел на часы, подумал и сказал, что для завтрака у него еще найдется время.
За завтраком, пережевывая жареный в сливочном масле, аппетитно подсушенный ломтик белого хлеба, Крыж загадочно усмехнулся:
— Марточка, у меня есть для тебя еще один большой сюрприз.
— Опять? Какой? Чемоданный?
— Угадала.
На этот раз он не заставил долго себя упрашивать, вытащил из-под стола чемодан, заменяющий многим служащим такого скромного ранга, как Крыж, портфель и передвижную кладовую, и, поставив его себе на колени, торжественно раскрыл. Марта Стефановна увидела не книги, а портативный магнитофон. Крыж молча включил магнитофон, и послышался мощный бас Марты Стефановны, а потом и голос ее последней заказчицы, майорши, которая рассказывала ей все субботние новости военного городка. Боже мой, как серьезно она рассказывала и как смешно теперь слушать все это, воспроизведенное на пленку!
— Ну, чем не сюрприз? — закрывая крышку чемоданчика, улыбнулся Крыж…
— Замечательный! Молодец! Любомир, оставь чемодан. Я буду угощать своих заказчиц. Вот повеселимся!
— Э, нет, Марточка, не для тебя я старался! Не оставлю здесь своего чемодана. Он мне самому нужен.
— Зачем?
— Завтра расскажу. А ты, дорогая, пока никому не говори, что я тут нечаянно подслушал и записал… Ну, мое сердце, хорошей, не теряй аппетита. До завтра! Приду вечером. Жди.
