— Когда же он успел? Руки-то ведь у него связаны.
Шапошников осторожно достал из подсумка диверсанта гранату, разрядил.
— Матерый! — сказал он. — Куда пробирался? Какое имел задание? — Помолчав, он протянул руку молодому солдату. — С хорошим началом, товарищ Тюльпанов. А вас, старшина, с круглым счетом. Сороковой!.. И последний.
— Насчет того, что сороковой, не возражаю, а вот насчет последнего… — Смолярчук одернул гимнастерку, пригладил волосы и принял стойку «смирно». — Товарищ капитан, прошу вас ходатайствовать перед командованием, чтобы оставили меня на сверхсрочную…
Шапошников протянул руку старшине:
— С удовольствием поддержу вашу просьбу, товарищ Смолярчук. — Признаться, я до самой последней минуты не верил, что вы распрощаетесь с заставой.
— Мог бы и распрощаться, если бы… — если бы не поняли, что я еще не потрудился на границе по- настоящему.
— Ну, это вы зря! Разве не настоящий это труд? — Шапошников кивнул на мертвого диверсанта. — Обезвредить сорок таких негодяев! Вы, может быть, сегодня предотвратили взрыв электростанции или крушение поезда…
— Так-то оно так, конечно… — сказал Смолярчук. — Но все-таки я кое-что еще не доделал на границе.
Глава тринадцатая
На ранней утренней заре генерал Громада, полковник Шатров и майор Зубавин прибыли в Черный лес, где лежал труп нарушителя границы. Там уже, кроме начальника заставы и его пограничников, был начальник штаба отряда. Выслушав его доклад, Громада спросил, глядя на труп:
— Один шел?
— Пока неизвестно, товарищ генерал.
— Немедленно организуйте обратную проработку следа.
— Слушаюсь! Разрешите выполнять приказание?
— Выполняйте. Жду ваших донесений в райотделе.
Через несколько минут начальник штаба отряда в сопровождении капитана Шапошникова, старшины Смолярчука и его розыскной овчарки скрылись в лесу.
Громада сердито пыхнул своей неугасимой трубкой в сторону Шатрова и Зубавина и с досадой сказал:
— Испортили вам зеленые фуражки всю обедню, товарищи чекисты. Ничего уже не скажет нарушитель, куда и к кому шел. Ни одной огнестрельной и штыковой раны, а все-таки мертв.
Громада дал знак пограничникам, охранявшим труп, отойти в сторону.
Генерал, полковник и майор с одинаково брезгливым выражением лица подошли к цветущему кизиловому дереву, под которым нашел себе последний приют «Пастух», прослывший неуловимым переправщиком и контрабандистом. Рукав его куртки и штанина изорваны в клочья зубами Витязя. Лежал он лицом к небу, судорожно подвернув под крестец связанные руки. Короткие толстые ноги, перевитые веревками, подтянуты чуть ли не до подбородка. Дряблые щеки напухли, почернели. Мясистый нос с бородавкой на правой ноздре переместился с центра лица, скособочил его. На отвислой накусанной губе запеклась черная кровь. Маленькие, глубоко проваленные глазки накрыты массивными, в роговой оправе очками. Бурогрязные волосы мертвеца, его темная куртка, грудь, голова, лицо, руки и ноги — все обсыпано бледножелтыми лепестками опавших цветов кизилового дерева.
— Он это или не он? Тот, кого ждем, или не тот? — Громада подошел к ближайшей елке, выломал мохнатую ветку и тщательно, до последнего лепестка, смахнул с трупа кизиловый цвет. — Вот теперь другое дело. Чистая натура. Без всяких прикрас. Мордоворот. — Громада обернулся к Зубавину. — Труп передается в ваше распоряжение, товарищ майор. Грузите его и отправляйте к себе. Все, что надо сделать дальше, мы сделаем там, у вас. Поехали.
Похлестывая по голенищу своего сапога еловой веткой, Громада направился к машине.
В Яворе, в райотделе МГБ, труп нарушителя был прежде всего подвергнут тщательному обыску.
Нелегкое было это дело. Надо прощупать сотни метров швов одежды — не вделана ли в них мягкая полоска тщательно сложенной бумаги, на которой начертаны шпионские сведения. Надо вспороть всюду, где она есть, подкладку — не хранится ли за ней инструкции. Надо терпеливо разрядить все патроны, обнаруженные у нарушителя, — нет ли в одном из них шифровки. Надо отодрать подошву на башмаках, стельку, задники, набойки на каблуках — не хранится ли за ними какое-нибудь чрезвычайно важное доказательство вражеской деятельности нарушителя. Надо вскрыть крышку часов, осмотреть сквозь лупу механизм — не втиснут ли туда умелой рукой мастера какой-нибудь приказ разведцентра. Надо тщательно осмотреть все банкноты валюты — нет ли на них тайнописи. Надо, наконец, исследовать каждый предмет, обнаруженный у преступника, — не поможет ли он разгадать какую-то тайну. И, наконец, надо произвести вскрытие, произвести лабораторный анализ содержимого желудка.
После усердного, продолжительного труда Зубавина к его помощников на столе, накрытом солдатской плащ-палаткой, было выложено: портативная рация, шифры и коды, график приема и передачи радиограмм, крупная сумма денег, паспорт, военный билет и колхозная справка на имя Андрея Андреевича Солончака, пистолет, патроны к нему, две гранаты, нож и зашифрованное письмо из разведцентра, адресованное «Гомеру». «Двадцать первый» подробно, с самым серьезным видом инструктировал его резидента- приманку.
Пока врач в медсанчасти погранотряда делал вскрытие трупа (при беглом, поверхностном его осмотре он заключил, что нарушитель отравился), Громада и его спутники расположились в кабинете Зубавина.
— Ну вот, теперь у нас полная ясность, — сказал Зубавин. — Теперь убедительно доказано, что Батура — резидент.
Громада ответил майору тем укоризненным взглядом, каким суровый отец останавливает недальновидного сына, — молчаливым, но предельно красноречивым. «Рано радуешься, сынок», — говорил этот взгляд.
Шатров сидел в углу дивана, сосредоточенно глядя в стакан с чаем. Губы его были плотно сжаты, скулы окаменели. На висках вздулись синеватые извилины. Он размышлял, анализировал, сомневался, угадывал, доказывал, опровергал себя, убеждал.
Взгляд генерала и отчужденное молчание полковника смутили Зубавина. «В чем дело? — с тревогой подумал он. — Почему даже теперь они не соглашаются со мной? Почему не убеждают их и такие веские доказательства, как рация, деньги, новая инструкция разведцентра?» Не в привычке Зубавина было отметать вероятную версию, не убедившись окончательно в ее несостоятельности, и потому он продолжал с прежней видимостью уверенности:
— Мне кажется, Батура для нас теперь не представляет никакого оперативного интереса. Надо его арестовать и судить. Доказательств преступления больше чем требуется.
— Именно, — подхватил генерал слова майора, — больше, чем требуется. Вот это, Евгений Николаевич, мне и не нравится.
Полковник Шатров не откликнулся и сейчас: молчал, не отрывая взгляда от стакана с холодным чаем.
— Что вам не нравится, товарищ генерал? — все более внутренне настораживаясь, спросил Зубавин. — Вопрос был задан по инерции. Он уже догадывался, что не нравилось генералу.
— Посмотрите потрезвей, Евгений Николаевич, на эту груду вещественных доказательств, — сказал Громада. — По-моему, здесь не все ладно скроено и не все прочно сшито. Разве разведцентр не понимал, что если все попадет в руки нашей разведки, то провал резидента и его агентуры обеспечен?
Громада выдохнул дым из своей черной трубки в сторону Шатрова и сейчас же разогнал его рукой.
— Товарищ полковник, ваше слово!
