Савельевны Синенко.
Вот, черт.
Нет, скорее уж кабан. Боров в соку, ватрушка
свежеиспеченная прямой кишкой здорового,
функционирующего безотказно организма, цветет, лоснится,
ну, разве только пахнет странно — 'Шипром', но, впрочем, тот,
кому случалось жидкость употреблять не только после бритья,
и этому не слишком удивится.
Угу. Такой вот у Валеры Додд теперь патрон, шеф,
заместитель председателя областного телерадиокомитета Олег
Курбатов, уже, наверно, месяц исправно исполняющий
обязанности Валеркиного благодетеля — Альберта Алексеевича
Печенина.
Да, жил, был человек, носил несвежие сорочки,
заколку безобразную, часы 'Ракета', любил порассуждать о
творчестве и об упадке кинематографа, Валеру принял на
работу, невиданную единицу штатную учредив ли, отыскав в
каких-то одному ему лишь ведомых инструкциях казенных,
короче, никому не портил настроения, не делал зла, пошел
себе на голодный желудок в один апрельский мокрый
понедельник рентгеновский, обыкновенный, заурядный
сделать снимок, и не вернулся.
То есть вернулся, но ровно на два часа, собрал
вещички, двустволку любимую зачем-то вытащил из шкафа,
задумчиво погладил, вернул на место, хотел стопарик
'русской' проглотить на посошок — стакан внезапно целый
влил в холодный пищевод и в хирургическое отделение по
лужам, по радуге селедочной, отвратной прямиком.
В общем, слег, и хотя, как говорили, прооперирован
удачно был и на поправку, вроде бы пошел, но из клиники
выписываться еще только собирался, еще только надеялся
вернуться в свой пропахший пеплом стылым и ношенным
исподним кабинет, всего лишь, хвала Создателю, из
стационарного в амбулаторного больного превратиться.
Ох.
Такие дела-делишки. Такая малина, лафа Курбатову
Олегу Анатольевичу, снеговику, батону, сайке в костюмчике
из эдинбургской материи отменной.
Долго он к Валере подбирался, в день Красной Армии
галантный, искрящийся мельчайшим воробьиным бисером,
щекастый, лишь с ней одной желал мазурку танцевать,
Восьмого марта полпачки 'Салема' невосполнимого на кралю
хитрую извел, под лестницей с ней дым пуская, заманивая в
квартиру холостяцкую коллекцией роскошной записей
невиданных, неслыханных пытаясь соблазнить.
И вновь не поняла. Улыбочкой отделалась, глазенок
прищуром. Но, все, привет, теперь игра пойдет в одни ворота,
попалась курочка, приехала.
Ням-ням.
М-да. А все почему, а потому, господа хорошие, что
Валерию Николаевну Додд сразу невзлюбил весь женский
коллектив областной студии телевидения. То есть, вернее,
принял поначалу настороженно, ну, а затем уже в часы
занятий служебных ежедневных возможность приглядеться к
новенькой имея несравненную, в конце концов суровым
чувством неприязни проникся, пропитался, сформировал,
короче, отношение определенное.
И дело тут вовсе даже не в двухпальцевой
машинистке Анюте (интуиция женская коей, образованием,
воспитанием и прочим не униженная, в день первый же
откликнулась звоночком, подсказала — не просто так
филейчики, окорочка, нежная гузочка Курбатова Олега
Анатольевича вдруг заиграли, встрепенулись, взволновались
ах, сколько сил было положено на этот жир, на это сало
мерзкое, да), но праведное возмущение уже корреспондентов
и младших редакторов, как не понять, если с приходом этой
твари долгоногой, единственным на студии местом, где мог
мужчина выпить чашку кофе или 'Опалом' угоститься,
оказалась комната редакции программ для учащейся
молодежи и юношества.
Ох-ох-ох.
Ну, как не посочувствовать им, молодым, красивым,
часа ждущим своего напрасно, если вдобавок ко всем обидам
несносным предыдущим внезапно выясняется, что мать,
святая женщина, Надежда Константиновна, заступник
наркомпрос, единственная, может быть, возможность
засветиться по-настоящему, войти в дома, шагнуть с экрана
голубого, в сердца и души постучаться суровые сибирские, и
та сплыла, ушла, дана все той же, той же Лерке Додд,
крысючке драной, потаскушке, ей, и никому другому,
достанется роль несравненная ведущей, звезды, в без всякого
сомнения сулящей, обещающей гвоздем, сенсацией сезона
телевизионного стать, точно, передаче 'Студия Диско'.
Ы-ыы-ыыы.
Но, впрочем, чу, поспешные наветы, напраслина,
уместны ли, ну, право же, быть может зря припутали коллег
мы, действительно, да мало ли в конце-концов на свете людей
с обостренным чувством справедливости, готовых положить
за правду жизни живот и прочий уд, подобно древнему герою,
короче, кто, неизвестно, но написал письмо, настукал на
машинке пишущей железной, цок-цок, и в ящик сбросил с
государственным гербом, лети с приветом, ляг, уголки
расправив в папочку зеленую, что на столе перед товарищем
Курбатовым, под дермантином с буквами 'XXII областная
конференция' укройся и жди момента, мига, когда на том
конце немытого, прокуренного коридора мелькнет весенней
ласточкой знакомый свитерок и джинсы голубые.
Ага, явилась.
— Алло, Валерия Николаевна… здравствуйте, мур
