все.
— Я понимаю, что милиционера в каждой парадной не выставишь. Но все-таки давай подумаем…
— Маша, как ни думай, пока мы его не поймаем, он будет убивать по субботам.
— Тогда давай его поймаем.
— Давай. Агентура моя молчит. Никаких сведений. Нигде не проскользнуло ничего похожего.
— Значит, одиночка; как Чикатило — днем примерный отец семейства…
— Наоборот, днем женщин мочит, а ночью исправно исполняет супружеские обязанности.
— Не думаю. Раз женщин мочит, то с супружескими обязанностями у него проблема, как пить дать.
— Слушай, а может, это женщина?
— Может. Вот я и хочу с экспертами поговорить. Собрать всех, кто делал экспертизы по нашей серии, и устроить мозговую атаку. Пусть по высоте ран и локализации скажут, какой у него примерно рост, может, навыки какие выявятся…
— Какие навыки?
— Ну, например, по характеру расчленения трупа можно сказать, знаком ли преступник с анатомией. Имеет ли профессиональные навыки, скажем, мясника, умеющего грамотно разделывать тушу. Может, и тут что-нибудь выскочит.
— Ну давай. Тогда сегодня проскочим по местам происшествий, а завтра поедешь в морг.
— А завтра уже среда, — тоскливо сказала я.
— Маша, — серьезно сказал Андрей, перегнувшись ко мне через стол. — Если мы до субботы не успеем, не вздумай себя казнить за то, что этот псих убил еще кого-то. Мы делаем все, что в наших силах.
— Не все. Придумай, как его остановить.
— Хорошо, — сказал Синцов, откидываясь на спинку стула. — Мои милицейские мозги подсказывают только одно. Давай через вашего зама прокурора города выйдем на начальника ГУВД, чтобы тот дал команду в субботу усилить патрулирование в городе, чтобы постовые регулярно заходили в подъезды домов, проверяли, все ли там спокойно. Всего-то полдня, с двенадцати до пяти.
— Хоть что-то, — вздохнула я. — Тогда поехали к Кириллычу, а потом уже на места.
В городской прокуратуре я сорок минут ожидала, пока зампрокурора освободится и уделит мне внимание. Когда было позволено зайти, я затащила к нему в кабинет и Синцова тоже, доложила о наших предположениях по поводу ближайшей субботы и спросила, какие будут указания по предотвращению убийства.
— Мария Сергеевна, хотите переложить ответственность? — спросил зампрокурора. — Ищите убийцу, вот и предотвратите дальнейшие преступления. В конце концов, сами напросились.
— Евгений Кириллович, мы делаем все, что можем, но времени катастрофически мало. Может, в прессу обратиться? Скажем, объявить по телевизору, чтобы по субботам в три часа дня женщины были осторожны.
— Вы что, с ума сошли? — ласково спросил Евгений Кириллович. — Только прессу не надо сюда впутывать. Потом греха не оберешься.
— Евгений Кириллович, по-моему, это недорогая цена за сохраненную жизнь.
— Это вы так считаете, — дипломатично сказал Евгений Кириллович. — В общем, никакой прессы, я вам запрещаю, — добавил он уже менее дипломатично.
Видя, что я уже готова расплакаться, в игру вступил Синцов.
— Евгений Кириллович, — сказал он, — у меня есть предложение — попытаться предотвратить преступление силами милицейского патрулирования, только я бы просил вас договориться об этом с начальником ГУВД.
— Ну что ж, это еще приемлемо. Пусть объявят какую-нибудь региональную операцию, типа «Вихря», и под это патрулируют. Мария Сергеевна, подготовьте мне спецдонесение. Других предложений нет?
— Только обращение в средства массовой информации…
— Я сказал, это исключено, — жестко повторил зампрокурора. — Вы же знаете, уже и маньяка поймаем, а нас все будут полоскать…
— Тогда все, — сказала я, вздохнув, но, видимо, у меня на лице было написано собственное мнение по этому вопросу, поскольку Евгений Кириллыч напутствовал меня следующими словами:
— Мария Сергеевна, запомните, если я засеку хотя бы один ваш контакт со средствами массовой информации, вы будете уволены.
Я в этот момент уже направлялась к дверям и, услышав это предупреждение, не оборачиваясь, ответила:
— Я восстановлюсь.
— Не думаю, — донеслось мне в спину. Что ж, он знал, чем меня напугать.
Выйдя из городской прокуратуры, мы с Синцовым пришли к выводу, что успеваем только на одно место происшествия, надо было только решить, на какое. То есть Андрей был готов работать двадцать четыре часа в сутки, но я не была готова. Я и так не находила себе места оттого, что ребенку не хватает общения со мной; а сейчас у него как раз такой возраст, когда общение со мной ему нужно. Через год-два у него появятся другие интересы, я уже не так буду ему необходима. Надо ловить это счастливое время, когда он сам тянется ко мне. Но завтра придется отправить его к бабушке, потому что похоже, что до субботы мне спать не придется вообще. Сегодня я еще исполню материнские обязанности, и надо еще подумать, как сказать ребенку о том, что я его ссылаю на некоторое время. Уже октябрь на дворе, а я все с угрызениями совести вспоминаю, что мой зайчик написал мне в открытке к Восьмому марта: «И еще желаю тебе побольше свободного времени, а то ты слишком занятая»…
— Андрей, может, мы в два места успеем? В подвал, где Черкасову нашли, и на черную лестницу, туда, где убили бомжиху?
— Поехали, — согласился Андрей. — Куда сначала прикажете?
— А куда ближе? К подвалу? Тогда вперед.
Там мы потеряли часа полтора драгоценного времени, домогаясь техника-смотрителя, у которой находились ключи от подвала. Сразу после обнаружения трупа бомжей из подвала выгнали, а подвал заперли на железную скобу через всю дверь, с висячим замком. Андрей было разворчался, мол, раньше надо было это делать, но я ему напомнила, что так у нас хоть есть шанс увидеть место обнаружения трупа в первозданном виде.
Наше долготерпение было вознаграждено на сто двадцать процентов. Сомнений не было, объект выглядел именно так, как и в день обнаружения трупа. Вот лужа засохшей крови, и брызг окрест действительно не наблюдается, вот вдавленный след, образовавшийся во влажном песке от тяжести лежавшего тела. Вот хорошо сохранившийся след рифленой подошвы, надо бы слепочек сделать…
Техник-смотритель, заглянувшая вместе с нами в подвал, извинилась и ушла, сказав, что ключ от замка нам надо занести к ней в контору. Мы с Синцовым остались вдвоем в подвале, и тут, как на грех, от сквозняка, тяжелая дверь подвала скрипнула и захлопнулась. Почему-то сразу потянуло холодом, где-то закапала вода. Мне стало не по себе. Сильно разболелось колено. Я стиснула зубы, отгоняя мрачные мысли, и окинула взглядом пространство подвала. Да, бомжи здесь неплохо устроились: вон там, в уголке, они костерок разводили и чифирили, и большая кастрюля, приспособленная под биотуалет, здесь имелась, и вон картишки разбросаны, рядом с ложем трупа — местом, где лежало мертвое тело. Я подошла поближе и поддела ногой одну из засаленных карт, лежавшую «рубашкой» вверх. Это оказалась дама пик, и мне почудилось, что порочные глаза женщины с картинки подмигивают мне и спрашивают: «Ну что, слабо?».
— Андрей, как ты думаешь, этот труп из серии или все-таки что-то другое?
— Маш, тебе виднее, ты у нас мозг, а я только ноги, — ответил Андрей, присев на корточки и разглядывая отпечаток подошвы.
— Не надо прибедняться, — рассеянно сказала я, оглядываясь по сторонам. В этом мрачном подвале у меня опять появилось чувство, что мы проглядели какую-то примету почерка преступника. Что-то такое, от чего преступник не может отказаться, убив очередную жертву. Или что-то такое, что провоцирует его на убийство. Но, как я ни старалась сосредоточиться, это неуловимое «что-то» пока ускользало от меня. Ладно, потом сяду и проанализирую все еще раз. Я вытащила из сумки фотоаппарат и отщелкала несколько снимков подвала, обзорных и узловых, покрупнее сняв ложе трупа и предметы вокруг него.
