— Так, а что с Батуриным? — обратился Горячев к Кольцову.
— Трибунал находится на Гостевой даче, — сказал Кольцов. — Должны вот-вот принять решение.
— Но учтите мою позицию: каторгу, строгий режим — все, кроме смертной казни, — сказал Горячев. — Если за спиной у Батурина все же есть заговорщики, то пока Батурин жив, они будут сидеть тихо и дрожать, чтобы он не проболтался. Понятно? — Горячев повернулся к Митрохину: — И все-таки каким образом этому мерзавцу удалось пронести пистолет в Кремль? Только не рассказывай, что у нас бардак в армии! Охрана Кремля — это по твоей части.
— Да. Но вы сами запретили обыскивать делегатов. Чтоб на Западе не смеялись…
Это было правдой. Митрохин с самого начала предлагал обыскивать делегатов съезда, но это было бы курам на смех! Делегаты съезда — это же сливки партии, отборные из отборных!
— А что касается армии, то… — маршал Вязов протянул паузу, ожидая, прервет его Горячев или нет.
— С тех пор как офицерам стали сокращать зарплату, — усмехаясь, сказал за Вязова Митрохин, — даже у меня в КГБ люди смотрят по сторонам — не податься ли в бизнесмены…
Горячев вяло отмахнулся: старая песня. Когда заседание кончилось и члены Политбюро покидали холл, он сказал Митрохину:
— Павел, ты останься.
Все вышли, Горячев и Митрохин остались вдвоем, но в холл тут же заглянула жена Горячева.
— Вы закончили?
— Нет, но ты зайди, — сказал ей Горячев. Лариса вошла, тронула ладонью лоб мужа, сказала:
— Ты устал. Тебе нужно лечь…
— Сейчас… — Горячев вытащил из кармана белый конверт с письмом американского Президента, протянул его Митрохину: — Ты видел это?
— Что это? — спросил Митрохин.
— Посмотри…
Митрохин взял конверт, достал из него письмо, развернул. Горячев пристально вглядывался в его лицо. За всю историю советского правительства еще не было человека, который бы так стремительно взлетел в полные члены Политбюро, как этот Митрохин. Горячев вытащил его из недр КГБ на самый верх, как в свое время он вытащил сюда Вязова, Кольцова и других, но покушение Батурина показало, что даже самое преданное, купленное высокими должностями и званиями окружение, ничего не может гарантировать. А с другой стороны, нельзя требовать, чтобы Митрохин или Кольцов влезли в душу каждого делегата съезда. И все же… Не дожидаясь, когда Митрохин прочтет письмо, Горячев резким тоном повторил свой вопрос:
— Я спрашиваю: ты видел это?
Митрохин смотрел в письмо на долю секунды дольше, чем нужно для ответа. Затем поднял на Горячева глаза и сказал:
— Да, Михаил Сергеевич! Конечно, я видел это письмо.
— Значит, вчера ты просто подстроил этому американскому врачу нашу аудиенцию?
— Ну, он так или иначе пробовал бы остаться с вами наедине, — улыбнулся Митрохин. — Я ему просто помог.
— Может, ты и разговор наш слушал?
— Нет! Что вы, Михаил Сергеевич! — старательно возмутился Митрохин.
— Понятно, слушал, — сказал Горячев. — Да я и не поверю, что ты оставил бы меня наедине с американцем! Я бы тебя выгнал с работы в ту же минуту! Ну хорошо. И что ты скажешь? Откуда — они взяли эти восемьдесят процентов?
— Вот этого я и вправду не знаю, Михаил Сергеевич, — опять посерьезнел Митрохин.
— А как думаешь: это реальная цифра?
— Вообще-то, за идеологию партии отвечает Кольцов…
— Пока я спрашиваю тебя! — жестко прервал Горячев.
— Президент США не станет высасывать цифры из пальца! — вдруг вмешалась Лариса, показывая, что она в курсе всех дел.
— Но если у него больше информации о нашей стране, чем у тебя, Паша, то… Ты сам понимаешь…
Митрохин повернулся к ней и улыбнулся с тем бесстрашием, какое может позволить себе только очень преданный слуга:
— То у меня есть два выхода, Лариса Максимовна, — сказал он. — Уступить свой кабинет американскому Президенту или…
— Выяснить, откуда он взял эту цифру, — снова жестко закончил за него Горячев, пресекая фамильярность.
— Я бы предпочел первый вариант. Но вряд ли моя зарплата устроит американского Президента… — горестно вздохнул Митрохин, еще пытаясь выжать у Горячевых улыбку. Но увидев, что это бесполезно, перестроился на деловой тон: — Извините, это шутка. Но у меня есть одна идея…
— Ну? — сказала Лариса нетерпеливо.
— Видите ли, здесь названа цифра оппозиции — 80,6 процентов членов партии. И на сегодня примерно столько же партийных организаций Сибири подхватили свердловскую инициативу…
Он умолк, и несколько мгновений Горячев и Митрохин молча смотрели друг другу в глаза.
— Конечно, это может быть только совпадением, — сказал Митрохин. — Остальные секретари обкомов еще просто не доехали до своих мест…
— Та-а-ак! Выходит, на воре шапка горит? — протянула Лариса. — Значит, что же — отменить демонстрацию?
— Это не все, Михаил Сергеевич, — продолжил Митрохин. — Самые трусливые из них — например, Родион Пехота в Иркутске — собираются угощать народ стопкой водки за ваше здоровье.
— Поэтому ты сказал насчет эксцессов? — прищурился Горячев.
— Совершенно верно.
— А мне нравится эта идея! — вдруг сказала Лариса и деловито прошлась по холлу, ее кегельные, как у молодой, ноги уверенно процокали каблучками по мраморному полу. — Пусть! Пусть кое-где народ даже побьет окна в горкомах партии! Чтобы все батуринцы и лигачевцы увидели: народ за Горячева!
— Ну, насчет окон — это можно организовать! — усмехнулся Митрохин.
Горячев оценивающе посмотрел ему в глаза.
— Да… Я тоже об этом подумал… — сказал Горячев негромко.
— Но… — он вздохнул с явным сожалением: — Нельзя допускать, чтобы народ поднимал руку на партию. Шуметь — пусть шумят перед обкомами и райкомами, это мне нравится. Но руку поднимать…
— Так ведь не на партию, Михаил Сергеевич, — усмехнулся Митрохин. — На оппозицию…
— Вот именно, Миша, — сказала Лариса.
— Но это же по телевизору все будет! — сказал ей Горячев. — Ты понимаешь? На весь мир: советский народ громит партийные комитеты. Нет… — он покачал головой.
— Жаль… — огорчилась Лариса.
— Ну, из тех мест, где будут небольшие эксцессы, мы можем телепередачи блокировать… — сказал Митрохин.
Горячев снова посмотрел ему в глаза. Затем отвернулся к окну.
— Подумать надо… Подумать… — произнес он после паузы.
— А каким образом ты это письмо раньше Миши прочел? — спросила Лариса у Митрохина, переводя разговор на другую тему. Она хорошо знала, что на мужа нельзя давить, но важно дать ему пищу для размышлений.
— Ну, Лариса Максимовна! Не мог же я пустить американца к Михаилу Сергеевичу, не проверив, что у него в карманах! — сказал Митрохин и прямо посмотрел на нее своими честными светлыми глазами.
15. Москва, Гостевая дача ЦК КПСС.
13.30 по московскому времени
Длинный черный „ЗИЛ' с правительственным флажком на носу стремительно миновал Триумфальные ворота и уже через минуту свернул на загородное, Рублевское шоссе. Впереди, на расстоянии трех метров, мчалась милицейская „Волга', на се крыше ежеминутно взвывала сирена и
