миром. Только в провале его черного рта еще чуть посвистывало медленное стариковское дыхание, и в такт этому дыханию чуть шевелились серые небритые щеки. Лариса встала, подошла к окну. За двойными стеклянными рамами был блеклый уходящий день. Стена высоких заснеженных елей и сосен поднималась прямо над двухметровым каменным забором дачи, мутное зимнее небо сыро и дрябло укрывали мир. В такую погоду легко вешаться и расстреливать, тоскливо подумала Лариса…
Два солдата в гимнастерках без пояса выскочили из бревенчатой караулки, побежали открывать ворота — их тоже удивило внеурочное рокотание бронетранспортера, который обычно появляется только со сменой караула. Но на этот раз бронетранспортер не остановился в воротах, а, слепо светя фарами при дневном еще свете, подкатил прямо к крыльцу дачи.
Сердце у Ларисы рухнуло, как в скоростном лифте. Вот и все. Вот и все, Господи! Доигрался он со своей голодовкой! Сейчас их вытряхнут из этой дачи, короткая автоматная очередь и…
Молодой сержант с круглым лицом не то узбека, не то таджика деловито выпрыгнул из кабины вездехода, обежал его и откинул брезент кузова. Водитель-ефрейтор и еще четверо сержантов, подбежавших сюда во главе с начальником караула, помогли ему достать из кузова бронетранспортера какие-то ящики и пакеты. Затем гулко, как от удара сапога, хлопнула входная дверь и в дом, даже не отряхнув снег с сапог, вошли эти солдаты, неся…
Боже мой, ахнула про себя Лариса. Телевизор! Пачки с газетами! «Правда»! «Известия»! Даже «Вашингтон пост» и лондонский «Таймс»! и радиоприемник «Рига»!
— Миша! Смотри! Ты выиграл!… Подождите, куда вы?! — ринулась Лариса вслед выходящим солдатам. — Как же так? Бросили газеты, поставили телевизор и радиоприемник и пошли? Ну, хоть слово-то можно сказать?
Лариса дернула за рукав сержанта-узбека:
— Подождите, товарищ!
Он высвободил свой локоть.
— Ызвыните, — сказал он с узбекским, что ли, акцентом. — Я не ымей прав с вамы гаварыть…
— Но как же эти газеты? Радио? Как понимать? Мы теперь будем получать газеты? Даже иностранные?
— Каждый дэнь… — подтвердил сержант. — Ызвыните… И вышел.
— Миша! Миша! — побежала Лариса к мужу и увидела, что он уже и сам проснулся и даже пытается встать. Но поднять свое тело и эти тяжелые одеяла было ему уже не под силу.
— Нет, нет! — закричала Лариса. — Не вставай! Ты что? Тебе нельзя! Выходить из голодовки нужно медленно, постепенно. Лежи…
Он поморщился с досадой, даже с презрением к этой вечной ее пустой болтовне. И показал своей тонкой паргаментной рукой на радиоприемник, чуть покрутил ею в воздухе — мол, включи же радио, включи!
— Нет! Теперь — суп! Одну ложку чистого супа! Одну ложку!
Он снова поморщился, но она уже знала свою силу: все — и радио, и газеты, и телевизор — он получит только, если будет слушаться ее, если правильно и послушно станет восстанавливать свои силы и здоровье! Кажется, и он уже понял этот жесткий ее ультиматум. Он закивал головой и слабо показал пальцами на стоявшие на столе судки с едой — мол, дай, дай уже суп и быстрей включи радио!
Да, он опять выиграл, он всегда выигрывал, Михаил Горячев, он выигрывал всю жизнь! Судьба снова ворожила ему, как всегда ворожит она своим фаворитам. Теперь им каждый день будут приносить свежие газеты, даже «Вашингтон пост» и «Таймс»! И они будут слушать радио — весь мир, даже русские передачи «Голоса Америки», «Би-Би-Си» и «Свободы», потому что тут, в лесу нет, конечно, радиоглушилок…
Но через три часа радость победы стала испаряться. Конечно, они уже просмотрели все газеты и одновременно включили и телевизор, и радиоприемник. Из газет они узнали, что он, Михаил Горячев, оказывается, все еще является формальным главой государства — Президентом СССР. А его отсутствие в Кремле «Правда» объясняла его слабостью после ранения, инфарктом и режимом полного отдыха, предписанного врачами. Так в 1922 году Сталин изолировал Ленина в Горках… Короткая домашняя антенна телевизора «Рубин» брала лишь одну программу — телестанцию города Кургана, так они узнали, где же они находятся географически — в восточных предгорьях Урала. Но главное было не в этом. Лариса поставила радиоприемник «Рига-107» прямо на кровать Горячеву, и он упрямо, вот уже четвертый час, крутил рукоятку настройки и ловил «враждебные голоса» русских и английских западных станций. Но, прослушал и «Би-Би- Си», и «Немецкую волну», и «Свободную Европу», и «Голос Америки» и даже «Радио Канады», Горячевы ни разу не услышали того, ради чего Горячев завоевал этот радиоприемник и эти газеты. Нигде в мире не было никаких демонстраций с транспарантами «Свободу Горячевым!», никто не писал новому советскому правительству писем протеста по поводу их ссылки и изоляции, и ни один нобелевский лауреат из тех, кто так любил приезжать в Москву на горячевские форумы мира, — ни один из них! — даже не послал Стрижу и Митрохину запрос о судьбе или хотя бы здоровье лауреата Нобелевской премии мира Михаила Горячева!
За прошедшие 16 месяцев мир забыл о Горячеве столь же быстро, как в свое время он забыл о свергнутом русском царе Николае Втором, о сбежавшем с Филиппин Фердинанде Маркосе или об ушедших в отставку Пьере Трюдо и Менахеме Бегине. Мир оставил Горячева в прошлом, на перевернутой странице истории, как он всегда поступает со своими лидерами, сметенными с политической арены.
И именно для того, чтобы они поняли это и не рыпались, именно потому Стриж и Митрохин прислали им сюда эти газеты и радио.
День третий. 24 января
30. Екатеринбург (бывший Свердловск).
В ночь с четверга на пятницу и утро пятницы.
Ночью в Екатеринбурге, возбужденном мятежной лихорадкой, произошли три события, результаты которых имели куда более значительные последствия, чем предполагали их инициаторы.
В то время как сотрудники милиции вламывались в квартиры рабочих и инженеров «Тяжмаша» и вытаскивали из постелей подстрекателей забастовки и тех, кто когда-то «дружил с жидами», — в это же самое время группа неизвестных лиц в чулочных масках бесшумно разоружила и связала охранника городского морга и выкрала из морга труп девятилетней Наташи Стасовой и ее сгоревшей матери.
Часом позже, то есть в три часа ночи — именно тогда, когда в подвалах городского КГБ майор Шарапов собственноручно выбивал зубы и барабанные перепонки «агентам сионизма», а другие следователи прижигали сигаретами груди арестованным женщинам или на глазах этих женщин давили сапогами гениталии их мужей, добиваясь признания в связях с Израилем, — именно в это время вторая группа неизвестных — четверо в чулочных масках и темных комбинезонах — спустилась на веревках с крыши семиэтажного жилого дома на улице Ленина к окнам его шестого этажа. Здесь они совершенно бесшумно вырезали оконное стекло квартиры первого секретаря обкома партии Федора Вагая, проникли в эту квартиру и с помощью небольшой дозы парализующего газа, производимого местным «почтовым ящиком № 437/9», лишили сознания и Федора Вагая, и его жену, спавших в одной постели. Вслед за этим неизвестные спеленали обоих супругов, как грудных детей, в простыни, обвязали ремнями и веревками и стали пристегивать свои жертвы к спинам двух похитителей. С худым и легким телом Федора Вагая это удалось сделать без всяких сложностей. Но со 130 килограммовой женой Вагая у похитителей ничего не вышло. Даже самый крепкий из них не мог протащить эту бабу на своей спине через открытое окно.
Безуспешно провозившись с женой Вагая не меньше двадцати минут, похитители оставили ее на полу и, захватив лишь одного Вагая, вся группа через то же окно покинула квартиру, поднялась по веревкам на крышу дома и исчезла в ночной морозной тьме. При этом гэбэшная охрана дома, находившаяся внизу, в подъезде, продолжала спокойно смотреть по телевизору хоккейный матч между сборными СССР и Канады, передаваемый по спутнику из Торонто.
И, наконец, третью операцию совершили два железнодорожных обходчика, машинист локомотива и диспетчер станции «Екатеринбург-Грузовая». В то время, как усиленные наряды милиции, состоящие теперь из шести миллиционеров с двумя служебными собаками, бдительно следили за порядком в хлебных очередях, совершенно безмолвных и даже сравнительно малолюдных в эту ночь, — в это самое время два обходчика станции как раз простукивали на путях колеса вагонов тяжелого армейского грузового состава, отправленного из закрытого города-спутника Исеть (бывшего Свердловска-2). И в оси четырнадцатого
