начало целому жанру, носят печать подлинного искусства, зрелого мастерства. Через все его фильмы, несмотря на многообразие сюжетов, красной нитью проходит доминирующая черта, обусловившая относительное единство творчества Дювивье: скрытый пессимизм, который выражается то в склонности к драме, то в выборе героев с неудавшимися судьбами и в еще большей мере в крушении их иллюзии и заветных мечтаний. Горечь переживании героини «Бальной записной книжки», бегущей за своим прошлым; жестокая судьба Пепе ле Моко; обманутый энтузиазм приятелей из «Славной компании»; несбыточные мечты пенсионеров, нашедших приют в Доме призрения, в фильме «Конец дня» — вот на что следовало сделать упор, если бы Дювивье был требовательнее к себе. Но эта сторона человеческой жизни передана в некоторых произведениях режиссера все-таки вполне ощутимо, а этого уже достаточно для того, чтобы, забывая его слабости, проникнуться к нему большим уважением.
Рене Клер
Вопрос о том, кого следует считать автором фильма, часто вызывает споры, но когда при этом речь заходит о Рене Клере, они сразу же стихают. И дело здесь не только в том, что он сам находит сюжеты для своих картин, сам пишет их сценарии, сам руководит их постановкой. Другие, и в первую очередь Саша Гитри, обладая такими же достоинствами, тоже могут претендовать на звание автора. Но название еще не определяет сущности, особенно в искусстве. Если Рене Клер — автор бесспорный, то это только благодаря значимости и цельности его творчества, присутствию в его произведениях мира, созданного его воображением. Короче говоря; все дело в том, что фильмы Рене Клера отражают его индивидуальность и его искусство.
В отличие от других Рене Клер не углублялся в изыскания технического порядка и диапазон его выразительных средств не отличался особой широтой. С первых же фильмов он нашел стиль, отвечавший его замыслам, и, строго его придерживаясь, выработал свою индивидуальную универсальную форму. Эта форма воплотилась в экранных образах. Но если бы не существовало кино, она все равно нашла бы средство проявиться. Можно сказать, что эта форма существовала еще до появления тех средств, в которых она нашла свое выражение. Мир Рене Клера, подобно миру Чаплина, существовал бы даже в том случае, если бы на свете не было кино. Вот почему их имена нередко сопоставляют, хотя дальше этого сходство не идет. Этот мир родился не на ниве кино. Клер воспользовался им раньше, чем стал служить киноискусству.
Это главным образом и определяет особое место, занимаемое автором «Миллиона» среди тех, кто трудится рядом с ним. Возможно, что это место первое. Во всяком случае, оно своеобразное.
Этому своеобразию сопутствуют и другие. Поскольку найденная Клером форма в какой-то мере предшествует способу ее выражения, творчество режиссера продолжает традицию других форм художественной выразительности — театра, поэзии, живописи. Эта традиция определяется в конечном счете особенностями эмоционального восприятия и его выражения; это — чисто французская традиция. Рене Клер — автор французский, и доказательством этому служит интерес к его творчеству за границей, где он, пожалуй, проявляется в большей мере, чем даже во Франции. А «международным» художник может быть лишь в той мере, в какой он утверждает индивидуальный характер своего творчества.
Рене Клер родился в Париже, а точнее, на четвертом этаже дома № 11-бис по улице Рынков— в самом сердце того народного Парижа, чьим первым поэтом в кинематографии ему суждено было стать. Дом этот стоит на углу улицы Дешаржер; там находился магазин мыловаренного завода Шателье, основанного дедушкой Рене Клера — Мишелем Шометтом, выходцем из Оверни. Сын Шометта Маркус-Франсуа, взяв на себя дело отца, в 1895 году женился на дочери парижского коммерсанта Сене, дав тем самым новый толчок преуспеянию фирмы. Год спустя у них родился первый сын — Анри[86], а 11 ноября 1898 года — второй, которому дали имя Рене.
В заметках, опубликованных после смерти Анри Шометта и цитируемых Жоржем Шарансолем в его монографии[87], Анри рассказывает, как протекало его детство и детство его брата в кругу семьи, в доме, возвышавшемся над вечно шумным парижским центральным рынком. «Совершенно невозможно понять Рене Клера, не представляя себе его предков, проведших свою жизнь в провинции, и детство будущего режиссера, прошедшее в сердце Парижа», — пишет Шарансоль.
Рене Шометт воспитывается в частной школе на улице Риволи, а затем учится в лицее Монтень, куда его определяют в возрасте шести лет. После первого причастия он покидает лицей и поступает в коллеж Людовика Великого. Склонность к литературе, по-видимому, была свойственна ему с раннего детства. «Насколько я себя помню, — признается Рене Клер, — я всегда мечтал стать писателем». Уже в семь лет он написал пьесу для маленького кукольного театра, подаренного ему рождественским дедом. В десять лет он декламирует, пишет стихи; расставаясь с лицеем Монтеня, он сочиняет прощальную поэму и примерно в то же время шлет Антуану в Одеон свое первое произведение, написанное стихами.
Мы заимствуем у критика Жоржа Шарансоля, друга Рене Клера со времен его первых шагов в кинематографе, эти биографические данные и этот портрет, которые тот в свою очередь позаимствовал у одного из его однокашников по коллежу Людовика Великого: «Рене Клер был высоким и стройным юношей с изумительно тонкими чертами лица; он казался старше своего возраста; неизменно оставаясь первым учеником по французскому языку, он изощрялся в остроумии, порой язвительном, которое направлял по адресу своих соучеников и преподавателей. В ту пору он писал романтические поэмы в двенадцати песнях и александрийские стихи в стиле парнасцев, страстно увлекался фехтованием и боксом и мастерил на верстаке отца миниатюрные модели аэропланов.
В 1913 году, в 15 лет, он восторгается Расином и открывает для себя прелесть музыки. Война застает его в Ла Боле, где в августе 1914 года он проводит каникулы. Отец покидает Париж, а брат уходит в армию. «Рене остается с матерью, которой приходится одной выдерживать удары судьбы и в течение четырех лет отстаивать существование еще не окрепшей торговой фирмы»[88]. Для 16—18-летнего юноши, как л для его друзей Жака Риго, Филиппа Эрна, Поля Дешарма, Максима-Франсуа Понсе, то была жизнь Радиге[89], автора «Дьявола во плоти», «большие каникулы» этой выбитой из колеи эпохи. «Он много пишет, читает, каждый вечер ходит в театр. Анархиствующий юноша выписывает одновременно «Аксион франсэз» и «Журналь дю Пепль» и ведет весьма рассеянный образ жизни. Рене посещает салон Жана Боннефона, который пригласил его сотрудничать в новом журнале «Полуостров». Повестка из военно-медицинской комиссии кладет конец его беспокойной юношеской жизни».
Получив отсрочку, Рене Шометт просит прикомандировать его к какому-нибудь полевому госпиталю. 15 апреля 1917 года в возрасте восемнадцати с половиной лет он оказывается на фронте. Но так же, как Кокто во Фландрии, Рене Клер продолжает под гром пушек писать поэму.
Развертывающаяся вокруг драма жизни достигает сознания юного солдата, постоянно соприкасающегося со смертью. Но в памяти встают и картины мирного времени:
А вот что пишет Шарансоль: «Несколько месяцев такой жизни — и он впадает в отчаяние. Его эвакуируют в Берк с искривлением позвоночника. Там он проводит полгода, предаваясь отчаянию, мечтая об «утраченных иллюзиях» юноши, воспитанного на Барресе[90] и попавшего в самое пекло, где зверски расправляются с человеческой непокорностью.
... Его неотступно преследуют видения войны. Он обрабатывает свои заметки, сделанные на линии огня, пишет рассказ, в котором показывает, какая пропасть «отделяет фронт от тыла».
