на старой пишмашинке «Москва» какой-то документ. Потом поднял голову, спросил Робина: — Your name? (Фамилия?)
— Его зовут Робин Палски, он немой, — вместо Робина ответила Александра.
Майор что-то отпечатал, спросил у Александры:
— Твоя фамилия?
— Александра Каневская. А что вы печатаете?
— Направление в тюрьму и представление в прокуратуру. Его фамилия? — майор кивнул на Винсента.
— Мистер Винсент Феррано.
— What he is doing? (Что он делает?) — с беспокойством спросил Винсент.
— Он печатает направление в тюрьму.
— Неу! — снова крикнул Винсент майору. — I wonna talk to my Ambassador, do you hear me? (Я хочу говорить с моим послом, ты слышишь?)
Майор снял трубку зазвонившего телефона, что-то сказал в нее, потом посмотрел на Винсента:
— Do you have fifty thousand? (У вас есть пятьдесят тысяч?)
— Пятьдесят тысяч чего? — не понял Винсент.
— Пятьдесят тысяч долларов. Не рублей, конечно, — усмехнулся майор.
— Are you crazy?! Ты спятил? Ты взял с бандитов четыре тысячи, а у них были пистолеты! И ты взял с рабочих шесть сотен! А с нас ты хочешь пятьдесят тысяч?! За что? Мы ничего не сделали, ты же знаешь!
Майор спокойно выслушал этот монолог, потом спросил:
— Так у вас есть пятьдесят тысяч или нет?
— Послушай! Клянусь Богом: мы ничего не сделали! — с прежней горячностью сказал Винсент. — Они хотели убить нас! И у них были пистолеты, не у нас!
— Он не хочет платить, — по-русски сказал в трубку майор, положил ее на рычаг и продолжил печатать на машинке.
Робин знаками показал Винсенту: «ЭТО ИГРА!»
— Я знаю, что это игра! — ответил ему Винсент. — Он шантажирует нас. Я играл в эти игры сотни раз. Но знаешь, что меня изумляет? Они только вылезли из коммунизма, они должны быть в первом классе в таких играх. А ты посмотри на этого майора — он же гроссмейстер!
Майор перестал печатать и с улыбкой повернулся к Винсенту:
— Okay, twenty thousand. (Ладно, двадцать тысяч.)
— What's your name? (Как тебя зовут?) — спросил Винсент.
— Зачем тебе? — усмехнулся майор.
— Потому что я не имею дел с незнакомыми! — заносчиво ответил Винсент.
— Ну, Сорокин.
— О'кей, Нусорокин. Знаешь что? Если ты хочешь быть справедливым, ты должен отдать нам половину того, что ты сейчас заработал.
— Почему? — удивился майор.
— Потому что мы партнеры — ты сделал эти деньги благодаря нам! А деньги, которые ты взял с рабочих, вообще мои деньги!
— Forget it! Забудь! — усмехнулся Сорокин, у него был неплохой английский. — Эти деньги пойдут наверх! — Он показал пальцем вверх. — Но говоря о партнерстве… Вы собираетесь открыть бизнес в этом районе?
Винсент кивнул.
— Какой бизнес? — спросил майор.
— Мы делаем бронированные лимузины.
— О-о! — заинтересовался майор. — А ну-ка подробней! Какие лимузины?
— Любые. В основном «мерседесы».
— «Мерседесы»? Правда? О, это хороший бизнес! — еще больше возбудился и повеселел майор. — Очень хороший! Много бандитов купят ваши машины! Но вам нужна «крыша», протекция! И это мой район, знаете? Как насчет того, что я вас сейчас отпущу даром, и вы будете помесячно платить мне десять косых за защиту вашего бизнеса? А?
— Your English is great, — сказал Винсент, — but your manners are fucking shit!
— What? — не поверил своим ушам майор и переспросил у Александры: — Что он сказал?
— Он говорит, что у вас хороший английский, но дерьмовые манеры, — смягчила Александра.
— Why? Почему? — спросил майор у Винсента.
— Потому что джентльмены не обсуждают бизнес в камере! — заносчиво сказал Винсент. — Ты что, не зарабатываешь на то, чтобы обсудить бизнес в хорошем ресторане?
15
«ARE YOU CRAZY? ТЫ СОШЕЛ С УМА? — жестами возмущался Робин на улице. — ТЫ БУДЕШЬ ПЛАТИТЬ ЕМУ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЕЖЕМЕСЯЧНО?»
— Oh, sure! (О, как же!) — быстро вышагивал Винсент. — Десять тысяч хуев я буду ему платить, вот что! Мы уезжаем! — Он остановился посреди тротуара и повернулся к Робину: — Читай по губам: мы — у-е- зжа-ем! Бабэнэ?
Робин кивнул.
— Не понимаю, почему я начал тут говорить по-итальянски? — озадаченно произнес Винсент. — Я не говорил по-итальянски лет двадцать! Может, потому, что эта ебаная страна напоминает мне мою юность в Сицилии…
Но тут его исторические сантименты перебил пролетавший по улице кортеж: впереди, с большим отрывом от основной группы машин, мчался милицейский «Мерседес-300», распугивая транспорт сиреной и мигалкой. За ним по уже свободной и чистой мостовой специальным строем — «расческой» — летели серый «Мерседес-600», перекрашенный «Порше-XXI» мэра Москвы и еще один «Мерседес-300». Словно хищные торпеды — и с тем же завывающим звуком — пронеслись они по мостовой, за их бамперами вздымались снежные завитки поземки.
— Oh, fuck! — воскликнул Винсент. — Это моя машина! Я идиот! Я идиот хуев! Я отдал им свою лучшую машину! — в бешенстве и в отчаянии он готов был рвать на себе волосы. И вдруг замер, сказал холодно: — О нет! Я никуда не уеду! Я — Винсент Феррано, Сицилийский Буйвол! Я не оставлю этим ебаным русским все, что я нажил! — И закричал вслед улетевшему по проспекту кортежу: — Вы слышите меня? Я Винсент Феррано! Сицилиец! Мне плевать на деньги! Но вы мне заплатите за все! — и добавил по-итальянски: — Nessuno me lo ficca in culo! Я не позволю иметь меня в зад!
Часть вторая
16
В марте 1996 года Москва была больше похожа на мировую столицу коммунизма, чем при Брежневе и Андропове. Потому что в брежневские времена о коммунизме вещали лишь скучные заголовки в «Правде» да вылинявшие уличные транспаранты типа
«КОММУНИЗМ — ЭТО МОЛОДОСТЬ МИРА!», «ВЕРНОЙ ДОРОГОЙ ИДЕТЕ, ТОВАРИЩИ!» и «КПСС — УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ!»
Народ не обращал на эту галиматью никакого внимания, проклинал режим и был занят поисками еды, одежды, лекарств, блата, ходов с черного хода, путевок в Гагры и трояка до получки. А всякая общественная жизнь и политическая деятельность были ему до лампочки.
Но теперь, с победой демократии, все изменилось самым кардинальным образом. Теперь на фронтонах московских зданий сияет реклама казино, «шанели», «версачи», Карибских островов и прочих соблазнов бывшего дефицита, однако народ и на эту рекламу не реагирует, в казино не спешит, «шанелей» не носит, а под ностальгический бой барабанов ходит по улицам с красными знаменами, митингует на площадях под портретами Сталина, Жир Ин Сэна, Ле Ведя и Зю Гана и сочиняет стихи политического содержания.
«ЕЛЬ ТЗЫН МРАЗЬ, С РОССИИ СЛАЗЬ!»
«ВМЕСТО ЕЛЯ ПЬЯНА ВЫБЕРЕМ ЗЮ ГАНА!»
«БУДЕТ ПРЕЗИДЕНТОМ БЕДЬ — БУДЕМ РОДИНОЙ ВЛАДЕТЬ!»
