— Я не помню. Я всю картину думал, позволит ли она мне поцеловать себя.
— И?
— Она не позволила. А на следующий день я видел, как она на этом же фильме целуется с парнем из моего класса, — он остановил машину у «Макдоналдса» на Тверской, напротив Главтелеграфа, и они, держась за руки, вошли в пустой — перед самым закрытием — зал.
— Значит, вы помните, какой это был фильм, — сказала Александра.
— Нет.
— Но вы же смотрели его второй раз.
— Да. Но они целовались, а я всю картину думал, как я их убью за это.
Она засмеялась:
— Надеюсь, вы не сделали этого.
— Сделал, — сказал он.
— Что?! — громко, на весь зал, изумилась она — так, что и парень, который мыл полы, и мужчина, одиноко сидевший в глубине зала, разом подняли на них глаза.
Винсент уже пожалел о своей откровенности.
— Well… — сказал он с досадой. — Это было сорок лет назад. Я был подросток из Сицилии. И я был влюблен в нее. Мне дали шесть лет условно. — Он подошел к прилавку. — Что мы будем есть?
— Я не знаю, — Александра как-то сразу потухла, опустила плечи. — Мне расхотелось есть.
— C'mon, Sasha, — усмехнулся Винсент. — Это была шутка. Я разыграл тебя. Как насчет гамбургеров?
— Сукин сын! — и она в сердцах стукнула его по плечу. — Я чуть не заплакала. Чизбургер для меня.
— Два чизбургера, две жареные картошки и две кока-колы, — заказал Винсент юной русской продавщице в форме «Макдоналдс».
— Нет, вы врете! Вы их убили! — сказала Александра, когда они сели за столик. — Признайтесь!
Он посмотрел ей в глаза:
— Женщина! Что ты действительно хочешь? Чтобы мы убивали вас из-за любви или только говорили об этом?
Она молчала, не отводя глаз и словно ища ответа в своей душе.
— Я не знаю… — негромко сказала она после паузы.
Он поднял свой бумажный стакан с кока-колой.
— Cheers!
— 'Xcuse me, — прозвучал над ними мужской голос.
Они подняли глаза — у их стола стоял тот самый мужчина, который минуту назад ел в одиночестве в глубине зала. Ему было лет пятьдесят, и на нем была стандартная для Москвы темная куртка и кроличья шапка-ушанка, но под расстегнутым воротником куртки была хорошая белая рубашка и узел французского галстука.
— Вы из Штатов? — спросил он у Винсента.
— Yup! — откликнулся Винсент. — How d'you do?
— LA., Калифорния?
— Да. Как ты узнал?
— Потому что я твой сосед. Сан-Диего.
— Правда? Хочешь сесть с нами? Садись! — пригласил Винсент. — Я Винсент Феррано, а это моя возлюбленная подруга Александра.
— Nice meeting you, — и мужчина жестом отказался от стула. — Нет, я не стану отнимать у вас время. Я — Тэд Аббот. Я просто хочу дать тебе небольшой совет, если ты не против.
— Валяй! — сказал Винсент. — Я бы не рекомендовал тебе ездить на такой дорогой машине по Москве. Это самый опасный город в мире. Поверь мне.
— А какую машину ты тут водишь? — спросил Винсент.
— У меня нет машины в Москве. «В Риме поступай как римлянин». Я пользуюсь метро.
— How long you're here? Как давно вы в России? — спросила Александра.
— Пять лет. Между прочим, мадам, у вас хороший английский.
— Пять лет?!! — изумился Винсент. — А в каком ты бизнесе? Садись. Хочешь кофе?
Мужчина с секунду подумал, взвешивая, присесть ему или нет. Потом сел.
— Не нужно кофе, спасибо. Я вижу, вы влюблены. Поздравляю. Я не уверен, что вам охота слушать мою историю…
— We'll be pleased to, — вежливо сказала Александра.
Но мужчина смотрел только на Винсента, точнее — только Винсенту в глаза.
— Это больше для тебя, мой друг, — сказал он. — Может быть, это принесет тебе пользу. Мне было пятьдесят три, когда я приехал сюда. Я был адвокатом в Сан-Диего и все имел — дом колониального стиля, жену, трех детей, яхту, два «мерседеса», кусок земли в Сакраменто. Гольф-клуб, кредитные карточки, акции «IBM» и «Микрософт». Но моя жизнь была скучна, как ад, и я решил попробовать какой-нибудь новый бизнес. Я сел в самолет, прилетел сюда и остановился вот тут, за углом, в отеле «Националь». Это было ровно пять лет назад, в марте девяносто первого года. В первый же вечер я вышел погулять по городу, дошел до Красной площади, повернул обратно и пошел вверх по Тверской, тогда она называлась Горький- стрит. Я был одет, как ты — красивое пальто, яркий шарф, твидовый костюм «Брук Бразерс» и теплые итальянские ботинки. Возле Белорусского вокзала на меня напали подростки, сзади ударили чем-то по голове, я упал без сознания. Но когда они стали снимать с меня пальто, я пришел в себя и попробовал драться. Они били меня ногами по голове, я опять отключился. А когда снова пришел в себя — я был голый, весь в крови и в одних кальсонах. Пока я босиком пришел в отель, я отморозил ноги, но швейцар не пустил меня в отели — у меня не было гостиничной карточки и никакого документа, и я не знал ни слова по-русски. Тогда я даже не умел пользоваться их ебаными телефонами! So он выбросил меня на улицу и еще дал мне кулаком по печени — они тут знают, куда голого бить, поверь. Я был в отчаянии, я хотел попасть в полицию, но полиция здесь берет только штрафы и взятки, ничего больше. А я выглядел как пьяный бездомный, у них тут таких каждую ночь по сотне замерзает на улицах. Я хотел сесть в такси, чтобы поехать в Американское посольство, но таксист меня чуть не убил железным штырем, которым они заводят свои сраные «Волги». Я провел на улице, на морозе, два часа, я уже думал, что все, это конец! И тут меня пожалела уличная проститутка. Да, единственный человек, который меня пожалел — вон там, на углу, возле Главтелеграфа — уличная проститутка Ольга. Она привела меня к себе домой, тут недалеко, на Трубной площади. Она жила там с младшей сестрой Оксаной, тоже проституткой. И вот они поселили меня у себя, и я прожил у них месяц, пока я доказал этой ебаной московской милиции и нашему ебаному американскому посольству, что я — это я, Тэдди Аббот из Сан-Диего. Конечно, через месяц я получил новый паспорт и мог улететь домой даже по своему билету в «TWA». Тогда сюда летала «TWA», а не «Дельта». И я полетел домой, но только для того, чтобы развестись с женой, оставить ей дом, два «мерседеса», яхту, землю во Флориде и акции «IBM» и «Микрософт». Это занимает ровно две недели — если ты все отдашь. Имей это в виду. А потом я вернулся сюда, женился на младшей сестре, на Оксане, начал небольшой трейд-бизнес, а теперь я снова адвокат, американской консультант русских компаний и банков. Но с тех пор я ни разу не был в Штатах. Я не держу тут машину, это опасно, у меня нет трехэтажного дома, яхты и гольф-клуба, но у меня есть женщина, которая любит меня, как черт! И я впервые в жизни по-настоящему счастлив. И у меня нет никакой ностальгии — вот только по гамбургерам! Да, поэтому раз в месяц я прихожу сюда, съедаю свой гамбургер и иду домой. Гуд лак, мой друг! Поздравляю! She is beautiful! — мужчина кивнул на Александру, встал и положил на стол перед Винсентом свою визитку. — Если ты решишь сделать, как я, позвони, я дам тебе инструкцию, как за две недели разделаться со всем, что держит нас в той скучной жизни. Пока! — И он направился к выходу, но в двери обернулся: — Но избавься от этой машины, о'кей? When in Rome, do as the Romans do…
Винсент поднял руку в знак не то прощания, не то согласия. И вместе с Александрой смотрел через стеклянную стену «Макдоналдса», как Тэд Аббот поднял и застегнул воротник своей куртки, спрятав за ним свою белую рубашку и галстук, опустил уши своей дешевой кроликовой шапки-ушанки и ушел по ночной улице.
Александра отодвинула недоеденный чизбургер и тронула Винсента за руку:
