достала мобильный.
— Алло! Да, это я. Посылка? Какая посылка? Откуда? Хорошо, уже еду! — Алена дала отбой и сказала Стасу: — Это Виктор с почты. Мне из Чечни посылка.
Оставив Стаса с отцом, Алена выскочила из дома, пробежала в сарай и, подняв крышку в полу, спустилась в погреб.
Там снова были изменения — на полках вместо оружейного арсенала Стаса лежали высоченные стопки старых газет и правозащитной литературы. Алена раздвинула эти стопки, толкнула «живой» кирпич в стене, по локоть сунула руку в открывшуюся дыру и извлекла пластиковую сумку — ту самую, в которую по дороге из Шереметьева сложила двести тысяч долларов. Теперь она достала из этой сумки десять пачек, завернула в несколько старых газет и сунула обратно в тайник. Поставила кирпич на место, а с сумкой, в которой осталось сто тысяч долларов, полезла по лесенке вверх.
166
Посылка оказалась пакетом, завернутым в грубую бумагу и перевязанным грязной бечевкой.
— Вот, — сказал Виктор. — На крыльце у почты лежало. Я утром стал почту открывать, вижу — лежит. То есть это не по почте пришло, а подбросили.
Алена выхватила пакет, попыталась порвать бечевку.
— Осторожно! — сказал Виктор. — А вдруг там взрывчатка…
— Да ладно! — отмахнулась Алена и повернулась к Стасу: — Нож есть?
— От них всего можно ожидать, — заметил Виктор.
— Дай сюда. — Стас забрал у Алены бандероль, достал финский нож на пружине и вспорол пакет. Из пакета выпали видеокассета и крохотный сверток. Стас передал кассету Алене и спросил у Виктора: — У тебя видик есть?
— Есть, но старый, «Самсунг».
— Сойдет. — Стас развернул сверток. В свертке лежал обрубок мизинца — две фаланги с ногтем.
Алена обмерла:
— Боже! Это Настин палец!..
— Ну, курвы! — выругался Стас.
В задней комнате сельской почты, где жил теперь Виктор, видеокассета нырнула в щель видеомагнитофона, Виктор нажал кнопку «Play». На экране телевизора возник какой-то полутемный подвал и Настя в лохмотьях — избитая, с синяками на лице и на шее. Мужчина в камуфляже и с маской на лице завязал Насте глаза темной повязкой, усадил ее на стул, а ее левую руку положил на стол и прижал все пальцы, кроме мизинца. Второй мужчина в маске и камуфляже поднял секач, примерился и… одним ударом отсек мизинец.
Алена, глядя на экран, вскрикнула и, кусая кулаки, спрятала лицо на груди у Стаса.
— Звери… — сказал Стас, гладя ее по голове. — Ну, тихо, сестренка, тихо. Мы их достанем.
Алена лихорадочно достала из сумки свой мобильный телефон, набрала номер.
— Алло! ФСБ? Мне Чуйкова. Николай? Приезжайте за деньгами. Нет, не половину! Всё возьмите! Все двести пятьдесят! Только пусть отдадут ее! Сразу! — И, дав отбой, повернулась к Стасу: — Давай обратно к отцу. И — твой полтинник. Быстрей!
— Алена, это риск… — предупредил он.
— Ты что, не видел?! — сорвалась она в истерику. — Не видел?! Они ее режут!!!
Через час в Долгих Криках, сидя в машине Чуйкова, Алена из сумки выкладывала на заднее сиденье пачки стодолларовых купюр.
— Двадцать один… двадцать два… двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять. Всё. Это всё, что есть. И вам еще триста…
— Нет, сейчас не нужно, — сказал Усман, складывая деньги в свой чемоданчик. — Когда привезу девочку, тогда отдашь. Я тебе доверяю.
— Вот, — сказала Алена Чуйкову, сидевшему впереди за рулем. — Я при вас отдала двести пятьдесят тысяч. Под вашу ответственность.
— Конечно, — сказал Чуйков.
— Не бойся, дочка, — тронул ее за плечо Усман. — Не все чеченцы звери. Есть и хорошие люди. Клянусь Аллахом, мы привезем твою сестру. Два дня до Чечни, два дня там, через неделю она тут будет.
Мать Алены принесла большую тяжелую сумку, подала Усману.
— Тут одежда для Насти.
— Спасибо, — сказал Усман. — Я передам.
— Все, — сказал Чуйков. — Мы поехали. Нам до Чечни тысячу восемьсот километров пилить!
Алена вышла из машины:
— В добрый путь.
Чуйков отдал ей честь и тронул машину, «ауди» выехала из двора. Мать Алены перекрестила машину вслед.
167
Артемка, сидя на полу, играл игрушечным танком, круша деревянные кубики и рыча, как танковый двигатель:
— Р-р-р-р-р-р… Бах по Грозному! Бах его! Ба-бах!..
Над ним, на экране телевизора, но без звука, шла очередная победная хроника чеченской войны: ракетные залпы по боевикам, атакующие танки, генералы в камуфляже у карты с планом завершающего сражения.
Мать Алены, сидя перед телевизором, нервно вязала, поджав губы.
Алена, стоя у кухонного стола, в сердцах колола орехи трубкой мобильного телефона.
— Не молчи! Не молчи! — в тихой истерике твердила она этой проклятой трубке. — Звони! Звони!
— Ты ее разобьешь, — заметила мать.
— Сегодня десятый день! — сказала Алена.
— Позвони в ФСБ.
— Там не отвечают!
— Звони еще раз.
Но телефон вдруг сам зазвонил.
Алена от неожиданности выпустила его из рук, трубка упала на пол, Алена подхватила ее, включила.
— Алло! Алло! Что?! Какая вторая посылка? Я вам деньги отправила! Как «с кем»? С Усманом! Что значит «никакого Усмана»? Он десять дней как уехал! Вы мне голову не морочьте! Где моя сестра? Дайте сестру к телефону! Настя! Ты жива? Что? — И, выронив трубку, Алена стала в истерике биться головой о стену.
Мать бросилась к ней, схватила за плечи:
— Перестань! Что? Что там?
— Мама… — тихо сказала Алена. — Они ей второй палец отрезали…
— А деньги? Где наши деньги?
— Нас кинули, мама, — мертвым голосом сказала Алена.
После отъезда Марксена их сельская церковь оказалась никому не нужна. Алена с матерью
