— А так — на мелкие кусочки! — безумное веселье охватило Леонида. — Завтра будет работы уборщице — в мусорницу не вошло.
Трубка с минуту недоброжелательно молчала.
— Ты, что, Лыкнов, рехнулся? — мрачно спросил Варанкин.
— А вы, — закричал Леонид, — вы бы, Виктор Павлович, как бы на моем месте поступили?
Варанкин, долго не отвечая, что-то бурчал себе под нос.
— Подожди-ка я тапочки надену, — сказал он, — тут с тобой еще грипп заработаешь.
Но еще не отойдя от телефона, Виктор Павлович уже забыл о своих оставленных подле кровати тапочках. Внезапно до его сознания дошел смысл слов Лыкнова, этого флегматичного копуши, с которым Варанкин не чаял расстаться.
Ученый безмолвно ахнул.
— Да это же полимер воды… — пробормотал он, поджимая пальцы ног, стынущих на холодном крашеном полу. — Рекомбинация молекул…
Зрительная картина, представшая перед воображением Леонида, дополнилась в мозгу Варанкина стремительным построением математических зависимостей.
— Леонид Дмитриевич, ты меня слушаешь? — как можно спокойнее произнес он в трубку. — Похоже, ты прав и в нашей ванне действительно имело место образование полимерных цепей.
— Какие еще могут быть сомнения! — Леонид замахал свободной рукой. — Я представляю, как из этого полимера начнут изготовлять ткань для одежды. Вот будет время-то!
— Ткань… — усмехнулся Варанкин. — Мелко плаваешь, аспирант. Включение в полимерные цепи воды элементов фосфора и углерода позволит получать искусственный белок. Чувствуешь белок! А ты — ткань…
— Белок? — озадаченно переспросил Леонид. — Да на какой черт он дался?
— Дырявое у тебя воображение, Лыкнов, — вздохнул Варанкин. — В наших руках теперь ключ к решению задач, над которыми бесплодно бьются многие поколения исследователей. Прежде всего мы экспериментально покажем, как возникла первая белковая молекула на нашей планете. Все знают, что она возникла в воде, а вот КАК — никто не знает. Так вот, Лыкнов; мы с тобой докажем, что ее породил гидравлический удар. Точнее — серия гидравлических ударов, — речь Варанкина становилась все более страстной, стареющий ученый садился на любимого конька. — В ту далекую эпоху тектонические силы непрерывно сотрясали дно океанов, вызывая в воде скачки тех сверхвысоких давлений, которые мы только-только начинаем постигать с помощью лазерной техники.
Леонид затаил дыхание. Теперь он жадно ловил каждое слово своего научного руководителя. Да, теперь это было «то самое», ради чего стоило попотеть.
— А теперь главное, — Виктор Павлович сделал многозначительную паузу. — Получение белка из воды раз и навсегда избавит человечество от забот о хлебе насущном. Хлеб станут получать непосредственно из воды. И молоко из воды. И масло, и мясо из воды, самого дешевого и неисчерпаемого сырья. Надеюсь, теперь ты в полной мере осознал, какую ухватил рыбину?
Варанкин продолжал говорить, все более воодушевляясь, а Леонид думал о том, что четыре года с гаком в обществе Варанкина не прошли для него бесследно. Недаром же говорят, что вода по капле камень долбит, а Варанкин долбил ею душу Леонида Лыкнова. И теперь Леонид признался себе, что никогда бы не выделил выпавшие точки из общего хаоса, если бы в полной мере не наслушался «демагогии» Варанкина.
Вот оно как случается.
— Да ты, что, не слушаешь меня? — привел в себя Леонида голос Варанкина. — Ты где там витаешь?
— Слушаю, слушаю, Виктор Павлович, — спохватился Леонид.
— Установку, говорю, включай. Тензостанцию прогрей как следует, проверь настройку лазера. А я сейчас подъеду.
— Вас встречать?
— Чего меня встречать, я не девица. Делай, что тебе сказано.
Варанкин опустил трубку на аппарат, покосился на будильник — начало пятого, самый сон. Но какой уж теперь сон. Варанкин зашлепал по комнате, разводя руками и что-то бормоча под нос. Сообщение Лыкнова потрясло его. Случилось то, о чем он мечтал сорок лет. Да что там сорок — всю жизнь!
Он вздохнул и заспешил к оставленной в спальне одежде. Там царил полусумрак — жена на ночь плотно задергивала тяжелые гобеленовые шторы. Но где-то в стыке штор разыскал щелку бесконечно тоненький, невидимый со стороны лучик взошедшего солнца. Он угодил прямо в глаза Виктора Павловича и заставил его заслониться ладонью.
А заслонившись, почему-то увидел перед собой физиономию Лыкнова — круглую, розовощекую, обрамленную дурацкими кудрявыми бакенбардами. «Почему именно он? — спросил себя Виктор Павлович. — Он, которого я считал выпавшей точкой в науке, а не я, мечтавший о таком открытии долгие годы? Почему?»
Ответа на этот вопрос он не нашел. Впрочем, его и не очень-то терзало это «почему», его уже захватили повседневные заботы. Нужно было срочно наметить программу новой серии экспериментов, нужно было подумать о подключении ЭВМ, нужно было…
Успокоив проснувшуюся жену, Варанкин заставил себя побриться, плотно позавтракать и только после этого позволил себе пойти в институт так быстро, как только позволял ему его возраст.
Гомункулус, или История одного эксперимента
…Быть или не быть?
Вот в чем вопрос…
Такой жары, да еще в первой половине мая, не помнили даже старожилы города. Здесь, далеко на севере страны, температура в полдень была выше, чем за тысячи километров, на берегах Черного моря.
Члены ученого совета, рассаживаясь вокруг длинного, сверкающего лаком стола, обмахивались газетами, вытирали платками потеющие лица, шеи, лысины. В кабинете ректора, несмотря на распахнутые окна, было душно, как бывает накануне грозы.
Вадим Сергеевич, ректор института, невысокий упитанный мужчина с гривой седых волос и круглым мясистым лицом, устало поднялся на ноги. Он нетерпеливо поглядывал на тех, кто запоздало появлялся в дверях и медлил, разыскивая свободное место.
— На повестке дня нашего внеочередного заседания один вопрос, — произнес он рокочущим звучным голосом, — это беспрецедентный эксперимент, который сегодня ночью произвела старший научный сотрудник кафедры хирургии мозга Барботько Ася Давыдовна, — Вадим Сергеевич метнул недобрый взгляд в дальний угол кабинета, где сидела Ася Барботько. — Не прошло и недели после трагической гибели Софьи Николаевны Бельской, известного ученого и нашего товарища, а Барботько имела нескромность взять на себя руководство кафедрой. Хотя, должен сказать, у нас намечены более достойные кандидатуры.
— Руководство темой… — поправил ректора слабый голос Аси.
— Что вы сказали? — нахмурился ректор.
— Я возглавила руководство темой, а не кафедрой, — громче повторила Ася Барботько.
— Не считаясь ни с мнением ректората, ни с той принципиальной позицией, которую в этом вопросе занимает наша научная общественность, — в голосе ректора зазвучал металл, сегодня ночью, тайком, Ася
