понял. Не раньше.
«Поэтому ты решила вообще не проходить инициацию? – захотела спросить Инна. – Не могла решить, кем хочешь стать? А может, боялась, что не сможешь стать, кем хочешь?»
Но не спросила.
– Ты понимаешь? – уже тише спросила мама, требовательно глядя на Инну.
– Да, – неуверенно ответила Инна.
– Иннушка, видишь ли... В отношении Сережи это может мало что изменить. Возможно, сделать только хуже. Поэтому тебе надо решать это только для себя самой.
– Почему?
– Понимаешь, инициация только усугубляет то, что в тебе уже есть. Ваши различия могут оказаться слишком серьезными. Олень, например не сможет жить с лисицей. Только человек... В определенных обстоятельствах, но тем не менее. Только человек сможет жить рядом с любым существом. Со зверем, с оборотнем, с вампиром. Понимаешь?
«Как ты?» – подумала Инна. Но опять, промолчала...
***
– Инициация детей, воспитанных вампирами? – Главред поднял взгляд от распечатки и посмотрел на Инну. Усмехнулся – клыки на несколько секунд ослепительно блеснули из-под вздернувшейся верхней губы. Инна дрогнула.
– Деточка, – голос главреда стал сладок, как патока. – Я понимаю, что тема вам близка. И знакома. Ваш отчим – вампир, вы – не инициированы...
– Это неважно, – смутилась Инна.
– Еще как важно. Еще как...
Он улыбнулся. В глубине его глаз вспыхнули алые волчьи огни.
– Владлен Борисович, – пробормотала Инна, отступая. Свет в кабинете мигнул, в лицо плеснуло ледяным ветром. Инна ахнула, прижавшись к стене, – бледное лицо главреда с мерцающими глазами нависло над ней.
– О чем я велел вам вчера написать, деточка?
– О...
– О чем?
– Об усыновлении еще одного ребенка поп-рысью Анжеликой Витт и...
– И где эта статья? – ласково спросил он, наклоняясь к самому уху и обжигая дыханием щеку девушки.
– Я подумала…
– Да?
Его ледяное дыхание пахло жасмином. В глубине глаз плавали звезды и тлело алое марево. Небо на закате. Ночной ветер, который вдруг выскальзывает из теплых фиолетовых сумерек и трогает холодными пальцами кожу, гладит лицо, ласкает голую шею, потом, смелея, рвет нетерпеливо тонкое платье...
«Не подпускай их близко, – говорила мама и сжимала до боли Иннины руки. – Слышишь меня? Никогда не подпускай. Очень трудно удержать. И удержаться…»
Инна дрогнула, испуганно дернулась в сторону, уперлась лопатками в твердую стену. Попросила, с усилием отводя глаза:
– Отпустите...
– Эти неинициированные девственницы, – усмехнулся главред.
– Я не…
– Что? Не ври мне. Думаешь, я тебя не чувствую? Особенно сейчас, так близко... – его глаза полыхнули огнем, как драгоценные камни, – и несколько мгновений в них не было ничего, кроме стеклянного алого блеска. Ни звезд, ни ветра, ни улыбки.
Инна задохнулась от страха.
– Знала бы ты, какое искушение... – пробормотал Владлен Борисович. Инне почудилось прикосновение холодных клыков к ее шее.
– Вы не имеете права!
– Да?
– Я плачу налоги!
Шеф рассмеялся, выпустил Инну, отступил назад.
– И спишь спокойно? Ох уж эта реклама.
Он хмыкнул, сбил щелчком с рукава невидимую соринку… и в следующее мгновение очутился в кресле в углу кабинета. Откинулся на спинку и улыбнулся Инне.
Жасминовая горечь и прохлада растворились в воздухе.
Инна перевела дыхание, натянуто улыбнулась в ответ. Реклама и вправду была дурацкой. Хотя и жутковатой. Пара людей в возрасте, но до сих пор, видимо, неинициированных, пытаются уснуть, прижимаясь к друг другу на слишком большой кровати. Темнота вокруг них сжимается, шелестит, набухает черными тенями. Женщина все время вскакивает, встревоженно озирается, цепляется за мужчину дрожащими руками. Потом тени подходят совсем близко, оформляются в высокие крылатые фигуры; люди испуганно кричат, тени смыкают над ними крылья черным шатром. Заплати налоги и спи спокойно – жизнерадостно советует диктор под бравурную музыку...
Инна всегда платила налоги вовремя. Все равно от этого никуда не денешься, только штрафы и пени заработаешь. В налоговой-то – вампир на вампире, и каждому из тебя побольше вытянуть хочется. А еще и присудят срок для выплаты, чтобы не смог вовремя заплатить. Тогда могут признать неплатежеспособной, продадут твои долги с аукциона частному лицу. А там уж – как повезет. Кто купит. Можешь и в живых не остаться...
– О чем вы мечтаете, деточка? Инна вздрогнула.
– Статья нужна в следующий номер. Тема вам известна. У Алисы возьмите фотографии поп-рыси этой… – Владлен Борисович сморщился чуть уловимо. – Вы ее песни слышали, кстати?
– Я? Ну, немного...
– И что?
– Ну так, – Инна пожала плечами. – Обыкновенно. Визгу много. Мяуканья. А слов – не очень. Музыки вообще нет. И смысла.
– А, – шеф кивнул. – У меня племянница от нее... как это…. Фанатеет. Говорит, хочу вырасти и тоже стать поп-рысью. Накладные уши и когти купила для тренировки. Каково? Родители в ужасе. Единственная наследница... М-да. Ну, идите, деточка.
– Владлен Борисович...
– Да?
– Я напишу про эту… поп-рысь. Раз надо. Но нельзя ли добавить несколько абзацев на тему воспитанных вампирами и... ну, оборотнями. Сейчас ведь как раз обсуждается закон о возможности ранней инициации... Ведь тогда получится, что родители будут решать за детей, кем им быть... Это ведь очень важно! Потому что тогда дети сами не смогут выбирать... Вы понимаете это, да? – спохватилась Инна, почувствовав тяжелый взгляд собеседника.
– Деточка, – в глазах главреда опять метнулись и пропали алые холодные огни. Инна почувствовала мурашки, ледяными каплями стекающие по позвоночнику. – Деточка, те, кому надо, все понимают. А кому не надо…
– Наш журнал ведь должен освещать...
– Читателей, деточка, надо развлекать, а не учить жить. Это вам добрый совет. Запомните его. В следующий раз я не стану это объяснять, я просто не буду вас печатать. И никто не будет. Ясно? Идите.
А когда Инна уже осторожно прикрывала за собой дверь, крикнул весело:
– Привет Генриху!
– Передам, – еле слышно пролепетала Инна, опустив глаза.
***
– Вот эта вроде ничего. И эта. Какая шляпка, а? – Алиса отложила фотографию и покосилась на свое отражение в дверце стеклянного шкафа, будто мысленно примеряя себе головной убор поп-рыси. – И ушки
