– И мы тоже, – прозвучало в ответ.
Путешествие оказалось долгам и утомительным. До Карлайла они добрались без приключений и сравнительно быстро, но за ним дороги стали уже, и на въезде в Глазго они попали в плотную пробку. И хоть позднее количество машин на дорогах заметно поубавилось, сами дорога становились все более разбитыми и от широкого двухполосного шоссе остались одни воспоминания. Лето еще не наступило, но даже в это время года шотландское высокогорье, казалось, привлекало туристов не меньше, чем надоедливую мошкару. Погода тоже не радовала, впрочем, Айзенменгер и Елена на отдых и не рассчитывали. В первые часы их пребывания в Шотландии небо заволокли низкие облака, потом начался отвратительный затяжной дождь, и к тому моменту, когда машина доктора подъезжала к Форт-Уильяму, хляби небесные разверзлись окончательно.
В результате в Аллапуле они оказались лишь к восьми вечера. Елена, предвидя такой поворот событий, заранее раздобыла телефон единственной местной гостиницы и заказала номер. Об ужине они даже не вспомнили.
Получив сообщение, что Айзенменгер и Елена миновали Глазго и продолжают двигаться на север, Розенталь сразу понял, куда они направляются. Его людям не удалось вычислить Ариаса-Стеллу, поэтому, следуя на некотором расстоянии за машиной доктора, он ничего не терял, однако ему нужно было отыскать Карлоса первым. В правильном направлении вели свой поиск доктор и адвокат или же нет, Розенталя сейчас не интересовало. Если они и ошиблись, он все равно не будет в проигрыше.
Не отрывая взгляда от дороги, он совершил несколько телефонных звонков – предупредил своих людей и вызвал вертолет. В любом случае на подготовку операции уйдет несколько часов, к тому же погода была отвратительной и изменений к лучшему не предвиделось. Тем не менее Розенталь не позволял раздражению одержать над ним верх. Во времени он ограничен не был, особенно теперь, когда продвигался за машиной Айзенменгера к островку, затерянному у северо-западного побережья Шотландии. Никуда они оттуда не денутся.
Розенталь улыбнулся своим мыслям. Покинув Лондон, они, вероятно, решили, что им ничего не угрожает. Но как только они окажутся на Роуне, у него наконец появится возможность решить хотя бы часть проблем – независимо от того, там Ариас-Стелла или нет.
Зазвонил телефон. Если не считать старухи с косой, Ламберт был последним, чей голос ей сейчас хотелось бы услышать.
– Как я понимаю, вы нездоровы.
– Совершенно верно, сэр. Грипп. Косит всех, направо и налево.
По телефону голос шефа казался механическим, трудно было даже предположить, что он принадлежит человеческому существу.
– Ну-ну.
Как это у него получается? Превратить одно короткое слово в целый пассаж недоверия?
– Так точно, сэр.
Повисла мучительная пауза, вымотавшая Беверли не меньше, чем любые слова, которые мог бы в этой ситуации сказать Ламберт. Некоторое время в трубке раздавалось лишь легкое потрескивание, но, казалось, даже оно было пропитано недоверием и скептицизмом. Наконец Ламберт произнес:
– Выздоравливаете?
– Думаю, да, сэр.
– И когда вы намерены приступить к работе?
Беверли и сама раздумывала об этом. Отъезд Джона с Белоснежкой оставил ее в некоторой растерянности, она до сих пор не была до конца уверена в правильности этого решения. По большому счету, она вполне могла подождать от них известий в участке, вдыхая драконовские испарения Ламберта.
– Возможно, завтра, сэр.
Если Ламберт и подпрыгнул от радости до потолка, он сделал это совершенно бесшумно, по крайней мере на его тоне это никак ни отразилось.
– Прекрасно, – объявил он, и последний звук этого слова эхом отозвался в сознании Беверли и затих в одном из отдаленных его уголков. Ламберт повесил трубку.
Уортон встала. Звонок шефа вывел ее из равновесия, но признаться себе в этом ей было нелегко.
– Ублюдок, ублюдок! Ну и ублюдок! – повторяла она, ходя взад и вперед по комнате.
Умом она понимала, что многократное повторение этого слова только разжигает ее ярость, но ничего не могла с собой поделать. За все время их знакомства Ламберт ни разу не проявил никакой слабости, ничего такого, за что Беверли могла бы ухватиться. Он даже ни разу не посмотрел на Беверли взглядом мужчины, мечтающего оказаться с ней в постели, – ни единого намека хоть на что-то человеческое. У Беверли оставалась единственная возможность завоевать его расположение: любыми путями раскрыть и доказать противозаконность действий «ПЭФ».
Снова зазвонил телефон. Только бы не Ламберт со своими издевками.
– Слушаю.
На этот раз трубка отозвалась голосом Фрэнка Каупера. Он спешил поделиться с Уортон новостью: повесился Марк Хартман. Каупер резонно полагал, что Беверли следует знать это. Поблагодарив Каупера за звонок, Беверли откинулась в кресле и задумалась. Имеет ли она отношение к смерти Хартмана? Можно ли ее винить в том, что он покончил с собой?
Внезапно Беверли настигло ощущение, что она по уши в грязи. Решив, что избавиться от этого чувства ей поможет душ, Беверли направилась в ванную, по дороге размышляя о том, что желание омовения – или, может быть, очищения? – становится для нее привычным после очередного совокупления. Смыть с себя грех? Она сомневалась, что ее чувства объясняются так просто, – жизненный опыт подсказывал ей, что ничего в этом мире не происходит просто так. И исключений из этого правила не существует. Подставляя плечи и спину под упругие струи воды, Беверли расслабилась, наслаждаясь тем, как ощущение виновности постепенно растворяется и стекает с нее вместе со струями горячей воды, такой горячей, какую она только могла выдержать. Она просто стояла с раскрытым ртом под потоком воды, упершись руками в кафельную стену ванной и дыша ровно и спокойно.
Ее мысли вернулись к Айзенменгеру.
Прав ли он? Обычно истина оказывалась на его стороне, и однажды ей это дорого стоило. Но почему Роуна? С чего он взял, что Карлос решил спрятаться именно там? Ведь на этом крохотном островке каждый новый человек оказывается на виду и засечь Карлоса там, если у «ПЭФ» остались на Роуне свои люди, не составит ни малейшего труда.
Вопрос в том, остались ли там эти люди и были ли они на острове вообще. Что на Роуне есть такого, чтобы о нем вспоминать? Лаборатория на нем уже не функционирует, после пожара от нее остались лишь обгорелые развалины.
Как бы то ни было, на этот раз она не должна проиграть. Если доктор и адвокат правы, то, как они и условились, Беверли будет их единственным доверенным лицом в полиции. Карлос даст показания ей и только ей. Если же они ошибаются, у нее остается шанс все равно в виде глаз и ушей, работающих на Люка. Если те найдут Карлоса первым, об Айзенменгере и его Белоснежке можно будет преспокойно забыть.
Даже если произойдет худшее и Карлос окажется мертв – из-за Протея или вследствие стараний Розенталя, – она, инспектор Беверли Уортон, не совершила ничего такого, что могло бы навести на ее след.
По крайней мере, ей хотелось думать именно так.
Беверли закрыла воду, отбросила неприятные мысли, вышла из ванной и вытерлась пушистым розовым полотенцем. Ощущение было приятным, полотенце нежно ласкало распаренную кожу. Беверли полюбовалась на свое отражение в зеркале. Что ж, она очень и очень недурна.
И тут снова раздался телефонный звонок.
