— Врешь, наверное, — засомневался Фред. — Я же нутром чую, что у тебя припасено что-то стоящее.
Снаружи, шипя воздушными тормозами, остановился автобус. Из открывшейся двери повалила куча пакистанцев.
— Ох уж эта поганая конференция! — Шкура сплюнул. — На кой черт они все сюда притащились? В этом городе и без них не продохнуть. Терпеть не могу иностранщину.
— Поганая конференция? — взвился Деллрей. — Ах ты, дерьмо вонючее! Ты что-то имеешь против мира на всей земле?
— Ничего.
— Ну, а теперь порадуй меня чем-нибудь.
— Да я ничего и не знаю.
— Да как ты со мной разговариваешь? — прогремел Фред, зловеще улыбнувшись. — Может быть, ты забыл, что имеешь дело с Хамелеоном? Я могу улыбаться и быть добрым, а ведь могу нахмуриться и поиграть с тобой в «сжималки».
— Нет-нет, приятель, что ты, не надо! — заскулил Шкура. — Это так больно!
Бармен настороженно посмотрел на них, но Деллрей наградил его таким взглядом, что тот моментально отвернулся и продолжил свое вечное занятие, протирку стаканов.
— Ну, хорошо, кое-что я знаю. Но мне нужно помочь. Мне нужно…
— Пора начать «сжималки».
— Да пошел ты куда подальше, приятель!
— Какой у нас интересный диалог получается, — фыркнул Деллрей. — Ты похож на персонаж из дрянного фильма, когда в конце встречаются два героя, хороший и плохой. Ну, например, Сталлоне и еще кто-то. И все, что они могут сказать друг другу, так это: «Да пошел ты» — «Нет, это ты пошел!» — «А я говорю: пошел ты!» Короче, ты собираешься рассказать мне что-то полезное или нет? Кажется, мы уже об этом договорились.
И он молча уставился на Шкуру, пока тот не сдался.
— Ну, хорошо. Вот, что мне стало известно. Приятель, я ведь тебе доверяю. Я…
— Да-да, само собой. Ну, что там у тебя?
— Я тут разговаривал с Джеки, ты ведь знаешь Джеки?
— Я знаю Джеки.
— И он мне рассказал.
— Что именно?
— Он говорил мне, что то, что надо привозить или увозить на этой неделе, не стоит делать через аэропорт.
— Что привозить и увозить? Опять винтовки?
— Я же тебе говорю, приятель, лично у меня больше ничего нет. Я просто передаю то, что Джеки…
— Рассказал тебе.
— Вот именно. В общих чертах. Понимаешь? — Он уставился на Деллрея своими огромными карими глазами. — Разве ж я тебе буду врать?
— Никогда не теряй чувства собственного достоинства, — нравоучительно произнес агент, и с нарочитой торжественностью ткнул Шкуру пальцем в грудь. — Теперь по поводу аэропорта. Какого именно? Ла Гуардиа или Кеннеди?
— Я не знаю. Я просто услышал, что там кто-то на этой неделе будет. Кто-то очень опасный.
— Имя, фамилия?
— Не знаю.
— А где Джеки?
— Понятия не имею. В Южной Африке, наверное. Или в Либерии.
— Что это все значит? — Деллрей снова многозначительно сжал кончик сигареты.
— Я думаю, что на этой неделе все притихнут, и никаких поставок не предвидится.
— Это ты так считаешь. — Шкура заранее съежился, но сейчас Деллрей и не думал о том, чтобы еще немного помучить беднягу. В голове его зазвенела тревога: Джеки, брокер по продаже оружия, о котором Бюро знало уже больше года, вероятно, получил информацию от одного из своих клиентов, солдата в Африке и Центральной Европе, а может, и от американца, о каком-то террористе, действующем в аэропортах. В другое время Деллрей наверняка бы и задумываться над этим не стал, связав сведения Шкуры с похищением из аэропорта. Этим занимается нью-йоркская полиция. Но теперь, в свете последних событий относительно бомбы, заложенной в здании ЮНЕСКО в Лондоне, все менялось.
— Тебе еще что-нибудь говорили?
— Нет, приятель. Больше ничего. Послушай, я проголодался. Может быть, что-нибудь закажем?
— Помни, что я тебе говорил насчет достоинства, — Деллрей поднялся. — И перестань стонать. Мне нужно срочно позвонить.
Микроавтобус мчался к остановке на 16-й улице. Сакс сгребла в охапку чемоданчик, фонарь специального освещения и свой двенадцативольтовик.
— Вы успели ее спасти? — выкрикнула она в микрофон, связавшись с офицером полиции. — С ней все в порядке?
Поначалу ей никто не отвечал. Потом она услышала чьи-то отчаянные крики.
— Что там у вас происходит? — забормотала Амелия и рванулась вперед к выбитой полицией двери. Деревянные ворота открывались в проезд, ведущий под землю, вырытый под заброшенным кирпичным зданием. — Она все еще там?!
— Да.
— Почему? — только и смогла выговорить потрясенная Амелия Сакс.
— Нам пока что не велено заходить внутрь.
— Что это значит? Она же кричит и зовет на помощь! Разве вы не слышите?
— Они нам приказали дождаться вашего прибытия, — спокойно ответил полицейский.
— Мы должны были найти ее, мы и нашли, — продолжал обороняться офицер. — А вы должны зайти внутрь.
Амелия включила наушники:
— Райм! — выкрикнула она. — Райм, вы меня слышите?
Тишина… Ах ты, трус несчастный!
Она повернулась и увидела медэксперта, скромно стоящего возле полицейского автобуса.
— Вы пойдете со мной, — коротко приказала Амелия.
Он шагнул вперед, собираясь что-то сказать, но, увидев, как Сакс достает свой пистолет, замер на месте.
— Но мне туда нельзя, — запротестовал несчастный медик. — Я не могу там показываться, пока зона не будет в полной безопасности.
— Быстрее! Пошевеливайся! — Она резко повернулась, и медик никак не ожидал увидеть направленное на него дуло пистолета. Он скорчил гримасу и, покачав головой, поспешил за Амелией.
Из подземелья до них донесся страшный крик:
— А-а-а-а! Помогите!!! — за которым последовал громкий плач.
О Господи! Сакс бросилась вперед, к смутно вырисовывающимся воротам. Внутри ее ждала темнота.
В голове зазвучало настойчивое: «Ты — это он, Амелия. О чем ты сейчас думаешь?»
«Пошел вон!» — мысленно отогнала она голос Райма.
