Лоренцаччо

Лоренцо (входит). Вот садится солнце; я не могу терять времени, а между тем все это так похоже на потерянное время. (Стучит в дверь.) Эй, синьор Аламанно! Эй!

Аламанно (на террасе своего дворца). Кто там? Чего вам надо?

Лоренцо. Я пришел предупредить вас, что герцог должен быть убит нынче ночью; вы и ваши друзья примете назавтра меры, если вы любите свободу.

Аламанно. Кто должен убить Алессандро?

Лоренцо. Лоренцо Медичи.

Аламанно. Это ты, Ренциначчо? Так зайди отужинать с весельчаками, которые собрались у меня.

Лоренцо. У меня нет времени; готовьтесь действовать завтра.

Аламанно. Это ты хочешь убить герцога? Полно, тебе в голову ударило вино! (Уходит.)

Лоренцо. Быть может, напрасно говорить им, что Алессандро убью я, — ведь никто не хочет мне поверить. (Стучит в другую дверь.) Эй, синьор Пацци! Эй!

Пацци (на террасе). Кто зовет меня?

Лоренцо. Я пришел сказать вам, что герцог будет убит этой ночью; старайтесь действовать завтра на благо свободы Флоренции.

Пацци. Кто должен убить герцога?

Лоренцо. Не все ли равно; как бы то ни было, действуйте, вы и ваши друзья. Я не могу сказать вам имя этого человека.

Пацци. Ты сумасшедший! Ступай к черту, мошенник! (Уходит.)

Лоренцо. Ясно, если я не скажу им, что это я, словам моим еще меньше будет веры. (Стучит в третью дверь.) Эй, синьор Корсини!

Проведитор (на террасе). Что там?

Лоренцо. Герцог Алессандро будет убит нынче ночью.

Проведитор. Вот как, Лоренцо! Если ты пьян, иди шутить в другое место. Ты совсем некстати ранил мою лошадь после бала у Нази; черт бы тебя побрал! (Уходит.)

Лоренцо. Бедная Флоренция, бедная Флоренция! (Уходит.)

Сцена 8

Равнина. Входят Пьетро Строцци и двое изгнанников.

Пьетро. Мой отец не захотел прийти. Я не мог его убедить.

Первый изгнанник. Я не буду говорить об этом моим товарищам — тут есть от чего прийти в смятение.

Пьетро. Почему? Садитесь вечером на лошадь, скачите в Сестино во весь опор; я буду там завтра утром. Скажите, что Филиппо отказался, но что Пьетро не отказывается.

Первый изгнанник. Союзникам нужно имя Филиппо; если его не будет, мы ничего не сделаем.

Пьетро. Я принадлежу к тому же роду, что Филиппо; скажите, что придет Строцци, этого довольно.

Первый изгнанник. Меня спросят, который из Строцци, и если я не отвечу: 'Филиппо', ничего не выйдет.

Пьетро. Глупец! Делай то, что тебе говорят, отвечай только за себя. Как ты можешь знать заранее, что ничего не выйдет?

Первый изгнанник. Синьор, нельзя так обращаться с людьми.

Пьетро. Довольно! Садись на лошадь и поезжай в Сестино.

Первый изгнанник. Право, синьор, моя лошадь устала; я в эту ночь сделал двенадцать миль. Мне не хочется седлать ее сейчас.

Пьетро. Ты дурак, и только. (Другому изгнаннику.) Поезжайте вы — вы лучше сумеете это сделать.

Второй изгнанник. Что касается Филиппо, мой товарищ прав; имя его, конечно, помогло бы делу.

Пьетро. Трусы! Бессердечные скоты! Ведь дело же в том, что ваши жены и дети умирают с голоду, слышите вы? Имя Филиппо наполнит им рты, но оно не наполнит им желудки. Что за свиньи!

Второй изгнанник. Нельзя сговориться с таким грубияном; идем, товарищ.

Пьетро. Ступай к черту, сволочь, и скажи своей братии, что если я им не нужен, то королю Франции я нужен, и пусть они остерегаются; как бы не дали мне власть над вами всеми!

Первый изгнанник (второму). Пойдем, товарищ, пойдем поужинаем; я, как и ты, изнемогаю от усталости. (Уходят.)

Сцена 9

Площадь; ночь.

Лоренцо (входит). Я скажу, что это от стыдливости, и унесу светильник; ведь это часто делается так; новобрачная, например, требует этого от своего мужа, не соглашаясь иначе впустить его в спальню, а Катарину считают такой добродетельной. Бедная девушка — да и кто в этом мире мог бы назваться добродетельным, если не она? Только бы моя мать не умерла от всего этого. А ведь это может случиться. Итак, все готово. Терпение! Ведь час — всего только час, и часы только что пробили. Вам это непременно нужно? Да нет, к чему! Унеси, если хочешь, светильник; женщина отдается в первый раз, это так понятно. Войдите же, обогрейтесь немножко. О боже мой! Ну да, конечно, всего лишь прихоть молодой девушки. И как поверить этому убийству? Это могло бы их удивить, даже Филиппо. А, вот и ты, мертвенный лик!

Появляется луна.

Если бы республиканцы были мужчинами, какой мятеж вспыхнул бы завтра в городе! Но Пьетро — честолюбец; одни Руччелаи еще чего-то стоят. О слова, слова, вечно слова! Если есть там кто-нибудь на небесах, как мы должны его смешить; все это и в самом деле очень забавно. О человеческая болтливость! Великий победитель мертвых тел! Мастер взламывать открытые двери! О человек без рук! Нет, нет! Я не унесу светильника! Я нанесу удар прямо в сердце; он увидит своего убийцу. Клянусь кровью Христовой, завтра все будут высовываться из окон. Только бы он не придумал какого-нибудь нового панциря, какой- нибудь новой кольчуги. Проклятая выдумка! Бороться с богом и дьяволом — это пустяки, но бороться с железом, с кусками проволоки, которые сплела грязная рука оружейника! Я пропущу его вперед; свою шпагу он положит вот сюда — или сюда, да, на этот диван. Обмотать портупею вокруг рукоятки нетрудно. Если бы ему вздумалось улечься, вот было бы хорошо. Будет ли он лежать, сидеть, стоять? Скорее всего, сидеть. Я сначала войду. Скоронконколо запрется в кабинете. И вот мы придем, придем. Мне все же не хотелось бы, чтобы он повернулся ко мне спиной. Я прямо пойду на него. Довольно! Молчи, молчи! Час придет. Мне надо