— Да вот Иван Иванович как раз в тот день и видел его там, Семена Прокофьевича, — неожиданно вспомнила Мальвина Серафимовна. — Ну да. Он рассказывал.
— А попросить его сюда можно? — насторожился Игорь.
— Вам все можно.
Мальвина Серафимовна, усмехнувшись, легко поднялась со стула и скользнула в цех, откуда давно уже вновь доносились возбужденный шелест голосов и тонкое повизгивание каких-то механизмов.
Через минуту в кабинетик неловко протиснулся высокий бледный человек, седоватый, в очках и синем рабочем халате. За ним в дверях появилась маленькая Мальвина Серафимовна и сказала Игорю:
— Я уж вас оставлю, тут и двоим повернуться негде.
— Хорошо, хорошо, — откликнулся Игорь и обратился к Клинкину: — Присаживайтесь, Иван Иванович. Так вы, значит, последний, кто видел Семена Прокофьевича на болоте? — Игорь невольно употребил это выражение. — Второго сентября это было, в понедельник. Так?
Худой и длинный Клинкин резко опустился на стул, словно сломавшись где-то в поясе, и, закинув ногу на ногу, переплел их в какой-то немыслимый узел.
— Видел, — хмуро и коротко произнес он и добавил: — А уж последний я был или нет, того не знаю.
— Понедельник-то рабочий день, как же вы вырвались?
— Отгул имел.
— А Семен Прокофьевич?
— Под вечер приехал.
— На машине?
— Нет у него теперь машины. Супруга, говорят, отобрала.
— В тот день говорили вы с ним?
— Чего мне с ним говорить, — неприязненно ответил Клинкин.
— Зачем же он так поздно приехал, как думаете?
— Известно зачем.
— Это зачем же?
— А вы у других спросите.
Клинкин еле цедил слова, глядя куда-то в сторону, и, как видно, боялся сказать лишнее. Он был насторожен, обеспокоен и мечтал, судя по всему, только об одном: поскорее закончить этот неприятный разговор. Игоря не обманывала его чуть сонная медлительность, она не скрывала напряжения. Бледное морщинистое лицо его ничего не выражало.
— Почему же у других надо спрашивать, почему не у вас? — удивился Игорь так искренне, что Клинкин невольно бросил на него пытливый и недоверчивый взгляд.
— Почему, почему, — ворчливо ответил он. — Потому мое дело сторона и начальства, я считаю, лучше не касаться, обжечься можно.
Произнеся такую длинную тираду, Клинкин поджал сухие губы, упрямо продолжая пристально и хмуро смотреть куда-то в сторону.
— У нас вроде уже начали, когда надо, начальство в глаза критиковать, — иронически заметил Игорь, как бы упрекая собеседника своего в отсталости.
— Начали, — со скрытой насмешкой ответил Клинкин. — Сначала сорок лет отучали, а теперь начали.
— Да ведь уж нет Семена Прокофьевича, — сказал Откаленко сердито. — Некого вам теперь бояться, если на то пошло.
— Слышал, что нет. Так другие есть. Лезть в их дела не привык. Ну их. Моя задача, если на то пошло, денег набрать и дом построить.
— И дорого он вам выйдет?
— А вы думали! Один фундамент в тысячу встанет. У нас же торфу под ногами на метр сорок. Да сам дом, если купить да привезти, тысячи на две с половиной потянет. Да шабашники, чтоб его поставить, не меньше как тысячу возьмут, и еще гляди, чтоб на совесть сработали. На них закона нет. Ну а там еще электричество подвести, водопровод, дороги, осушка болота. И-и, не сочтешь…
Клинкин разволновался, забыв о своей опасливой сдержанности. Нешуточные заботы, одолевавшие его, прорвались сквозь тонкую пленку недоверия и боязливости. Перед Игорем сидел пожилой, усталый и издерганный человек, из последних сил боровшийся за свое маленькое благополучие, за свою, видимо, сокровенную мечту: домик и садик, тишина и покой на старости лет.
— Что ж, разве вы один деньги на все собираете? — сочувственно спросил Игорь. — Небось взрослые дети есть, помочь должны.
— Есть-то они есть, — вздохнул Клинкин. — Да руки у меня одного. У них головы. Дочь вон врач в поликлинике. На сто сорок свои бьется с дитем, без мужа. Сын инженер, тоже недалеко от нее ушел, и семья, конечно.
— Люди-то они хорошие?
— Дай бог всем таких дитев. Но о внуках — моя забота. Родителям только прокормить хватило бы да одеть как-никак. Эх, чего уж там, — Клинкин вздохнул. — Я Федору своему говорил: иди ко мне. всему обучу, ремесло ведь тонкое, редкое, и какие-никакие деньги будут. Нет, образование ему надо. Ну а теперь не знает, как удрать из своей конторы и ко мне прибиться или еще куда. Однако поздновато уже.
— А у вас с заработком все-таки прилично выходит? — напрямик поинтересовался Откаленко.
— Клинкин наконец-то взглянул на него, подозрительно и опасливо, и в свою очередь спросил:
— Вы, извиняюсь, откуда будете?
— Из МУРа. Слышали про такую фирму?
— А как же. Но зачем тогда заработками интересуетесь? Вам, я полагаю, надо узнать, кто убил, а не сколько я своим горбом зарабатываю.
— Точно, — усмехнувшись, согласился Игорь. — Но тема у нас с вами получилась больно острая, я бы сказал. Она кого хотите заденет. Что ж я, Иван Иванович, не понимаю, как вам достается? И если вы иной раз со стороны заказ прихватите…
— А что прикажете делать? — живо откликнулся Клинкин, подавшись вперед и окончательно забыв свою недавнюю сдержанность. — Вы глядите, что получается, — он по привычке стал загибать пальцы. — План у меня на месяц пятьсот пятьдесят рублей. Так? Из них двадцать четыре процента моих, зарплата то есть. Это выходит сто тридцать, так? Но план этот я играючи выполняю. А оставшееся время куда? Бумаги писать я не обучен и ничему другому тоже. Остается что? Остается заказы брать, так?
— Опасно, — покачал головой Игорь и сочувственно вздохнул.
— Именно! — подхватил Клинкин, с досадой ударив кулаком по острому колену. — А вы мне дайте не двадцать четыре процента с плана, а, допустим, сорок, но и план увеличьте вдвое, допустим. И сразу всем выгода. Клиенту дешевле, государству больше дохода, ну и нам тоже. Так? А вот нет же! — Он снова взмахнул кулаком. — Начальство ни в какую. Почему, спрашивается? Тут, полагаю я, расчет свой есть.
— Какой же тут может быть расчет? — заинтересовался Игорь.
— Ха! Они же мухлевать нас толкают. И мы у них, выходит, на крючке оказываемся. Как же тут можно не поделиться? Вот денежки наши неправедные вверх и поползли. А в случае чего ответ нам, мастерам, держать. Не им. Начальство-то в стороне. Вроде даже как борется с нами.
— Вот и до начальства добрались, — засмеялся Игорь. — И не обожглись.
— Так вывели вы меня, — ворчливо и довольно отозвался Клинкин.
— Ну а раз вывел, то можно, наверное, сказать, зачем в тот вечер Семен Прокофьевич приехал на болото? — усмехнулся Игорь, возвращаясь к главной теме разговора.
— Можно, можно, — по-прежнему ворчливо, но уже дружелюбно согласился Клинкин. — Деньги из людей выдирать, вот зачем прикатил. Это же ужас, я скажу, как он умеет из людей деньги выдирать… то есть умел, конечно. Ну не отобьешься. Просишь хоть на месяц взнос отложить, а он ни в какую. Мертво берет… то есть брал.
— Что ж он, наличными разве собирал?
— А как же. Потом, надо думать, в банк вносил. Частично, конечно. Общественные расходы-то будь здоров какие. И осушка, и свет вести, и водопровод, и дороги. Всякие организации уговаривать и
