меньшей мере дай им достойно пасть в битве.
— Я буду с ними, — уверил туранца Конан.
— Не слишком-то легко будет путешествовать по землям, где нет ни вина, ни женщин, ни хороших битв, — с усмешкой заметил Хезаль. — Боюсь, в этом путешествии нам так и не удастся надлежащим образом отметить наши победы. И я не хотел бы, чтобы погиб еще кто-то из моих товарищей.
— Как дела, капитан? — спросил Данар.
Лампа в темнице едва светила, и воин не сразу узнал вошедшего.
Махбарас внимательно посмотрел на молодого воина. Он думал, что Данар будет физически и духовно сломлен, и не ожидал, что молодой солдат станет интересоваться тем, как у него идут дела!
Молодой человек усмехнулся:
— Со мной неплохо обращаются, только есть дают хлеб из отрубей. Я думаю, они кормят им этих полулюдей, работающих на полях.
— Не сомневаюсь, — сказал капитан. Он окинул стены и колдовскую ширму довольно красноречивым взглядом.
Данар пожал плечами:
— Я знаю, что стены имеют уши, а может, и глаза. Если вы хотите что-то сказать мне, говорите и не думайте, что я — дурак.
Махбарас уверил Данара, что он так никогда не думал. Он хотел бы и сам быть уверен, что Данару подарят обычную, легкую смерть, и если бы так было, то хотел бы сам сообщить об этом юноше. Сейчас, не подготовившись, ему тяжело было сделать все так, чтобы и потом избежать гнева Повелительницы Тумана.
Капитан знал, что не сможет встретиться лицом к лицу с ее колдовством. Его не заботило, что случится с ним, если он облегчит участь Данара, а волновало то, что Эрмик в таком случае возьмет на себя командование наемниками. И тогда всех его людей может ожидать ужасная участь.
Возможно, Данар спокойно встретит страшную смерть ради своих же товарищей. Но как сказать ему об этом и как потом, после смерти Данара, он сможет уснуть?
«Я становлюсь слишком стар и чувствителен для интриг, — решил Махбарас. — Дайте мне вступить в последнюю битву с достойным врагом, и мне не важно, выживу я или нет».
— Ты знаешь, Повелительница, быть может, станет домогаться твоего… жизненного духа, или как она там это называет на своем колдовском языке? — спросил капитан.
Данар снова пожал плечами:
— Возможно, именно из-за этого со мной так хорошо обходятся. А может, и нет. Может, они думают, что такое обращение ослабит мои нечестивые желания.
— Я знаю, что девы все как одна красавицы, и в твоем желании нет ничего нечестивого, — фыркнул Махбарас. — Только слепой может не обращать на них внимания, а я уверен, Повелительница не хотела бы, чтобы ей служили слепцы или евнухи.
При этих словах Данар задумчиво уставился на стены.
— Нет, — возразил он, но в глаза капитану так и не посмотрел. И было в его голосе что- то…
«Я не должен думать об этом, но я хочу задать этот вопрос. Было ли между тобой и одной из дев нечто большее, чем просто взгляды?»
В кармане на поясе у Махбараса, завернутый в платок, лежал маленький бронзовый нож. Он вполне сгодился бы для того, чтобы лежать под подушкой какой- нибудь дамы, но им можно было и убить, если ударить в нужное место. Теперь капитан потянулся па платком и наклонился того, чтобы вытереть пот или промокнуть платком лоб воина.
Но, прежде чем он коснулся Данара, рука молодого человека метнулась вперед, сжала запястье капитана. С расстояния в несколько шагов это могло бы показаться вежливым пожатием рук, но на самом деле это был неразрушимый стальной захват, из которого капитан не смог вырвать руку.
Почти прижав рот к уху капитана, Данар прошептал:
— Сохраните себя и не беспокойтесь обо мне. У меня здесь есть друзья.
Слова эти прозвучали очень таинственно, но сказаны были человеком, который широким шагом, открыв глаза, идет навстречу судьбе.
«Повезет ли мне, как Данару, когда придет мое время умереть», — подумал Махбарас.
Они больше ни о чем таком не говорили, лишь произносили формальные слова, которые с легкостью мог разобрать тог, кто прислушивался к их беседе. Прощальное пожатие рук, и капитан ушел. Он даже не стал молиться Митре, пока не покинул темницу. Только там он вздохнул и осмелился взглянуть на дев, стоящих на страже.
Чем дальше он отходил от темницы, тем безумнее сам себе казался. Может, все, что происходит, на руку Повелительнице… она приготовила для долины и всех, кто жил в ней, что-то еще хуже смерти?
Хезаль прибавил еще один штрих к плану, который разработали он и Конан. Он отобрал полсотни или около того Зеленых плащей, которые должны были остаться позади обоих отрядов, ездить по кругу и поднять огромное облако пыли.
— Даже самые умудренные кочевники всегда считают, что, чем больше пыли, тем больше людей, — заметил Хезаль. — Пусть множество враждебных глаз еле вращение. Хезаль кивнул.
— Но это не все. Мои воины не просто пустят пыль в глаза нашим врагам. Они последуют за нами третьим маршрутом. Самым длинным, и тогда или мы успеем прийти им на помощь, или они помогут другим отрядам. А может, им даже удастся проскользнуть за засаду и ударить с тыла по тем, кто нас поджидает.
Конан усмехнулся, в этот раз, сделав афгульский жест, каким обычно приветствуют гордого вождя. Не многому он мог научить Хезаля в вопросах войны…
Киммериец сделал знак своим людям, к которым подъехал один из сержантов Хезаля с полусотней запыленных воинов. Два афгула пришпорили своих лошадей, Зеленые плащи под пристальным взором сержанта Бэрака и их капитана отправились следом за ними. Пыль взметнулась к небесам.
Благодаря налетевшему ветру поднялось большое Пыльное облако. Конан повел своих людей через сухую промоину (с которой начинался выбранный для них маршрут), не сильно опасаясь того, что враги следят за ними. Пусть за ними следит кто угодно. Внимательный взгляд киммерийца обшаривал скалы и утесы слева от их отряда, в то время как Фарад следил за правым флангом, а Сорбим приглядывал за Зелеными плащами.
Конан не думал, что Зеленые плащи способны на хладнокровное предательство. Но никакая дисциплина не сдержит воина, когда дело касается мести за смерть товарища или родственника, а именно такие люди могли сейчас оказаться за спиной киммерийца. Он не раз уже попадал в подобные ситуации и оставался живым, но всякий раз заранее невозможно было предсказать исход.
Потом сухая промоина превратилась в настоящую Долину со скалистыми склонами, которые высоко поднимались по обе стороны от отряда. Дно долины оказалось плоским, и по нему можно было нестись с большой скоростью, если, конечно, не заботиться о лошадях.
Конан перешел на рысь, в то же время внимательно изучая склоны. Среди таких скал в засаде могла спрятаться маленькая армия.
Фарад, казалось, прочитал мысли киммерийца.
— Пока все идет так, как обещал этот парень Хезаль.
— «Парень» не намного младше тебя, Фарад.
— Если считать годы или битвы?
— Спроси у него, когда наш союз чуть-чуть окрепнет…
— К тому времени я чересчур состарюсь и смогу только квакать, словно болотная лягушка.
— Кто-нибудь говорил тебе, что нехорошо перебивать своего капитана?
— Вы мой атаман, а не капитан. Все эти армии низин с их чинами годятся только для того, чтобы воевать с женщинами, а не с афгулами.
— А в спутники киммерийцам годятся только те воины- шутники, которых можно лупить по голове, пока их языки не устают болтать чепуху.
Фарад и Сорбим обменялись взглядами и решили, что их «атаман» сказал это совершенно серьезно. Афгул что-то пробормотал себе под нос. Конан расценил это как оправдание, и дальше они поехали молча.
Глава 8
Во внешнем мире (который капитану Махбарасу теперь казался далеким воспоминанием и представлялся лишь местом, где подыскивают пленников для жертвоприношений Повелительницы) еще царил день. Но солнце уже спряталось за стенами Долины Туманов, и по дну долины уже поползли лиловые тени.
Капитан надеялся, что «представление» закончится прежде, чем тени доберутся до входа в пещеру, где он стоял то ли под наблюдением, то ли под охраной восьми дев. Он считал, что стоит гордиться, расценивая то ли как знак уважения, то ли как знак страха такой большой «почетный караул».
И еще он знал, что живо перестанет ценить подобную честь, если не отправится обратно в свои покои до того, как долина погрузится в темноту. Сам капитан никогда не забирался так далеко в долину в столь поздний час, но, очевидно, существовала некая мистическая причина (или, по крайней мере, повод) положить конец жизни Данара именно в это время суток.
В долине Махбарасу не попадалось на глаза ничего такого, чего бы он ни видел раньше. А на дев он смотреть не собирался. При его седеющих волосах и коллекции шрамов его могли счесть слишком старым. А из-за оружия могли заподозрить в замыслах спасти своего воина, что могло повлечь еще более скорую и едва ли менее страшную смерть.
Неохотно решив не жертвовать своей жизнью ради того, чтобы ускорить казнь Данара, капитан отказался рассматривать гибель юноши как результат ошибки.
Краем глаза он все же поглядывал на дев, как какой-нибудь заморский гость мог изучать взглядом стражу во дворце князя, пытаясь определить их боевые качества. Восемь дев, стоявшие возле капитана, были в основном выше среднего роста, хотя только две из них превышали ростом Махбараса. Среди них не было ни одной блондинки с севера, и никто из них не имел округлых черт и коротких кудрявых волос, намекавших на частицу крови Черных Королевств.
Похоже, что
