которых он участвовал достаточно часто, чтобы знать, что хорошего в этом ничего нет.
Он успел сделать только три шага, прежде чем столкнулся с двумя дикарями, уже схватившимися с воином в зеленом плаще. Человек Конана находился во вдвойне невыгодном положении из-за того, что ему придавил ногу умирающий конь, но он отчаянно защищался. Все внимание его противников сосредоточилось на нем, и ни один из них не удосужился посмотреть в сторону киммерийца, который совершенно неожиданно обрушился на них.
Благодаря внезапности и более длинному мечу Конан с легкостью прикончил первого дикаря. Тот пал с раскроенным от макушки до переносицы черепом, выплеснув мозги и кровь на мертвого коня и воина в зеленом плаще.
Какой-то миг в воздухе плясали клинки. Воин Турана беспорядочно рубил противника трофейным ятаганом и собственным талваром. Дикарь пытался парировать удары меча Конана ятаганом и защищался кинжалом от второго противника.
Лязг, возникавший при столкновении клинков, был достоин мастерской кузнеца. Зеленый плащ лишь царапнул дикарю по колену, а ятаган остановил удар киммерийца, но оружие вылетело из руки противника.
Клинок со звоном упал на камни, и у дикаря осталось время лишь на то, чтобы метнуть кинжал, прежде чем Конан оказался рядом с ним. Ему было нечем защититься от второго удара меча, и тот вскрыл горло и гортань дикаря, едва не снеся голову с плеч. Мертвого коня снова окатило кровью, и второй дикарь рухнул поверх первого.
Конан не заметил, куда делся брошенный кинжал, пока Зеленый плащ не вскрикнул, когда Конан ухватил его за плечо. Вот тогда Конан и увидел, что кинжал на три пальца вошел в левое плечо воина. Киммериец вытащил клинок, вытер о свои штаны, заткнул за пояс и освободил Зеленого плаща из-под придавившего его коня.
— Лучше чем-нибудь заткнуть рану, — сказал Конан, ткнув в кровоточащее плечо воина. — Ты умеешь драться левой?
Воин кивнул.
— Лучше боец правша, чем труп левша, — глубокомысленно изрек Конан. — Держись поближе ко мне, пока не отыщем наших товарищей.
— А… — э… — если они погибли?..
— Если они погибли, мы не услышим никакого шума боя выше по склону, — прорычал Конан. — Если они мертвы, то, возможно, убили достаточно врагов, чтобы дать нам шанс спастись. А если ты не последуешь за мной, то кочевники наверняка прикончат тебя, или я сделаю это еще раньше.
Конан осторожно ткнул Зеленого плаща в поясницу острием меча. Но воину этого и не требовалось. Он рванул вверх по склону, словно всю жизнь был скороходом, выкрикивая на бегу девиз Зеленых плащей:
— Наша кровь — наша честь!
Повелительница Туманов шагнула в центр круга. Махбарас заметил, что в руке у нее длинный посох, повыше, чем она сама, выполненный в виде змея — а точнее, гигантского аспида из джунглей восточной Вендии. У змея был один рубиновый и один изумрудный глаз. Вдоль всей его длины вместо чешуек протянулись руны, которые капитан часто видел с тех пор, как приехал в Долину Туманов.
Повелительница остановилась за спиной Данара и трижды стукнула посохом о камень. И каждый раз скала гремела от удара, словно барабан великана. Только тут Махбарас с беспокойством понял, насколько древен этот высеченный из камня балкон и насколько далеко он выступал из отвесной скалы. Ему даже показалось, что девы выказывают некоторое беспокойство.
Колдунья стукнула в четвертый раз — и в этот раз над долиной не прокатилось никакого барабанного грома. В тишине посох погрузился в камень и застыл, словно вырос из камня. Он не дрожал ни чуточки, хотя Махбарас заметил, как засветился рубиновый глаз, а возможно, и изумрудный тоже.
Правительница властно взмахнула левой рукой, и восемь дев образовали плотное кольцо вокруг Данара и посоха. Одна разомкнула цепи у него на ногах.
Теперь таким же властным жестом правой руки колдунья велела девам поднять Данара, словно бочку с вином или овечью тушу. Махбарасу на мгновение подумалось, что судьба Данара — быть посаженным на кол, и он подивился отсутствию воображения у Повелительницы Тумана, если она не смогла измыслить для виновного худшей казни.
Затем капитан увидел, что девы подняли Данара так, чтобы просунуть посох между его спиной и связанными руками, тогда воин оказался бы столь же беспомощным, как если бы его действительно привязали к посоху.
Данар приподнялся, а затем опустился и исчез среди отблескивающих волос дев. А затем в следующий миг девы бросились врассыпную, словно овцы, атакованные львом.
Данар вырвался из кольца дев со свободными руками. Обрывки пут болтались у него на запястьях, а в правой руке он сжимал маленький кинжал. Он метнулся мимо к краю балкона.
— Прошу прощения, — извинился Данар, когда женщины отбросили копья и попытались схватить его. По крайней мере Махбарасу показалось, что именно это выкрикнул Данар.
Чего он не узнал вплоть до своего смертного часа, так это почему Данар говорил с готовившимися убить его девами так, как мог бы обратиться к какой-нибудь высокородной женщине с дочерью, оказавшимся на пути его боевой колесницы.
И его тон произвел должный эффект. Или, возможно подействовал кинжал в руке Данара. Он сделал им ложный выпад, целя в деву справа, хлестнул ее сестру обрывками ремней у себя на левом запястье, и девы отпрянули.
Данар побежал к краю балкона и, не сбиваясь с шага, прыгнул в пустоту.
Конан не торопясь последовал за Зеленым плащом вверх по склону. Он пытался одновременно уследить за тем, что происходит со всех сторон.
Множество дикарей бежало к воинам Конана от противоположного склона и чуть поменьше поджидало на гребне почти над головой киммерийца. Конан и его товарищи были окружены, и пробиться сквозь каменные стены было лишь немногим труднее, чем через такую орду дикарей.
Тут Конан заметил, что шум боя выше по склону стихает быстрее, чем ему полагалось бы. Либо его людей одолели, либо те отбили по крайней мере одну атаку, что было невозможно…
Желание разгадать эту тайну едва не стоило Конану жизни. Он вышел из-за скалы, оказавшись прямо на виду у лучников, находившихся выше по склону, и те живо всадили дюжину стрел в то место, где он стоял. Только благодаря присущей горцам быстрой реакции Конан отделался царапинами. И та же сверхъестественная быстрота позволила варвару поднять с земли дюжину вражеских стрел, прежде чем он снова прыгнул.
На этот раз он приземлился на что-то живое и дурно пахнущее, которое разразилось афгульскими ругательствами, способными расколоть камни или вызывать обвалы.
— Фарад, я слышал твой крик. Как у нас дела?
Фарад кашлял долго и так громко, и Конан заподозрил, что афгул посмеивается над своим командиром
— У ребят дела неплохи, за исключением того, что один убит, а другой упал, придавленный конем… или это был тот, что пронесся мимо меня так, словно ему штаны подпалили?
— Он самый. Пришлось повозиться, но я его выручил. А теперь, когда ты перевел дух, а ребра у тебя целы, я повторяю свой вопрос…
— Мы отбили одну атаку. — Фарад взмахом руки показал направление, откуда напали дикари. — Слева на нас никто не лез, за что хвала богам, так как иначе бы нам конец.
— Разве их бойцы еще не слева от нас?
— Они держат весь гребень, Конан. Но у них нет мужества, у тех, что засели слева. Они почти не высовываются, редко стреляют, а когда стреляют, то мажут. Да будь у этих баб хоть все стрелы в мире…
Конан поднял руку. Отточенные в боях инстинкты заставили его увидеть в этой ситуации то, что ускользнуло от Фарада. Однако лучше не внушать никому чрезмерных надежд.
— Спасибо. Пока тут затишье, я поднимусь разведать, что творится слева.
Будь прыжок Данара чарами, обратившими всех в камень, на балконе и то не могло бы воцариться такое молчание. Все застыли. Страх владел лишь сердцем Махбараса. Остальные, казалось, просто не могли поверить в то, что произошло у них на глазах.
«Похоже, они не верят своим глазам», — подумал Махбарас. Он-то уже мысленно сочинил письмо, которое пошлет родственникам Данара, если у того такие есть и если сам Махбарас доживет до дня, когда сможет взяться за перо и пергамент…
Неожиданно девы ожили, так же как и Повелительница Туманов. Подняв руки над головой, она шагнула к своим девам, столпившимся возле посоха. Вокруг ее правой руки возник малиновый нимб, а с левой руки, казалось, словно вода, капал менее яркий золотистый свет.
Эти два разноцветных сияния каскадами струились на камень, плескались, словно волшебная жидкость, в конце концов сливались воедино. Они образовали сферу размером с большой арбуз, малиновую, с золотниками и искрящуюся. Сфера вращалась, как показалось Махбарасу, сразу в три разные стороны.
Раньше капитан сказал бы, что такое невозможно, — но с тех пор, как Махбарас приехал в Долину Туманов, он забыл слово «невозможно». Оно могло сделать человека беззащитным перед колдовскими сюрпризами, а у Повелительницы и дев их хватало с избытком.
Сверкающая сфера теперь поднялась, по-прежнему вращаясь, разбрасывая искры обоих цветов, сыплющиеся таким густым дождем, что сквозь него нельзя было ничего разглядеть. Потом она поплыла к кольцу дев.
Вдруг сфера метнулась вперед и оказалась над тем местом, откуда прыгнул Данар.
Тут Махбарас закрыл себе уши ладонями, но, прежде чем успел зажмурить глаза, он увидел, как другие сделали то же самое. Все присутствующие услышали вопль человека, которому заживо сдирали кожу, вопль, который будет звучать в ушах капитана до самой его смерти…
И все же капитан устоял на ногах, так же как и большинство дев. Но
